Я оглядел девчонку со спины. Остановил взгляд на пятой точке. Проклятые мыши…
Выдумала, значит. Глядя, как Чижик шуршит на кухне, не сдержался, улыбнулся зло.
— А вдруг это правда, Чиж?
— Что? — она удивленно оглянулась.
— То, о чем твердит Сусанна, — ответил холодно, прямо встречая зеленый взгляд. — Вдруг я и правда будущая знаменитость? Разве не стоит впиваться руками? Здесь и сейчас?
Чижик застыла. Повернулась. Моргнула растерянно. Закусила губы и снова распахнула их — сочные и нежные без всякой косметики. Снова сомкнула. Ответила не без надежды, расцветая на щеках румянцем:
— А как же любовь, Артем? Без нее разве можно?
Чиж
Ох! Вот это я наворотила дел на ночь глядя! Дернул же меня черт открыть дверь! Теперь по собственной глупости оказалась между молотом и наковальней. И пусть наковальни в прямом смысле слова здесь не было, как только впустила Илонку в квартиру, присутствие Сусанны прочувствовала с лихвой! Ноги едва ли не тряслись, когда Сокол вернулся. Стоял молча, вскинув брови, слушая мой виноватый лепет…
Договорилась. Вот про любовь зачем-то брякнула. Смешно и наивно, и как всегда не к месту сказано. Эх, Фанька.
Парень посмотрел мрачно и развернулся. Потопал в комнату. Должно быть проклял свою бестолковую квартирантку на веки вечные. Эх, ну еще бы — на пустом месте так подвести!
— Сокольский, ты куда? — трусливо окликнула. Ой, сейчас и сводной достанется!
— Да ничего я ей не сделаю, Чиж! — прочитал мысли. — Отматерю как следует и выдам пропуск с предупреждением на выход!
— Э-э, Артем…
— Утром, так и быть, Пыжик! — привычно рыкнул. — Утром!
Я все еще чувствовала вину перед Соколом, поэтому никак не уходила из кухни, мозоля парню глаза, пока он ужинал. Ждала с чашкой чая, когда вернулся из душа в одних боксерах и босиком. Снова уселся рядом, решительно отодвинув ко мне, щедро предложенный ему кусок шоколадной плитки.
— Сама ешь.
— А ты?
— Не хочу.
Конечно, я старалась не смотреть на парня и все такое. Слопала шоколад, но это трудно, скажу вам «не смотреть». Сокол был чистюлей, красавчиком, и пах, как те самые парфюмированные странички в модных журналах под грифом «Косметика для мужчин». О гладких бицепсах и тугих кубиках пресса — вообще молчу. Захотелось пальцем попробовать бугорки на «настоящесть», так влекли взгляд. Только слепой и не заметит. В общем, сложно сидеть рядом с таким парнем и не таращиться. Хорошо, что он дует себе на чай и не замечает моих косых взглядов. Ой, чувствую, увидит его сейчас Илонка — голопузого и голоногого, и снова разревется.
Что-то она притихла в комнате, сидит как мышь. Только плазма и бормочем музыкальными треками. Правда, что ли, Сокольский пропуск на выход выдал? А то он может. Вон как мальчишкам в университете от него достается.
Задумавшись, шумно вздохнула. Сокол поднял глаза. Какие они у него сейчас темные — серой радужки почти не видно. Острые, как угольки.
— Доверчивая ты, Чиж, — сказал мягче, чем я могла ожидать. — Тебя вокруг пальца обвести — раз плюнуть. А если моей недосводной сестре здесь понравится? Что будем делать?
Что делать я не знала, но тут же придумала.
— Не понравится! Мы ее тут, на кухонном диванчике спать уложим — к утру сама сбежит! Я ниже Илонки и то еле-еле разместилась, так мучилась. Вот увидишь, завтра снова будет ночевать в своей съемной квартире назло Сусанне!
Постелила. Сняла с кресла подушку и плед. Пока ходила в душ плескаться-умываться-расплетаться, снова обнаружила девушку возле Сокола. Точнее, топчущуюся на пороге комнаты.
— Анфиса, я только шоу досмотрю и уйду!
Пришлось отвести гостью на кухню за руку, выключить свет, захлопнуть дверь и попрощаться.
— Извини, Илон, у нас с Артемом ночь и интим, сама понимаешь. Так что спокойной тебе. Крепкого сна и все такое…
Фух! Выдохнула. Вот это вечер! А, помниться, как хорошо начинался…
Когда вернулась — Сокольский уже улегся в постель и теперь лежал, едва прикрыв крепкие бедра одеялом, как заправский атлет не обращая внимания на декабрьский вечер и прохладу квартир, уставившись в телевизор и закинув руки за голову. Он часто засыпал гораздо позже меня, и я привыкла к бурчанию техники над головой. К тому, что он рядом и все спокойно.
Просить не пришлось — сам сделал звук тише. Оглянувшись в сторону кухни, прислушалась, подождала минут пять, прикрыла дверь и, сдвинув кресло к стене, полезла за матрасом. Вытащив последний на середину комнаты, развернула простынь, взбила подушку, достала из шкафа одеяло и только-только приготовилась лечь… даже ногу занесла в сладком предвкушении скорого сна… Как вдруг весь наш с Соколом придуманный маскарад чуть не лопнул мыльным пузырем!
Дверь бесшумно отворилась, скрипнул порог, и в комнату ужом проскользнула Илоночка. Здрасьте вам!
— Какой кошмар! Это пытка, а не диван! Мне на нем никак не уснуть! — капризно сообщила и, ойкнув, удивленно уставилась на пол.
