— Вот ты жучара! То есть у тебя и пропуск на их территорию не аннулирован. Тогда здесь что хранишь, в квартире?
— Я вас умоляю! Как лучшему другу повторяю — тут всё чисто! И это при том, что у меня ксива с правом ношения.
— То есть признаёшь, что ствол имеется? А в Туле?
— Как на духу — чист! В Туле ничего.
— Чист… Значит, на даче еще один ствол. Так что ли? Как куратору скажи, не как другу.
— Ну… Во Львов ездил, дай, думаю, пока еще границу не нарисовали между республиками, закуплюсь. Времена впереди лихие. Да уже и не впереди — что-то начинается.
Дом на даче отец размахнул не по средствам, не по силам. В том плане, что мог бы деньгами вложиться, но нет. Железобетонные шпалы он с помощью своего дикого упорства и моей малой посильной помощи воткнул в грунт в качестве фундамента. В мастерских ему сварили ручной бур, которым он на два метра засверливал землю, пока «отдыхал» в отпуске. А потом в эти колодцы мы роняли бетонные шпалы и заливали жидким бетоном. Уже сверху на опоры клали шпалы деревянные, из которых подняли и стены. В получившемся цокольном этаже я забетонировал стальной сварной ящик в качестве сейфа. Онегин прав, теперь там лежит ППС в обильной смазке — суровое эхо прошлой войны. Дом еще не под крышей — осаживается.
Тогда, в июле, львовские парни пытались мне всучить ППШ, но я был непреклонен в своём требовании. Таскать эту тяжеленную дуру, жрущую патроны как ненормальная? И приклад не складывается. Прямо мечта диверсанта! Да еще и магазин был у продавца всего один. Вторая беда этого пистолета-пулемета в том, что дисковые магазины к нему подгонялись индивидуально прямо на заводе, и в комплекте шло по две штуки. Так что даже найди я где-нибудь второй блинчик, толку от него было бы немного. А ППС прилюбился мне еще со времен срочной службы в зенитно-ракетных войсках. Вернее, когда меня оттуда забрали сначала наши, а потом перехватили чужие рыцари плаща и кинжала.
Как я во Львове сначала доказывал, что не легавый, потом — что платежеспособный, под конец, когда уже бабки засветил — что не лошок, которого можно ограбить… это отдельная тема. Считаю, что повезло расплеваться с местными барыгами без взаимного теловредительства. И главным аргументом стала именно моя любимая машинка итальянского производства. Когда я её навел на посредников сделки, серьёзные люди решили, что менту такое табельное оружие бы не выдали, а терпила бы с такой хреновиной ходить не стал. А больше всего удивлялись, как не заметили её под моим батником. По их мнению, человек в джинсах, несерьёзной сорочке, расстегнутой чуть не до пупа и цветной майке под нею, не может быть вооружен. Ошиблись. Как сейчас помню недоумение:
— Парень, ты нам разъясни, если у тебя такая волына, нафиг тебе это старьё? Что ТТ, что ППС — это ж прямо мусор в сравнении с твоим арсеналом. Ты что, киллер?
— Может вам корочки показать или повязку?
— Какую повязку?
— Добровольной Народной дружины, ёксель-моксель!
Поржали, обчихали тему российских народных дружин с автоматами, так и получилось оставить их вопросы без ответа. Вряд ли бы они поняли, что это как закатка на зиму. Не жиру ради, чисто похрустеть в холодное время. Зато теперь, случись что, у меня есть одноразовые стволы под унифицированный патрон. На контору надейся, а сам не плошай. Коллеги меня уже пару раз разоружили, даже трофеи поотнимали.
— Что начинается? — Не упустил мою ремарку Онегин. — Ты про демократические преобразования? Так уже не получится без них. Сам видишь, граница почти прозрачная, роль партии снижается. Товарищ Романов готовится сделать важное заявление. Но пока это не для передачи в чужие уши, естественно.
— Пётр, да ваши мадридские тайны уже в магазине обсуждают. Всё в секретность играете, а народ знает даже больше, чем вы вслух в закрытых кабинетах произносите.
— Согласен, течёт.
— Да не в том дело, что течёт, Петя. Нас всерьёз атакуют господа с Запада. И не так важно, что вы там наверху решаете. В народ про ваши решения и планы запускают те слухи, какие выгодны там. Раскачивают общественное мнение.
— Это понятно. У нас наверху решили ответить врагу его же оружием. Обвиняете в отсутствии демократии? А вот вам демократия! А вот вам выборность!
— Еще скажи, подотчетность КГБ Верховному совету народных депутатов.
— Там — Онегин показал пальцем на потолок — есть мнение, что высшая исполнительная власть должна быть у человека с функциями президента. И с главенством над всеми ветвями власти. И с таким же названием высшей должности. И подчиняться мы будем, как и раньше. Верховному главнокомандующему и просто хорошему человеку. А Верховный Совет так, законодательная ветвь власти.
— Так всё-таки, чего ради меня откапитанили? С какой вестью ты пришёл в мой дом, горевестник?
— Почему сразу горевестник. Из резерва выводим тебя, опять в аналитический отдел пойдешь. Держать руку на пульсе общественной жизни. А то расслабился тут совсем, вон даже стричься перестал.
— Что, опять под канадку постригаться придется?
