– А если их убьют?
Ежи притянул Весю к себе, обнял, вдыхая травяной аромат её волос. Девушка как в лихорадке вцепилась в него, будто боясь выскользнуть из объятий и упасть в бездонную пропасть. Тулуп на Ежи распахнулся, сквозь рубаху он почувствовал жар, исходящий от Веси.
Вдали горел Гняздец. Но Ежи в это мгновение мог думать только о том, как чудесно прижимать к себе Весю, какой восторг чувствовать тепло её тела, какое счастье вдыхать запах её волос.
Лодка словно колыбель закачалась под ними. Затрещала, трескаясь, тонкая корка льда, что белой каймой тянулась вдоль берега.
Ежи скользнул губами по солёным щекам, поцеловал мокрые губы.
– Я люблю тебя, – неразборчиво прошептал он и почувствовал, как его со всей силы толкнули в грудь.
Он рухнул на спину, ударился о борт. Растерянный, уставился на перекошенное от ярости лицо Веси. Коса её растрепалась, светлые глаза вспыхнули.
– Я думала, что ты Милошу друг, а ты… ты! Не смей мне такое говорить! – воскликнула она и неловко прыгнула на берег. – Никогда!
Лодка закачалась сильнее, едва не загребая воду краями. А Ежи, словно утопающий, что схватился за соломинку, потянулся следом за Весей и чуть не рухнул в ледяную реку.
Пока он пришёл в себя, пока вылез из лодки, Веся уже ловко взобралась на высокий берег Модры. Ежи побежал следом, надеясь её догнать, но увидел только, как мелькнул подол её понёвы.
Огонь почему-то не коснулся Дары. Стоило переступить порог пылающей хаты, и воздух задрожал вокруг, отталкивая пламя.
Крыша провалилась над печкой, занялся деревянный пол. Всё в доме было перевёрнуто вверх дном. Дара бросилась к поваленной лавке, на который обычно спала, и ухватила мешок с вещами. Чудом лишь до него не успело добраться пламя.
Из угла на неё уставились два жёлтых глаза. Взъерошенный домовой зашипел испуганно, словно кот, обнажил острые зубы.
– Идём со мной, – Дара протянула руку, в спешке позабыв правильные слова. Дух не мог уйти без особого обряда.
Одеревеневшими пальцами она с трудом развязала мешок. Дышать становилось всё сложнее.
Каждая баба в Заречье знала, как позвать с собой домового в новый дом, и Дара тоже помнила слова, но посреди пожара, всё ещё чувствуя лихорадку битвы, она едва припомнила простое приглашение:
– Дедушка… Дедушка, идём со мной.
Пожалуй, в другой раз дух бы отказался. Правильные слова звучали чуть иначе, да и Дара для него была чужой, но дом пожирало пламя, а хозяева пропали.
Домовой в сомнении огляделся по сторонам, прощаясь с родным домом. Дым застилал глаза, пепел лез в нос. Дара прикрыла рот локтём, стараясь не дышать. Когда огонь уже лизнул пол у самых ног духа, тот юркнул в мешок и зарылся в вещах.
Дара стянула верёвки, когда ей на плечо легла чужая рука. Она закричала, подскочила, вырываясь, но её с силой потянули наверх, поставили на ноги.
Милош не обругал Дару, хотя лицо его перекосило от гнева. Он схватил её за подмышки и потащил на улицу, проволок до калитки. Лицо и одежда его почернели от копоти. Дара лишь мельком подумала, что она, верно, сама словно уголёк, но запах дыма наконец перебил смрад крови.
Они закашлялись.
Вокруг лежали изуродованные тела, земля во многих местах обвалилась.
Милош отпустил Дару, сделал несколько шагов шатаясь и побежал вперёд. Она растерялась, оставшись одна, но последовала за ним. Силы вдруг покинули её, она с трудом передвигала ногами.
– Назад, назад! – закричал Милош, замахал руками.
Им навстречу торопилась Веся. Полушубок её распахнулся, лицо было бледным от страха.
– Милош! Милош, я так испугалась, – она будто не сразу узнала сестру, почерневшую от гари. – Дарка!
Веся кинулась ей на шею, прижалась, ткнулась носом в щёку.
– Где Ежи? – нетерпеливо спросил Милош.
– На берегу, у реки. Я так испугалась за тебя. Не оставляй меня больше, слышишь?
Не понять было, кому она это сказала: Милошу или сестре.
Дара перекинула мешок за плечи, кусая потрескавшиеся губы.
– Бежим, – сердито буркнула она, хотя едва стояла на ногах.
На самом краю деревни она оглянулась. Чернава и Здислава пропали. Только Драган лежал мёртвым на земле. Милош взял Весю за руку, дальше они побежали вместе. Дара постаралась не смотреть на них.
Недалеко от того места, где начинался спуск к реке, лежал мёртвый Охотник. Глаза его были выколоты, лицо исцарапано острыми когтями, а голова пробита. Кто-то из Воронов нагнал его. Дара не смогла оторвать взгляда от мертвеца, хотя в горле встал ком.
– Девятый, – посчитал Милош.
