Август Людвиг Шлецер
Однако «богатая нация» не очень спешила, и ее правительство не принимало никаких мер. От этого уже начали возникать многочисленные затруднения. В самом Петербурге, соответственно увеличению населения, число душевнобольных настолько умножилось, что все чаще стали отмечаться случаи нарушения порядка на улицах и в присутственных местах. Поэтому в 1766 г. издано было распоряжение, чтобы все жители столицы, имеющие душевнобольных, немедленно, под угрозой штрафа, уведомляли Главное полицейское управление о том, как они их содержат и какие меры принимают для ограждения здоровых от опасности и неприятностей. В результате этого в полицию поступило столько заявлений и было приведено столько больных, что управление оказалось в крайнем затруднении. Так пришли к необходимости строить отдельные дома. Был даже выработан «статут», согласно которому «должно смотреть, чтобы дом и его обстановка были прочны, во избежание побегов, — чтобы надзиратель был усердный и совестный, прислугу для ухода и надзора следует лучше всего избирать из числа отставных добрых и послушных солдат», которым вменялось в обязанность «поступать с больными по-человечески, но строго, и смотреть внимательно, чтобы ни им, ни себе не причинили вреда».
В 1775 г., когда Россия была разделена на губернии, при губернских управлениях были учреждены Приказы общественного призрения, которые начали открывать психиатрические отделения при больницах и строить специальные дома для умалишенных — «желтые дома». Первый такой дом был открыт в Новгороде в 1776 г. В то же самое время положено было начало призрению душевнобольных в Москве: в Екатерининской больнице предоставлено было 26 мест для умалишенных. Это количество было далеко не достаточно, и вскоре больных начали размешать в смирительном доме и в богадельне, помещавшейся в предместье Москвы, при селе Преображенском, в бывшей Парусной фабрике. На этой территории в 1809 г., в заново отстроенном здании, было открыто специальное психиатрическое учреждение, получившее значительно позже, в 1838 г., название Преображенской больницы для душевнобольных.
В Петербурге в 1779 г. открылся первый приют для душевнобольных, на месте, занимаемом ныне Обуховской больницей, которая была здесь построена в 1784 г., и тогда при ней открылось отделение с тридцатью двумя комнатами. В 1789 г. количество мест было увеличено до сорока четырех, причем десять из них предоставлялись для более состоятельных лиц. В последующие годы число больных быстро увеличилось: в 1790 г. уже было 124 человека, в 1791 г. — 143. Сюда помещались далеко не редкие в то время случаи заболеваний белой горячкой. Когда в 1832 г. в 11 верстах от Петербурга, по дороге в Петергоф, было открыто учреждение, названное больницей «Всех скорбящих» и рассчитанное на 120 человек обоего пола, отделение при Обуховской больнице было закрыто.
В это время в Харькове уже был «дом сумасшедших» на 20 человек (1817). Довольно рано небольшое убежище было открыто в Екатеринославе, при больнице, основанной еще во второй половине XVIII века, и в Симбирске (1772). В 1810 г., по данным Роте, число домов для умалишенных равнялось четырнадцати, подчинены они были Министерству полиции, которое устроило в течение четырех лет еще десять домов. В 1814 г. дома эти перешли в ведение Министерства внутренних дел, после чего число их стало довольно быстро умножаться, так что к 1860 г. достигло сорока трех.
Описание домов для умалишенных современниками. Московский доллгауз и доктор Саблер. «Прозорливец» Корейша. Бессилие правительства в деле организации психиатрической помощи
Что же представляли собой эти заведения? По этому поводу у нас имеются свидетельства современников, а именно: описание Полтавского отделения (1807) и домов сумасшедших в Риге (1818), Петербурге (1821) и Москве (1821).
В Полтавском отделении в 1801 г. содержалось двадцать человек — тринадцать «злых» и семь «смирных». На каждого больного отпускалось в год 47 p. 57 к.; одежды и белья не полагалось, постелью служила солома на кирпичном полу, мясо давалось только смирным, и то лишь 60 дней в году. Лечебный инвентарь состоял из «капельной машины» (чтобы капать холодную воду на голову), 17 штук «ремней сыромятных» и 11 штук «цепей для приковки». Водолечение, если не считать капельницы, сводилось к обливанию в чулане холодной водой из «шелавок» (нечто вроде шаек). Штат учреждения состоял из одного лекаря с окладом 100 рублей в год, двух «приставников» с окладом в 50 рублей и двух приставниц с окладом 30 рублей; затем одна поварка и две прачки; кроме того, в помощь к приставникам назначались солдаты из инвалидной команды или бродяги из богадельни, получавшие за услугу 9 рублей в год. Таковы данные, приводимые доктором Мальцевым.
