ям, чем к ней, своей единственной дочери.
Впрочем, поспешила она найти ему оправдание, люди – сложные, противоречивые, непредсказуемые существа. Гейб Холт был молчалив и суров. Он был упрямым и жестким, как та проклятая земля, которая подрывала его силы из года в год. Но он продолжал цепляться – за ранчо, за сбежавшую жену – с упорством, достойным лучшего применения. Впрочем, теперь Холли затруднялась сказать, что владело им больше – любовь или ненависть. Может, любовь подпитывала ненависть, а может – наоборот.
– Хватит! – яростно прошептала она, обрывая замкнутый круг мыслей, сама не зная, к кому обращается.
Разве что к призракам своего прошлого? К какому-то голосу в голове, твердящему, что она не может быть счастлива, чтя память о человеке, вырастившем ее? Почему только боль является доказательством любви?
Еще было светло. И тепло. А она замерзла.
И Холли не забывала, что во всем виновата она сама. Не важно, что сделал Тео, – это следствие ее поступков.
Потому что любовь Тео – глубокая и страстная – зародилась в нем сразу, как только они познакомились. Доказательства? Он пошел против своей семьи, не слушал злобных выпадов в ее адрес. До встречи с ней он слыл тем еще донжуаном, но потом перестал даже смотреть на других женщин. Ее страх потерять себя, стать копией своего отца и породил кошмарную ложь, которая привела к краху их любви.
Только сейчас Холли поняла, что она боялась избавиться от боли.
Боль въелась в нее, как морская соль в жителей побережий. Боль стала ее постоянной спутницей, ее вторым «я» с тех пор, как она начала что-то понимать. Она так глубоко проникла в нее, что Холли начала отождествлять себя с этой болью. Без нее она не знала бы, кто она и зачем живет.
Молодая женщина выпрямилась и вытерла слезы. Она расправила блузку, которую Тео не так давно расстегивал с бесконечным терпением.
Ее голос звучал ясно и четко, когда она попросила водителя развернуться и отвезти ее обратно в город.
В «Чатсфилд». К Тео.
Если он согласится принять ее.
Глава 11
Никакого продуманного плана у Холли не было. Она вернулась в отель, оставила багаж носильщикам и застыла среди блестящего мрамора, сверкающих люстр и прочей роскоши.
«Я тяну время», – призналась она себе.
Ее кольца поймали и отразили свет люстр, приковывая к себе взгляд. Холли принялась рассматривать их так же, как в первый раз, когда Тео надел их ей на палец на одинокой скале, о которую разбивались волны Эгейского моря. Она вспомнила, как переливались камни, такие яркие и радостные, словно им передалось ее счастье.
Эти кольца были не просто драгоценностями, не только безупречно ограненными камнями в изящной оправе. Они были как клятвы, отлитые в металле.
Клятвы, данные ими на бракосочетании, тоже должны были стать вечными…
Пусть она не сдержала свои клятвы, но кольца по-прежнему у нее на руке. Она никогда с ними не расставалась, ни разу за эти годы. Не могла. Наверное, подсознание таким способом пыталось достучаться до нее, помочь ей осознать правду.
Пора извлечь из этого пользу. Давно пора.
Холли зашагала к лифтам и услышала греческое проклятие, произнесенное низким глубоким голосом, который она узнала бы везде. Голос этот заставлял ее трепетать. Так было всегда. И будет всегда.
– Позвольте мне кое-что прояснить, – вдалбливал Тео растерянному сотруднику отеля. – Мне плевать на Спенсера Чатсфилда, на его жизнь и на недопустимое поведение его служащих. Я хочу…
Холли сразу уловила тот миг, когда он ее увидел. Его взгляд разжег пожар в ее теле.
Тео тут же забыл обо всем и двинулся к ней. Его лицо стало напряженным до предела, туго натягивая кожу на скулах. Когда он приблизился к Холли, мышцы лица разом расслабились. Она заметила, что он тащит за собой тележку с вещами, и приказала себе не расстраиваться. Ведь ее первый импульс тоже был сбежать, верно?
– Далеко собрался? – как можно беспечнее спросила она и была вынуждена с усилием сглотнуть, потому что в горле у нее пересохло. – Впрочем, глупый вопрос. Конечно, в Афины.
Тео молчал, глядя на нее, словно пытался проникнуть ей в душу.
– Да, – наконец ответил он. – В Афины. – Он не протянул ей руку, он просто слегка переместился, тем не менее у Холли возникло ощущение, что он прикоснулся к ней, обнял ее, не дотронувшись до нее даже пальцем. Уголок его рта дернулся. – Через Даллас.
Ее затопила теплая волна, от которой подкосились ноги. Но одновременно молодая женщина почувствовала свое могущество.
– У меня сложилось впечатление, что ты позволяешь мне уйти, – прошептала Холли. – Кто бы мог тебя за это винить?
– Так и есть, – согласился Тео. – Но я не сказал, что сразу же последую за тобой. – Он тряхнул головой. – Ты была права, Холли. Во многом. Я должен был поехать за тобой тогда. Я не должен был зацикливаться на той ночи, когда состоялся наш последний разговор. Да, ты причинила мне боль, но меня переполнял эгоизм, и моя гордость была задета.
– Иначе и быть не могло, – начала Холли и, заговорив, уже не могла остановиться. – Ты был единственным человеком в моей жизни, которого я любила и который отвечал мне взаимностью. Меня это потрясло до глубины души и напугало до чертиков. И все еще пугает. Меня тянет к тебе, но стоит мне пробыть с тобой совсем немного, как меня что-то заставляет бежать. А потом приводит обратно. – Холли печально улыбнулась. – Глупо, правда?
