— Мы никогда его не выследим. А инфильтрация может занять годы.
Йона взглянул на экран телефона и увидел, что Нолен трижды звонил за последний час.
— Теперь у нас всего одна возможность найти «Зону», — сказал он. — Благодаря женщине, которую Роки называл Тиной.
— Но ее же не существует?
— В базах — нет, подобного убийства в Швеции не зарегистрировано, — ответил Йона. — Трудно не заметить, что человеку отрубили руку.
— Может, Роки это просто привиделось в кошмарном сне.
— Ты, правда, в это веришь? — спросил Йона.
— Нет.
— Тогда поехали к Нолену.
В Институте судебной медицины было множество лекционных залов, но всего один — для демонстрации трупов. Зал этот напоминал анатомический театр. Круглое помещение, места поднимаются амфитеатром вокруг сцены с секционным столом.
Уже в холле слышался резкий голос Нолена, доносившийся из-за закрытых дверей. Профессор, очевидно, заканчивал лекцию.
Йона и Эрик тихонько вошли и сели. Нолен в белом халате стоял возле почерневшего тела мужчины, умершего от переохлаждения.
— Из всего, что я сегодня сказал, вам нужно накрепко запомнить вот что, — заключил Нолен. — Об окончательном наступлении смерти нельзя судить, пока тело не прогрелось.
Он положил руку в перчатке на грудь трупа и раскланялся под аплодисменты студентов-медиков.
Йона с Эриком подождали, пока студенты покинут зал, и спустились к сцене. От трупа шел едкий запах дрожжей и тины.
— Я тоже заглянул в наши базы данных, — сказал Нолен. — О таких повреждениях нигде не упоминается… Я просмотрел все материалы по насилию, несчастным случаям и самоубийствам… Этой женщины там нет.
— Однако же ты искал меня, — заметил Йона.
— Ответ очевиден: тело не было найдено, — проворчал Нолен и, сняв очки, принялся усердно протирать их.
— Само собой, но в остальном…
— Кого-то не находят никогда, — перебил Нолен, — кого-то находят спустя долгие годы… иных невозможно опознать… хотя пытаются — анализ зубов, ДНК, хранят тела по два года… Толковые люди работают в Ведомстве судебной медицины, и все-таки каждый год приходится хоронить по нескольку неопознанных.
— Но раны и повреждения ведомство обязано регистрировать, — настаивал Йона.
У Нолена странно блеснули глаза, и он понизил голос.
— Я подумал еще об одной возможности, — начал он. — Была такая группа судмедэкспертов, которые сотрудничали кое с кем из полицейских… Они называли себя «Экономим деньги налогоплательщиков». Считалось, что они заранее могут определить, приведет ли куда-нибудь то или иное предварительное расследование или нет.
— Ты об этом никогда не рассказывал, — заметил Йона.
— Дело было в восьмидесятые… «Экономисты» не хотели обременять шведских налогоплательщиков тратами на бесперспективные полицейские расследования и бесплодной работы по установлению личности. Обошлось без крупных скандалов, лишь несколько выговоров, но я немного интересовался… Когда ты описал Тину как героинщицу, проститутку, возможно, жертву торговцев людьми…
— Ты подумал, что «экономисты» по-прежнему промышляют? — спросил Йона.
— Никаких записей, — Нолен постучал пальцами по столу, словно печатал на компьютере, — никаких расследований, никакого Интерпола. Тело лежит в могиле как неопознанное, а жизнь продолжается, и ресурсы можно потратить на что-нибудь другое.
— Но в таком случае Тина есть в базах ведомства судебной медицины, — сказал Эрик.
— Ищите не идентифицированное тело, — посоветовал Нолен. — Естественная смерть, болезнь.
— С кем мне поговорить? — спросил Йона.
— Поговори с Юханом из судебной генетики, передай ему от меня привет, — сказал Нолен. — Или я сам позвоню, раз уж я здесь…
Нолен отыскал в контактах нужный номер и приложил телефон к уху:
— Добрый день, это профессор Нильс Олен… да, и вам спасибо, очень приятно… Довольно сложно, мне кажется…
Разговаривая, Нолен дважды обошел вокруг мертвого тела. Закончив разговор, он с минуту молчал. Уголки рта слегка подергивались. Пустой амфитеатр расходился кругами, словно годовые кольца на срубе.
— За нужный вам период в Стокгольме обнаружена всего одна неопознанная женщина, чей возраст соответствует возрасту Тины, — сказал он наконец. — Вероятно, это она. Если нет — значит, Тину просто не нашли.
— Это, правда, может быть она? — спросил Эрик.
— Причиной смерти указан инфаркт… есть ссылка на протокол, но самого протокола не существует…
— О теле нет никаких записей?
— Вероятно, проверяли ДНК, отпечатки пальцев, зубную карту, — предположил Нолен.
— Где она сейчас? — спросил Йона.
— Лежит на кладбище Скугсчюркугорден, — улыбнулся Нолен. — Имени нет, только номер могилы: 32 2 53 332.
Глава 77
Кладбище Скугсчюркугорден входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО — более ста тысяч захоронений. Эрик и Йона шли по ухоженным дорожкам мимо часовни Скугскапеллет. Желтые розы лежали у красного надгробия Греты Гарбо.
