Студент остановился напротив двери. Не поворачиваясь, Пантин заливисто рассмеялся и вышел.
Блеск! Теперь он еще и смеется надо мной.
Никакого уважения.
Вламывается, когда вздумается, домогается, насмехается. Кто из нас собирается стать профессором? Ему эта роль подходит идеально. Так и вижу – седой, но еще полный сил, намекает студенткам как можно получить отличную оценку по предмету, даже если в голове перекати поле летает.
Сдернула с себя полотенце и рыкнула от досады.
Больше никакой слабости. Я сильная, стойкая, взрослая, умная и мудрая. За моими плечами тысяча прожитых лет. Неужели какому-то студенту удастся сломать меня? Ни за что!
Одевшись, вышла в гостиную. Она же кухня, она же прихожая.
Леонид продолжал бормотать неразбериху, только теперь сидя за столом. Напротив, с другого конца, подперев подбородок ладонью Пантин наблюдал за болезным. Ефросинья в раковине намывала тарелки, дед Феодор возле печи дрова складывал. Все при деле.
– Дед Феодор, вы случайно за зверьем ничего странного не замечали, после того как головоед появился?
Зеленые глаза студента проводили меня, следя за каждым действием.
Нет, мальчик, не выйдет. Считай, ничего не было. Хотя в общем-то ничего и не было.
Дед почесал седой затылок, с хрустом разогнулся. Все-таки хорошо, наверно, что я не старею.
– Все, как всегда, – пожал дед плечами. – Живут, друг друга жрут, на людей нападают.
Кружки со звоном опустились на стол. Ефросинья достала полотенце и начала вытирать мокрую посуду. С задумчивым видом она словно старалась что-то вытащить из памяти.
– А ну-ка вспомни, на неделе зайцы из древлепущи к людям неслись аки собаки. Никогда такого не видала, – мотала она головой, вздыхая.
Звери бегут от опасности, которую распознать не могут. Чувствуют неладное и удирают, спасаются. Поймем откуда мигрируют животные, найдем и логово головоеда.
– Права бабка, было такое, было, – дед Феодор выдвинул стул. – Знаете, что, идите-ка спать. И мы пойдем. Утро вечера мудренее. Пропащего домой вернем, вам ружье найдем, глядишь и ответы на вопросы появятся.
Усталость отразилась на морщинистом лице. Прав дед Феодор. Надо отдохнуть. И злоупотреблять добротой домовладельцев не следует. Мы их и так утомили.
Вид мягкой уютной кровати вызвал зевоту. Все-таки в Диких землях сложно находится. Что день, что ночь – одинаково. Все ритмы собьются, пока домой вернемся.
Дверь за спиной закрылась, а затылок опалило дыхание.
– Пройти дашь? Или мне под дверью, вместе с Леонидом, предлагаешь спать?
Усмешка вызвала лишь раздражение.
– Там тебе самое место – рядом с Леонидом. Под дверью.
Отбросила покрывало на край кровати и забралась под одеяло.
Блаженство… растянуться, закопаться в одеяло, подмять под себя подушку…
Без наглой морды напротив. Вернее – спины. Пантин демонстративно лег на свободную половину кровати ко мне спиной. Расслабленная поза, излучающая уверенность – мол, вот где мое место. Здесь. На мягкой уютной постели.
И я с этим смирюсь? На пол я его уже скидывала. Повторяться не хочется, скажет фантазии нет.
О, ель-метель, меня уже волнует, что он скажет и подумает! Ну уж нет.
Волна силы в считанные секунды скинула Пантина на пол.
Самодовольно хмыкнув, повернулась лицом к двери и закрыла глаза. Теперь можно спать.
Что за черт?!
Холодные пальцы обхватили лодыжки и дернули вверх. Одеяло задралось, накрывая лицо.
Забарахталась, пытаясь высвободиться, но вышло только откинуть одеяло. Пантин за ноги держал крепко, зло сверкая в полумраке зелеными глазами.
– Значит так, малышка, – он издевательски выделил последнее слово, – я, как и ты, имею право на эту кровать. Спать я буду здесь, – палец указал на свободную половину, – нравится тебе или нет. У тебя в голове рой мутировавших тараканов и сражаться с ними у меня желания нет. Не хочешь спать рядом – ложись на пол.
Пальцы разжались, отпуская меня, зато мои кулаки сжались.
В чем-то он прав. Но это не меняет того, что мне не нравится его присутствие. Его общество. И все же я могу потерпеть. Исключительно ради того, чтобы Мороз подпустил меня к студентам.
Смешно! Мое преподавательское будущее зависит от одного заносчивого наглеца.
Всю оставшуюся жизнь буду припоминать Морозу, как нехорошо он обошелся с сестрой.
Проклятья в адрес любимого брата помогли погрузиться в дрему. Где-то на краю сознания отметила приятную тяжесть чужого тела со спины, прохладная рука на животе… Приснилось, наверное.
***
Незнакомая гостиная. Высокий светлый потолок отражает мое обеспокоенное лицо. Жесткий диван неудобен, ладони прилипают к черной кожаной обивке.
Клаус стоит посреди полупустой комнаты и злится. Злится на Дара. Он никогда толком не умел скрывать эмоции, все написано на лице.
Мороз преуспел в этом куда лучше и даже мне, родной сестре, не всегда доступно его истинное настроение. Я и сама не слишком-то хорошо управляю эмоциями.