— Анфис, а что это вы тут делаете? — выждав неловкую паузу, с подозрением спросила, выхватив взглядом Сокола. — Матрас на полу?! Это еще зачем?
Я вмиг увидела картину глазами гостьи и себя с Сокольским на разных спальных местах. Сердце предательски дернулось зайцем. Действительно — зачем?
Вы думаете я нашлась, что ответить? Фигушки! Как стояла с занесенной ногой, так и прожевала что-то невнятно-хмурое, вроде:
— Мы то? Так мы это… того… в общем… хотели…
Тонкие брови блондинки взметнулись вверх.
— Хотели?
Господи, да что ж придумать-то! Хоть бери и затылок чеши! Но Илоночка предпочла догадаться сама. Растянула рот в улыбке, скользнула ужом ближе и, крепко стиснув мои плечи, прижала к себе. Охо! Ну и силищи у недосводной в руках! Сказала с радостным трепетом:
— Для меня, да? Анфиса, ты решила, что мне здесь будет гораздо удобнее, так ведь? Я на кухне не могу! Никак одна не могу! У меня ноги с дивана сползают и холодильник гудит!
— Э-э…
— Спасибо! С вами мне будет гораздо лучше!
— Ну…
— И кино! Мое любимое! Обожаю «Перевозчика» и Стейтема! — Илонка едва не запрыгала от радости, отступая назад. Распахнула увлажнившиеся глаза. — И вы с Артемом. Оба такие милые — Пусик и Мусик! Спасибо, что не выгнали на улицу!
А? Чего?
Оббежала меня, и юрк под одеяло на матрас, одеялом накрылась, и голову на подушку — плюх!
Я сглотнула комок в горле и захлопала ресницами, чувствуя, как киснут губы.
Э-э-эй! А как же я?! На мою подушку «плюх», между прочим! И на мой матрас! И неважно, что на самом деле они Сокольского, что здесь все — его, сейчас чувствовала душой — моё!
Я растерянно, с тоской уставилась на девушку.
— Да ты тоже ложись, Анфис! — Илонка довольно захихикала. — Я с вами кино посмотрю, а потом усну. Не переживай, я так крепко сплю, что меня пушкой не разбудишь! Хотя никто и не пробовал, конечно, но если бы решился, уверена, у него бы ничего не получилось! — радостно сообщила и замерла под одеялом, зыркая с любопытством в нашу сторону.
Э-эм, ложиться? Я нерешительно переступила с ноги на ногу, заправляя за ухо прядь волос. Извиняюсь — куда? Не на кухню же топать, на освободившееся спальное место, вопреки легенде? У меня же здесь вроде как пара. Ответ напрашивался сам собой, и я со страхом обернулась к Соколу. Глянула на парня… он тоже, не отрываясь, смотрел на меня.
Вот это влипли! И главное, я сама ему помешала отправить Илонку на выход. Сама упросила Артема оставить дочь будущей мачехи до утра. Как-никак — родня. Но я же не думала, что все так обернется. И что теперь делать? Вон как гостья смотрит, ожидая увидеть воссоединение любящей пары на спальном ложе и доложить матери.
Взгляд скользнул по твердым губам Сокольского, сжатым в прямую линию, и спустился ниже. Остановился на голой груди. Нет, это невозможно! Но голос шепнул: «А как же сделка? Будь добра отработать роль! Между прочим, Илонка завтра уйдет, а тебе жить негде! И потом, ты обещала».
Так-то оно так, обещала. Но вдруг он меня оттолкнет? Ведь если честно, по уговору — мне предстояло не только лечь, но и в некоторой степени, раз уж по легенде я любимая девушка Сокола, проявить к нему знаки внимания.
Одна кровать. Одно одеяло. Одна подушка. Один симпатичный, но не очень вежливый парень, по которому сходит с ума полфакультета девчонок. А если вызвать на откровенность тихонь и заучек, так и весь факультет. Эх, знали бы они, что я собираюсь сделать, порвали бы Чижика на шелковые лоскутки.
Я выключила свет и нерешительно шагнула вперед. Плазма в полстены прекрасно справлялась с ролью светильника, продолжая освещать комнату и постель. Закусив губы, обернулась к Илонке — та по-прежнему счастливо улыбалась. Отвернувшись от девушки, снова посмотрела на Сокола…
Черт! Соображай, Фанька, что делать!
Но соображалка подсказывала только одно…
Хоть бы не прибил после, за все сюрпризы вместе взятые. Потому что на этот раз, чувствую, хоть я и бегаю быстро, просто «у-ух!» — все равно догонит и заклюет.
Кусая губы, подступила ближе к краю кровати. Глядя Соколу в глаза, медленно опустила на постель колено, коснулась ладонью простыни, и застыла… Надеюсь, не оттолкнет. Смотрит остро, не моргая, как будто не верит. Но ведь наверняка догадался?
Догадался. Сглотнув ком удивления, нервно дернул желваками, стягивая в сторону одеяло. Завел руку за голову, переместил затылок, сдвигая ближе к краю подушку… Неужели для меня? Я постаралась не смотреть на «каменный» живот с темной полоской волос и низко сидящие боксеры. Не давая себе больше времени для сомнений, скользнула на кровать, потянулась к Соколу и невесомо коснулась губами плотно сомкнутых губ.
— Спокойной ночи, Пусик, — сказала для Илоночки, нежно погладив ладонью висок парня, и еще раз чмокнула его в щеку. — Надеюсь, этой ночью тебе приснюсь именно я.
Пожелала, и улеглась быстренько рядом с Сокольским, сама от себя в шоке. Чтобы не было так мучительно стыдно за содеянное, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.