— Роки, я собираюсь разбудить тебя и…
— У проповедника в руке мачете, и звук такой, будто лопата втыкается в глину…
Роки стала мучить отрыжка, он тяжело дышал, но продолжал говорить:
— Проповедник отрубает ей руку у плеча, кровь льется, и он пьет…
— Слушай мой голос.
— …пьет кровь из руки… пока Тина истекает кровью на полу… Отец наш небесный… Господи…
— Три, два, один… теперь ты находишься над туалетом для инвалидов, ты намного выше, и ничто из того, что ты видишь, не опасно…
— Господи, — плакал Роки, повесив голову.
— Ты снова в состоянии глубокого расслабления и расскажешь мне, каковы были сны о том, что ты рассказал… Ты ведь принимал наркотики, и тебе снились кошмары… Сейчас ты смотришь вниз, на себя, лежащего на полу туалета. Что там происходит?
— Не знаю, — медленно проговорил Роки.
— Кто он?
— У проповедника лицо в крови, он показывает полароидный снимок Ребекки… так же, как Тины на прошлой неделе, и…
Хриплый голос затих, но губы еще какое-то время двигались, потом замерли. Роки склонил свою крупную голову набок и пустым взглядом уставился сквозь Эрика.
— Я не услышал, что ты сказал.
— Это моя вина… я должен был вырвать себе глаз, который соблазнял меня, лучше мне было вырвать глаз…
Роки попытался подняться, но Эрик удержал его, мягко положив руку ему на плечо; он почувствовал, как грузное тело мелко сотрясается, Роки дрожит от страха.
— Сейчас ты в глубоком покое, — сказал Эрик, чувствуя, как пот льется у него по спине. — Но, прежде чем ты проснешься, я хочу, чтобы ты посмотрел прямо на проповедника и… расскажи, что ты видишь.
— Я лежу на полу и вижу сапоги… пахнет кровью, я закрываю глаза.
— Вернись чуть назад.
— Я больше не могу, — сказал Роки и начал выходить из гипноза.
— Задержись еще ненадолго… Ничего опасного нет, ты расслаблен и рассказываешь мне о том, как в первый раз увидел этого «грязного проповедника».
— В церкви…
Роки на мгновение открыл глаза, снова закрыл и что-то неразборчиво забормотал.
— Расскажи о церкви, — попросил Эрик. — Что там случилось?
— Не знаю, — просипел Роки. — Проповеди нет…
— Что ты видишь?
— Он накрашен поверх щетины… и руки так ужасно изломаны, что…
Роки попытался встать, но стул перевернулся, Роки рухнул на пол и ударился затылком.
Глава 61
Роки перекатился на бок, и Эрик помог ему встать. Он расправил спину, провел рукой по губам, оттолкнул Эрика, подошел к окну и выглянул в щели между прутьями решетки.
— Помнишь что-нибудь из гипноза? — спросил Эрик и поднял стул.
Роки обернулся и коротко глянул на него.
— Я был смешным?
— Ты снова много говорил о проповеднике, но ты же знаешь, как его зовут, верно?
— Нет. — Роки надул губы и медленно покачал головой.
— А я думаю, что знаешь, и не понимаю, почему ты покрываешь его…
— Проповедник — просто козел отпущения…
— И все же скажи мне имя, — настаивал Эрик.
— Я не помню, — сказал Роки.
— Назови место, где он живет. «Зона» — где это?
Солнце светило на заросшие щеки.
— Ты меня загипнотизировал в первый раз? — спросил Роки.
— Я никогда не гипнотизировал тебя до сего дня.
— По-моему, та судебно-психиатрическая экспертиза была балаганом, — сказал Роки, не слушая. — Но мне нравилось говорить с тобой.
— Ты это помнишь? Прошло почти десять лет…
— Я помню твой коричневый вельветовый пиджак, ты уже тогда был до ужаса ретро… Мы сидели каждый по свою сторону стола… ДСП с буковой фанерой, чувствовался запах… У каждого по стаканчику с водой… диктофон, блокнот… и у меня снова заболела голова, наверное, мне нужен был морфин, но я хотел сначала рассказать тебе о своем алиби…
— Я этого не помню, — сказал Эрик и отступил назад.
Роки поводил пальцем по окну между решетками.
— Я записал адрес Оливии, но на суде про нее никто не говорил.
— Но ведь ты признался в убийстве…
— Просто скажи, что случилось с алиби, — перебил Роки.
— Я не принял его всерьез.
Роки повернулся, подошел к Эрику, присогнул колени и наклонил голову, словно чтобы видеть Эрика лучше.
— Так ты ничего не сказал моему защитнику?
Эрик украдкой глянул через плечо и увидел, что дежурная куда-то исчезла. Роки ногой оттолкнул стул, стоящий между ними.
— Я не помню про адрес, — быстро сказал Эрик. — Но если мне его дали — я уверен, что передал его защите.
— Ты его выбросил, так? — мрачно спросил Роки и подошел еще ближе.
— Успокойся. — Эрик двинулся к двери.
— Ты осудил меня вот на это! — выкрикнул Роки. — Это ты! Все это из-за тебя!
Эрик, прижавшись спиной к двери, поднял руки, чтобы утихомирить Роки, но у него не было шансов. Роки просто отбросил его руки и ударил кулаком в грудь, словно молотком. Весь воздух разом вышел из легких, Эрик задохнулся. Следующий удар пришелся в то же место; голова Эрика глухо стукнулась о дверь.