Описание дома сумасшедших в С.-Петербурге дает нам доктор Кайзер (1821). Это — «часть Обуховской больницы, состоящая из двухэтажного каменного строения, имеющего 72 метров в длину и 20 в ширину. Оба этажа разделены капитальной стеной в длину на две равные части; в каждой из них находится вдоль стены коридор, освещаемый большими окнами, пробитыми в обоих концах коридора. В каждом коридоре находится 15 дверей, ведущих к такому же числу камер, всего для мужского и для женского пола по 30 комнат.
В каждой из сих комнат находится окно с железной решеткой, деревянная, прикрепленная к полу кровать и при оной ремень для привязывания беспокойных умалишенных. Постель их состоит из соломенного тюфяка, простыни и шерстяного одеяла с двумя полушками, набитыми волосом. Сверх того в каждой комнате находится прикрепленный к полу стол, наподобие сундука, и при оном место, где можно сидеть. Между двумя комнатами устроена изразцовая печь без всяких уступов. Над дверями находится полукруглое отверстие для сообщения с коридором. В дверях сделаны маленькие отверстия, наподобие слуховых окошек, дабы можно было по вечерам присматривать за больными, запертыми в комнатах.
В нижнем этаже помещаются яростные и вообще неспокойные сумасшедшие, а в верхнем — тихие, задумчивые больные. И таким образом спокойные всегда бывают отделены от беспокойных. Сверх того, те из поступающих больных, выздоровление которых еще сомнительно, поступают на некоторое время в особые залы оной больницы до совершенного исцеления.
В летнее время перемещают отделенных тихих сумасшедших в другие два деревянные строения, которые находятся по обеим сторонам сада, имеющего 164 шага в длину и 80 в ширину. В оном саду находится довольно дорожек и лужков. Он разделен на две части, из которых одна назначена для мужчин, другая для женщин.
Пользование сих несчастных вверено особому врачу. Прислуга, состоящая из 15 человек мужчин и 20 женщин, находится в ведении надзирателей и надзирательниц.
Что касается порядка и чистоты, то за оными имеется весьма строгий присмотр.
В заведение сие по недостатку места принимаются не более 100 больных; буде, однако же, содержание больного в частном доме сопряжено с большой опасностью, то принимаются свыше сего числа, но не иначе, как с дозволения здешнего военного генерал-губернатора. Каждый поступающий в дом сумасшедших должен предъявить лекарское свидетельство врача той части, в которой на жительстве находится, для подписания квартального надзирателя. Без такового свидетельства в оное заведение больных не принимают.
Средства для усмирения неспокойных состоят в ремне в 5 см шириной и 1 м 42 см длины, коим связывают им ноги, и так называемых смирительных жилетах (camsoles), к коим приделаны узкие рукава из парусины, длиной в 2,13 м для привязывания ими рук больного вокруг тела. Кроме сих средств, других не употребляют; равным образом горизонтальные качели, на каких обращают помешанных (Drehmaschinen), и мешки, в коих опускают их с нарочитой высоты, не введены в сем заведении. Паровая баня употребляется только в летнее время».
Описание Московского доллгауза — будущей Преображенской больницы — дает нам доктор Кибальтиц; своему изложению он предпосылает ряд теоретических рассуждений.
«Пользование разного рода сумасшедших не может иметь постоянных или общих правил. Оно зависит от причин давности болезни, от большего или меньшего ослабления умственных способностей, от того, имеет ли оно причины свои, свое начало при своем рождении или в старости, и несут ли они последствия внешних или внутренних болезней, влияния страстей, дурного воспитания и проч. Способы лечения определяются, следственно, множеством разнообразных обстоятельств, сложением больного и родом его сумасшествия.
Все имеющее влияние на наше тело, все страсти, обуревающие нашу душу, столь же легко производят повреждение ума, как горячка; сильное впечатление на чувство, потрясающее мозговую систему, рождает в иных глубокую меланхолию, а других делает неистовыми безумцами (maniaques). Излечение сумасшедшего бывает труднее или легче, смотря по сложению его тела и по причине, от которой произошла болезнь. Так, например, лишенные ума пьяницы, коих число весьма значительно, возвращаются к рассудку гораздо легче, чем люди, коих сумасшествие было следствием сильного гнева. Влюбленный выздоравливает от сумасшествия действием все изменяющего времени, но распутный человек, преданный своим страстям, остается всю жизнь сумасшедшим. Мы видим, однако, что особы тихого нрава, отличные своей добродетелью, человеколюбием, чистой нравственностью, подвергаются также сей ужасной болезни и часто без известной причины. Сие доказывает, что лишение ума столь же неразлучно с человеческим родом, как все другие болезни, и что человек не может избежать судьбы своей. Весьма трудно в доме умалишенных узнать настоящую причину болезни. Родственники присылают умалишенных в больницу более с тем намерением, чтобы избавиться от них, предохранить себя от несчастий, нежели для того, чтобы их вылечить. За всем тем больные, присланные в дом умалишенных заблаговременно, т. е. как скоро обнаружились первые признаки их сумасшествия, нередко выздоравливают совершенно.
Если нужно неистовому сумасшедшему бросить кровь, в таком случае пробивается жила сильнее обыкнов