– Главное, ты возвращаешься ко мне.
– Да. – Она рассмеялась. – Бочком. Два шага вперед, один назад.
– Однако же ты здесь, – заметил Тео, согревая, лелея ее своим взглядом. Если такое, конечно, возможно. – Это должно что-то значить.
Он взял ее за руки, и одного этого оказалось достаточно, чтобы Холли стало лучше. Гораздо лучше. Будто солнечный луч разогнал окружавшую ее тьму. Внутренний холод мгновенно сменился жаром. Холли опустила взгляд на его сильные руки, в которых ее не были видны, затем подняла глаза на его лицо.
Ее как будто ударило током. Ей показалось, что они перенеслись в прошлое и стоят на обдуваемой ветрами скале под ослепляющим солнцем Санторини. Точно так же, как и тогда, Тео сжимал ее руки, а она смотрела на него и давала обещания, которые собиралась сдержать.
В этот раз все будет иначе, поклялась она. В этот раз ее любовь к нему будет сильнее страха.
– Я люблю тебя, – как и тогда, сказала Холли, настоящее и прошлое перемешались у нее в голове. – Хотя у тебя нет причин мне верить.
– Но я верю, – глядя ей в глаза, произнес Тео, поднес ко рту ее руку и прильнул к ней в горячем поцелуе, подтверждая этим свою веру, свою любовь. – Я верю тебе. Я верю, что ты всегда любила меня, хотя и по-своему.
– Мне кажется, ты меня тоже до сих пор любишь, – продолжила Холли. Ее голос был не громче шепота, но Тео все слышал, судя по тому, как вспыхнули его глаза. – Хотя я не вижу ни одной причины, по которой можно любить меня.
– Главное, вижу я, и далеко не одну, – заверил ее Тео. – Но разве для того, чтобы любить, нужны причины, Холли? Любят не за что-то, а потому что не любить не могут. Вот и я всегда тебя любил. И буду любить. А если для любви есть причины, то, может статься, это не любовь. Могут измениться желания, но сердце, затронутое любовью, останется верным тому, кому оно отдано. Мое сердце принадлежит тебе. Так было, есть, и так будет.
– Я хочу любить тебя! – с силой произнесла Холли. – Я хочу любить так сильно, чтобы мне больше никогда не захотелось сбежать. Я хочу сдержать данные четыре года назад клятвы и никогда не давать тебе повода нарушить свои. – В ее глазах мелькнула боль, но, превозмогая себя, она продолжила: – Я хочу вернуться обратно во времени и изменить все то, что я бездумно испортила.
– Мы поженились слишком быстро, – задумчиво сказал Тео, притягивая ее к себе. – Нам нужно было повзрослеть. Наша проблема в том, что мы взрослели в разлуке, вот и все. Всем парам приходится совершать ошибки, но, главное, надо учиться на них. Это единственный путь к счастью и гармонии. – Он провел руками по ее спине, словно рисовал ей невидимые крылья. Она поверила, что в его объятиях способна летать. – Мы пока не достигли гармонии, но у нас есть шанс приблизиться к счастью. Я в этом абсолютно уверен.
– Разве это возможно? – слабым голосом спросила Холли. – После всего того, что было?
– Да, – твердо проговорил Тео. – И доказательство этому то, что ты вернулась ко мне уже через час. – Его губы тронула легкая улыбка. – А в следующий раз ты, возможно, не сбежишь. И это все, что имеет значение. На то, чтобы разобраться с остальным, у нас есть целая жизнь. Споры. Смех. Непонимание. Лепестки роз и мысленные путешествия в прошлое…
Холли обвила его шею руками. Она чувствовала на щеках горячие ручейки слез, но улыбалась.
Потому что Тео с ней навечно.
– Да, похоже, нам будет сложно, но зато скучать не придется, – согласилась она, откидывая голову назад, чтобы видеть его лицо, его глаза. Глаза мужчины, которого она научится любить, не причиняя боль им обоим, пообещала себе Холли. Она научится или умрет, пытаясь это сделать. – Хотя ты забыл кое-что. Поцелуй меня!
Улыбка Тео была ослепительной. Холли почувствовала, что она и сама засияла. И в этот миг его уверенность передалась ей. Вместе им все по плечу.
А потом Холли забыла обо всем, отдавшись во власть его горячих твердых губ, целующих ее самозабвенно и нежно.
Пять лет спустя Тео расслаблялся в бассейне своей виллы, расположенной на скалах Санторини. Он размышлял о них с Холли. О том непростом пути, который они проделали вместе.
Они заслужили каждый миг своего счастья.
Первый год после второго медового месяца, снова проведенного в Барселоне, они проверяли себя. Смогут ли они научиться верить не только самим себе, своим чувствам, но и друг другу? Смогут ли преодолеть трудности и учиться на своих ошибках? Смогут ли просто жить вместе?
Ответ был «да» на все вопросы, но, как и за все в этом мире, им пришлось заплатить свою цену. Это потребовало от них обоих безграничного терпения, взаимных уступок, доверия, времени – немало времени, – чтобы принять друг друга такими, какие они есть. Они осознали, что сохранить любовь можно только одним способом: подстраиваться друг под друга без ущемления гордости, не утрачивая при этом свою личность. И не стоит копить взаимные обиды и упреки. Впрочем, оказалось, что жертвовать своими интересами ради другого порой гораздо приятнее, чем удовлетворять собственные желания. Иначе говоря, подвел мысленный итог Тео, чтобы возникла настоящая близость, потребовалось время и усилия обеих сторон.