Участок номер пятьдесят три располагался в дальнем углу, возле ограды, за которой тянулась Гамла-Сюресёвэген. Кладбищенские рабочие выгрузили гусеничный экскаватор из принадлежавшего коммуне грузовика и уже успели снять всю землю до самого гроба. Слой дерна лежал возле кучи сырой земли; из нее торчали нитки корней, виднелись блестящие дождевые червяки.
Нолен и его ассистент Фриппе подошли с другой стороны, поздоровались. Фриппе подстригся, лицо у него слегка округлилось, но на нем был все тот же старый плетеный ремень и выцветшая футболка с черной надписью «Hammerfall».
Верхняя часть экскаватора с кабиной плавно повернулась, зашипела гидравлика — это шея экскаватора опустилась и выпрямилась. Покрытый ржавчиной ковш со скрежетом задел крышку гроба.
Нолен, как обычно, читал Фриппе лекцию: при разложении белка и углеводов высвобождаются аммоний, сероводород и углеводород.
— Конечной стадией разжижающего ткани процесса гниения является полное скелетирование тела.
Нолен знаком попросил машиниста экскаватора сдать назад. Комья глинистой земли полетели с лезвия на траву. Нолен сполз в яму, держась рукой за край. Крышка гроба продавилась посредине под тяжестью земли.
Патологоанатом поскреб лопатой края гроба, смахнул землю руками, сунул лезвие лопаты под крышку и попытался поднять, но крышка надломилась. Она была не прочнее расползающегося картона.
Нолен пошептал что-то себе под нос, отбросил лопату и стал по кусочкам отрывать крышку руками. Лоскуты он передавал Фриппе, и вот останки, лежавшие в могиле, обнажились до конца.
Мертвое тело, ничем не прикрытое, такое беззащитное.
Скелет в гробу казался маленьким, словно детским, но Нолен убедительно заявил, что речь идет о взрослой женщине.
— Рост примерно метр шестьдесят пять, — пробормотал он.
Женщину похоронили в футболке и трусах, кости проступали под тканью, закругления ребер не повреждены, но на тазовых костях ткань просела.
Нанесенный текстильной краской кобальтово-синий ангел еще угадывался на футболке.
Фриппе обошел могилу, фотографируя покойную под разными углами. Нолен достал щеточку и принялся сметать землю и обломки крышки со скелета.
— Левая рука отрублена у плеча, — объявил Нолен.
— Вот и наш ночной кошмар, — тихо сказал Йона.
Они смотрели, как Нолен осторожно поворачивает череп покойницы. Нижняя челюсть отвалилась, но в остальном череп был целым.
— Глубоко проникающий удар широким острым предметом, нанесенный в переднюю часть черепа, — констатировал Нолен. — Лобная кость, скуловая кость, верхнечелюстная кость… удар доходит до ключиц и грудины…
— Проповедник вернулся, — сказал Эрик, ощущая пустоту под ложечкой.
Нолен продолжал сметать землю со скелета. Возле бедренной кости он нашел часы с поцарапанным стеклом. Кожаный ремешок превратился в серую труху.
— Похожи на мужские, — сказал Нолен, вертя часы в руках.
На задней стороне виднелись кириллические буквы. Нолен достал мобильный телефон, сфотографировал надпись.
— Отправлю Марии из Института славистики, — пробормотал он.
Глава 78
Йона получил еще одну инъекцию кортизона в бедро и сейчас, вооружившись длинным деревянным шестом, отрабатывал технику боя в ветвистом саду на задах дома.
Тогда, на кладбище, пока они ждали перевода выгравированных на часах слов, Нолен пытался разыскать коллегу, выписавшего справку о причине смерти Натальи.
Сейчас Эрик сидел за роялем, наблюдая, как друг отрабатывает приемы блокировки и атаки, — скольжение тени на тонких льняных занавесках.
Словно китайский театр теней, подумал он и уставился на клавиши перед собой.
Он хотел поучить этюд, но не было сил. Мысли разбегались. По-прежнему не удавалось дозвониться до Джеки, а час назад с работы позвонила Нелли, собираясь заехать к нему.
Эрик медленно положил мизинец на клавишу, извлек первый звук — и тут зазвонил телефон.
— Эрик Мария Барк, — сказал Эрик.
— Здравствуйте, — послышался тонкий голосок. — Меня зовут Мадлен Федерер, и…
— Мадде? — ахнул Эрик. — Ну как ты?
— Хорошо, — тихо ответила девочка. — Я взяла телефон у Роситы… Я только хотела сказать — как здорово, что ты приходил к нам.
— Мне так нравилось бывать с тобой и твоей мамой.
— Мама скучает по тебе, но она такая упертая и притворяется…
— Слушайся ее, и…
— Мадде! — крикнул кто-то. — Что ты делаешь с моим телефоном?
— Прости, что я все испортила, — торопливо проговорила девочка, и разговор прервался.
Эрик сполз с рояльной табуретки и остался сидеть на полу, закрыв лицо руками. Потом лег на спину и уставился в потолок, думая, что пора взять жизнь в свои руки и покончить с таблетками.
Он привык вести пациентов к победе.
Тьма сгущается перед рассветом, говорил он обычно.
Эрик со вздохом поднялся, умылся и сел на ступеньки перед застекленной дверью.
Йона со стоном повернулся, тихо стукнул палкой и, запнувшись, отступил назад. Замер, встретился с Эриком глазами.