Эрик изо всех сил старался удержаться на ногах. Пряжка куртки царапнула тканые обои, когда он отступил в сторону, желая уклониться. Он поднял руку, защищаясь, закашлялся и втянул в себя воздух.
— Хочешь, я проверю алиби? — просипел он.
— Врун! — взревел Роки, схватил его за челюсть и зажал рот.
Подтащив Эрика к себе, он отвесил ему такую затрещину, что у того потемнело в глазах. От силы удара Эрик отлетел в сторону, перевернул пластмассовый стул и врезался в железную спинку кровати, так что хрустнуло в спине. Сползая, он потянул за собой одеяло и остался сидеть на полу с горящей щекой.
— Довольно, — еле выговорил он, отползая назад.
— Заткнись, — рявкнул Роки и отшвырнул пластмассовый стул.
Когда он нагнулся, Эрик изловчился и лягнул его в грудь. Роки схватил его за ногу, и Эрик пнул его другой ногой. Ботинок слетел, Роки повалился на спину — и тут ворвался охранник с электропистолетом.
— Роки, к стене! Руки на затылок, ноги расставить.
Эрик тяжело поднялся, поправил одежду. Дрожа, он поднял с пола одеяло и вернул его на кровать.
— Наверное, это покажется странным, — задыхаясь и чувствуя во рту привкус крови, выговорил он, — но у меня свело ногу, и Роки помог мне снять ботинок.
Охранник пристально посмотрел на него.
— Свело ногу?
— Сейчас мне уже лучше.
Роки смирно стоял у стены, переплетя пальцы на затылке. Его белая сорочка намокла от пота по всей спине.
— Что скажешь, Роки?
Роки опустил руки и медленно повернулся, почесал бороду и кивнул.
— Я помог доктору снять ботинок, — хрипло ответил он.
— Мы звали, но никто не слышал, — пояснил Эрик. — Я хотел лечь на кровать, но упал на пол.
— Теперь вам лучше? — спросил Роки и поднял ботинок.
— Гораздо лучше, спасибо.
Охранник с пистолетом в руке посмотрел на обоих и кивнул, хотя ясно было, что дело нечисто.
— Время посещения вышло, — объявил он.
— Мне бы только знать фамилию Оливии. Тогда я разыщу ее, — сказал Эрик и взглянул Роки в глаза.
— Ее зовут Оливия Торебю, — просто ответил тот.
Эрик вышел следом за охранником, прошел с ним по коридору и увидел Касилласа — тот говорил с начальником отделения в дневной комнате.
— Все в порядке? — спросил Касиллас.
Эрик встал в дверях, чувствуя, что щека все еще горит после оплеухи.
— Должен сказать, вы проделали потрясающую работу с пациентом, — ответил он.
— Спасибо, — улыбнулся Касиллас. — Вообще, я думаю, что его можно было бы выводить из больницы, если бы он потребовал у административного суда новой экспертизы… но он, кажется, не считает, что полностью искупил свою вину.
Эрик дохромал до машины, взял телефон и набрал номер Марго, чтобы рассказать об Оливии Торебю.
Глава 62
Йона открыл глаза и взглянул вверх, в белый потолок. Дневной свет проникал в комнату, обходя темно-синюю роликовую шторку. Окно было приоткрыто, и свежий воздух струился внутрь, холодя чистые простыни.
В саду пели черные дрозды.
Йона взглянул на будильник и понял, что проспал тринадцать часов. Эрик оставил ему телефон, а на прикроватном столике лежали две розовые пилюли и три таблетки с запиской, гласившей: «Запей нас большим количеством воды и порыскай в холодильнике».
Йона проглотил лекарство, выпил стакан воды и со стоном поднялся. Теперь он мог ступить на ногу. Боль осталась, но уже далеко не такая острая. Исчезли дурнота и резь в животе, словно их и не было.
Йона подошел к окну и, глядя на яблоневый сад, набрал номер Люми.
— Это папа, — сказал он, чувствуя, как сжимается сердце.
— Папа!
— Как ты там? Нравится Париж?
— Он, конечно, побольше, чем Наттаваара, — ответила дочь. Голос точь-в-точь как у Суумы.
— Школа хорошая?
— Я еще толком не разобралась, но думаю — да…
Йона удостоверился, что у дочери есть все необходимое. Люми велела ему сбрить бороду и снова приступить к работе в полиции; на этом они закончили разговор.
Эрик оставил ему черные спортивные штаны и белую футболку. Одежда оказалась Йоне мала, штаны елозили по икрам, футболка жала в груди. Возле кровати стояли белые резиновые шлепанцы вроде тех, что выдают в гостиницах.
Йона подумал, что загадка остается загадкой лишь до тех пор, пока в ней присутствует нечто необъяснимое.
Теперь следователям известно, что фильмы сняты задолго до убийств.
На Марии Карлссон было то же черное белье, но швы на колготках, которые она натягивала в день смерти, немного отличались от тех, что в клипе. Ложка, обнаруженная в ведерке с мороженым в доме у Сусанны Керн, отличалась от той, что в записи, и патологоанатом сообщил, что Сандра Лундгрен не делала укол инсулина в вечер убийства.
Речь шла о классическом сталкинге. За женщинами подсматривали и исследовали их привычки долгое время.
Опираясь о стены, Йона пошел через весь дом на кухню. Надо позвонить в полицию Худдинге и проследить события вчерашнего дня, но сначала что-нибудь съесть.