— Не знаю, не скажу. Есть мнение, что раз у нас в Двойке завелся нигилист-пофигист, то пусть и будет. Красивых стриженых и так полно, будешь немым укором парторгу. Тем, на ком он обломает свои партийные ухватки. Ты ж беспартийный.
— Комсомолец. Пока.
— И в партию не рвёшься.
— Да уже и не к чему. У нас же вся власть Советам снова.
— Вот и будь комсомольцем. Вдруг он не распадётся, как ты пугал всех. С понедельника выходи. И да, можешь вытаскивать из подпола свой обрез на букву «Б».
— Так у меня его нет по документам.
— Он и прошлый раз в карточку не был записан, если что.
— А как же… А зачем с меня его тот раз требовали? Тарщ подполковник, как так?
— Ну, так вот. Кое-кто решил, что ему твоя дура идеально подойдет. Сам виноват.
— Я-то чем виноват? Ваши как урки имущество отжимают, а я виноват?
— Кто в Калининграде трепался, что в Москве «Береттами» личный состав вооружают?
— Я пошутил просто.
— Ты просто пошутил, кое-кто шутку услышал и потребовал, чтоб ему ТОЖЕ импорт подогнали. А в ближайшем доступе только твой ствол и имелся.
— И чего?
— Чего… Пришлось выкручиваться, нашли дяде другую игрушку, но какой кровью!
Глава 2Техника — молодежи
Родные стены встретили меня прохладой и тишиной. Не принято в Центральном аппарате Комитета кричать по служебным вопросам. А пытки если и производят, то не на нашем этаже. Пока сдавал старое удостоверение, пока получал новое, расписывался за приказ… а уже и обед. И только после обеда я осознал причину своего неожиданного лично для меня вызова из резерва.
— Вот, Милославский, ознакомься с источником! — мой начальник и одновременно новый начальник аналитического отдела Андрей Долгов положил передо мной красочный журнал. Хотелось бы, чтоб это оказался эротический каталог, но нет.
— А что, поновее выпуска не нашлось?
Мартовский номер журнала «Техника-молодежи» аж за восемьдесят второй год выглядел потасканно. Хотя чего я претензии высказываю, этот номер я не читал, судя по обложке, ни в этой, ни в прошлой жизни. В этой жизни не читал его по причине нехватки времени на бесполезное чтиво. А в прошлой — банально не попался в руки. В первом своём детстве я любил этот журнал, в нем печатали фантастические рассказы и просто интересные статьи про перспективы развития техники. Так что взял я это творение полиграфической промышленности двумя пальцами и без интереса.
— Короче, чтоб ты не терял время даром, сразу смотри статью на двадцать четвертой странице. Читай внимательно, нам нужно твое мнение.
— На какую тему мнение?
— Прочитаешь, сам поймешь.
И я начал читать. И зачитался, аж чуть не всплакнул от подступившей ностальгии. Безвестный автор описывал Москву. Мою Москву, чтоб вы понимали, уютный город две тысячи двадцатого года. Иллюстрации, описание быта жителей следующего века, характеристики гаджетов и автомобилей… Всё как я помню, блин!
— Андрей, где вы взяли этот журнал⁈
— Хм, зацепило? В архиве библиотеки. Журнальчик не настолько старый, чтоб были проблемы с его поисками.
— Реально, в восемьдесят втором именно этот номер вышел?
— Ага. Чеснокову недавно случайно попалась на глаза эта статейка, он заинтересовался, предложил подключить тебя. А раз ты всё равно уже не в поле, мы по согласованию с руководством решили вернуть тебя в отдел аналитики. Тем более, что ты и сам когда-то говорил о теоретической возможности подобного. Ели выстрел холостой, то и ладно, работы тебе и без этого хватит.
— Да нет, товарищ капитан, не холостой. Совсем не холостой. А офигеваю, как я мог, как мы могли пропустить эту статью в своё время!
— Ну знаешь, в СССР издаётся столько журналов, что только ЦСУ точное число знает. А тебя в плотную разработку когда взяли?
— В восемьдесят шестом. До того влегкую пасли.
— Вот видишь! Тебя-то не сразу распознали, а тут какая-то статья в «Технике-молодежи». Ты сам тоже её не увидел.
— Да мне эти все статьи про будущее после переноса как детские сказки. Ни разу не интересно было читать. Какая, нахрен, фантастика, когда такая жизнь!
— Вот-вот, какая, нахрен, фантастика. — Голос Долгова упал до полушепота. — Знал бы ты, Жорж, как нам обычным людям неуютно рядом с тобой. Живешь, куда-то стремишься, пытаешься по мере сил Родину охранять от всяких… А потом сваливается на голову такое вот и говорит, что мы уже всё просрали.
— Еще не всё, мы как раз в процессе. Есть шанс что-то подправить, Андрей.
Мои коллеги из аналитического отдела в курсе моего статуса, так что мы еще в моё прошлое пребывание в числе сотрудников отдела быстро перешли на «ты». Это помогало делиться идеями и мнениями без политесов, создавало благоприятную атмосферу в коллективе. Но до таких вот откровений раньше никто не доходил. Может, где-то Долгова допекли?
— А еще вопрос: вот я сейчас скажу вам, что да, описано всё точно, словно человек жил в том же времени, в той же реальности, что и я. И что?