Тишина длится всего мгновение, а после из уст Клауса в брата летят слова. Они как камни – врезаются, но не падают, а проходят сквозь тело, в сердце. Дар сжимает кулаки и это единственное, что он позволяет себе.
Санта не останавливается. На повышенных тонах продолжает метать ножи, обличенные в слова, и наступает пик… Дар отвечает, но этот ответ нельзя услышать.
Волна магии сносит Клауса. Спиной он врезается в стену и оседает на пол. Узоры на его бледной коже начинают сиять голубоватым светом. Тряхнув головой, брат встает и с перекошенным от ненависти лицом идет на… брата.
Не замечаю, как в горле застрял крик. Как всхлипы вырываются наружу с мольбами остановиться и прекратить разрушать нашу маленькую семью. Но они не слышат. Никогда не слышали. Потому что "лучше знают". Потому что я младшая сестра и мое слово всегда имеет меньший вес.
Волшебная сила отходит на второй план, на первый выходит физика. Кулак Клауса летит в скулу Дара, но тот успевает увернуться и удар проходит по касательной.
Чувствую сырость на щеках, на дрожащие пальцы капают мелкие соленые капли.
Они бьют друг друга, а боль чувствую я. Невыносимую. Разрывающую изнутри, словно динамит засунули и подорвали.
Я ничего не могу сделать. Просто смотрю, захлебываясь в рыданиях и единственное, что вырывается из груди, отчаянный крик.
Распахнула глаза одновременно с жадным вдохом так необходимого кислорода.
В зеленых глазах, зависших надо мной, зажгла лампочки тревога. Вцепилась в напряженные плечи Пантина и сжала, кажется, до посинения пальцев.
– Удобно устроился, – знаю, что щеки мокрые от слез, что снова сорвала голос криком.
– Не представляешь, насколько, – сидящий на мне студент приблизил лицо почти вплотную, продолжая искать в моих глазах… что? Намек на продолжение истерики?
– Я в порядке, – заверила еле слышно.
Горло саднит, горяченький чай мне бы не помешал.
– И как часто это у тебя? – Фрост пропустил мимо ушей мое заверение.
– Что "это"? – раздражение слабо заворочалось в груди.
Решил поиграть в психолога? Психиатра? Старшего брата?
Проходили уже, всех и каждого.
– Кошмары, – терпеливо пояснил Пантин.
– Последние пятьсот лет стабильно раза два в месяц. Локация меняется, суть остается. Все, доволен?
От обычного шального Фроста и следа нет. Где мой студент? Тот, который выводит из себя одной ухмылкой.
Этого Пантина я уже видела. Мне не понравился. Он… не тот, не такой… Его не хочется убить. Он… успокаивает. Возвращает равновесие. Делает слабой…
– Что произошло?
Игнорировать мои слова входит у него в привычку? Плохая, плохая привычка.
– Изливать перед тобой душу в мои планы не входит.
– Пусть войдет, я разрешаю, – снова ни тени улыбки. – Люди не плачут и не кричат во сне просто так, Метель.
Нет, он все-таки меня бесит.
– Ты всегда лезешь куда не просят или по особым случаям?
– Ты всегда такая стерва или с избранными? – зеленые глаза блеснули силой, словно она норовит вырваться на свободу.
Если мы не убьем друг друга до конца практики, это будет величайшей удачей.
Пантин наверняка считает себя бессмертным… Ну так я легко докажу обратное.
Мне не требуется прилагать особых усилий для сотворения магии. Порой одного взгляда достаточно, чтобы совершить желаемое. И теперь: стоило подумать, как малец молит о пощаде от боли, энергия собралась на кончиках пальцев, готовая в любую секунду пуститься "в бой".
Студент и тут все испортил! Слез с меня, затем и с кровати, и с осанкой зазнавшегося пингвина пошел… Да сбежать он надумал!
Трус.
Не удержавшись, хмыкнула.
Сложно признать, но мне и самой порой тяжело себя выносить. Пантин всего лишь студент, мой подопечный на время практики. Он не обязан вникать в кошмары моего прошлого, которое до сих пор не отпускает.
На какую-то толику я рада, что кто-то есть рядом и будет проще заснуть снова. Только вот это ничего не меняет.
Ему лучше держаться от меня подальше.
– Не надейся, – Пантин чуть приоткрыл дверь, но остановился.
Я уже перестала надеяться, что этот индивид научится выражаться ясно и прозрачно.
– Что ты когда-то поумнеешь? Давно не питаю иллюзий.
– Что я сбегу, – серьезный тон симпатии не вызвал. – Ты ведь об этом подумала?
Не дожидаясь ответа, он вышел и закрыл дверь с той стороны.
Ни одной полоски света… Он мне не нужен. Прекрасно вижу в темноте. И все же когда-то не могла заснуть без яркого освещения. Боялась страхов, которые выползают, когда опускается тьма.
Это было давно. Слишком давно, чтобы вспоминать без эмоций, но в эту минуту показалось, что вернулась та Метель. Разбитая, сломанная и опустошенная. Измученная ночными кошмарами, уставшая от слез.
Та Метель, которую ненавижу всей душой из-за ее слабости. Она ужасна. Ни за что не допущу ее возвращения. Никогда. Не теперь.
Пантин хочет выведать подробности моей жизни, найти слабые и, соответственно, болевые точки. Я не глупа, чтобы добровольно подставлять себя под удары, а они, несомненно, последуют.