Они столкнулись с Ежи на краю берега, где начинался крутой спуск.
– Там есть лодка, – сообщил он. – Скорее.
Они не знали, остались ли ещё Охотники в деревне, не знали, выжила ли Чернава. Никто из них не оглядывался.
– Быстрее, – поторапливал девушек Милош, когда они запрыгивали в лодку. Он оттолкнул её от берега, стоя по колено в воде, и последним залез сам. Ежи схватился за вёсла, но грести у него получилось плохо.
На их удачу течение Модры понесло лодку в верном направлении.
– Мы остаёмся на виду, – с досадой сказал Милош.
Они оглядывались по сторонам, всматриваясь в безлюдные берега реки. Возвращаться на дорогу никто не желал. Пешком у них было ещё меньше преимущества перед Охотниками.
Некоторое время все молчали. Никто почти не шевелился, только Ежи грёб вёслами, а Веся потирала обожжённое запястье.
– Давай помогу, – предложила Дара, дотрагиваясь до руки сестры.
– Лучше я, – Милош тоже протянул ладонь. – Всё-таки я целитель.
Веся со смущённой улыбкой приняла его помощь.
Отвернувшись, Дара опустила лезвие скренорского ножа в реку. Кровь потянулась алой лентой вслед за ним. Хороший подарок сделал ей Ярополк, его она не забудет, пусть и не простит за остальное.
С опозданием пришло осознание: она убила человека. Снова. И ничего не почувствовала. Только жар в крови от погони, от минувшей опасности. Это было странно. Неужели убивать на самом деле так легко?
– Ой, даже шрама нет, – послышался голос Весняны. – Жаль, что с моим лицом так же нельзя.
– Слишком поздно, к сожалению, – ответил Милош, касаясь пальцами воды, набираясь силы. Дара отметила, как быстро затянулся ожог на его ладони.
Она обернулась снова на Гняздец, что почти пропал из виду. Только чёрный дым взмывал к голубому небу.
– Что с Чернавой и старухой? – спросила она.
Милош промолчал, Ежи пожал плечами, а Веся пролепетала:
– Они же оборотни. Наверное, обернулись птичками и улетели.
Дара нахмурила брови, кивнула.
Отерев нож о рукав тулупа, она убрала его в ножны, потом сняла мешок с плеч и прижала к груди. Её бросало то в жар, то в холод, как будто от горячки.
Милош поджал полные губы.
– Зачем тебе сдался этот мешок? Тряпьё дороже жизни? – процедил он.
Молча Дара развязала верёвки и принялась в нём рыться. Домовой так хорошо спрятался среди вещей, что она его даже не заметила.
– Возьми, – сердито проговорила Дара и вытянула ладонь.
Глаза Милоша чуть расширились от удивления.
– Откуда?..
– Я вырвала у тебя два пера, когда снимала проклятие. Одно – сожгла, второе сохранила. На случай, если ты вновь захочешь стать соколом.
Пальцы Милоша чуть подрагивали, когда он принял перо из рук Дары.
– И ты не вернула мне его сразу, а ждала всё это время, – хмыкнул он.
Дара промолчала, собрала волю в кулак, чтобы не отвести взгляд.
– Я не знала, захочешь ли ты ещё когда-нибудь летать.
– А теперь? – испытующе горели зелёные глаза.
– Уверена, что да.
Веся с Ежи переглянулись в недоумении. Ни одному из них не было понятно, почему так решила Дара, но Милош вдруг улыбнулся. Кривовато, по-разбойничьи. И Дара ответила ему тем же.
Глава 29
Радостнее всего в любом путешествии было возвращаться домой. Что бы ни случилось, что бы Вячко ни пережил, но завидев золотые купола Златоборска, он ощущал, как сладко щемило сердце, и пришпоривал коня. В ушах свистел ветер, когда он врывался в город через ворота столицы, слушал стук копыт по деревянной мостовой.
На этот раз всё было иначе. Со времени его побега Златоборск изменился. И он тоже.
Никто не ждал его. Не к кому было возвращаться.
У перекрёстка, там, где дорога поворачивала к высокому холму, на котором стоял детинец, Вячко остановил коня. Златоборск сверкал золотом, но свет его больше не казался тёплым и живым.
Вячко знал, что как обычно он въедет в детинец. Как обычно подбегут конюхи и холопы, но больше он не будет вглядываться в окна, не будет искать ту, из-за которой радостно щемило сердце.
Не будет больше. Никогда.
– Нехорошо это всё, – повторил не в первый раз Горыня и осенил себя священным знамением.
Во всём происходящем дядька видел дурные знамения: и в убитом чудище, и в незнакомой ведьме, и в том, как медленно они продвигались в сторону столицы.
Из-за Нежданы пришлось сделать крюк и направиться не прямиком в детинец, а в посад.
– Стрела, давай сначала к этому старику, о котором ты говорил, – решил Вячко.
Неждана внимательно наблюдала за ним, но княжич старался не замечать её взглядов. Он твёрдо решил, что ведьму в город пускать не стоило. Поселить её решили у некого старика, которого хорошо знал вездесущий Стрела.
Старика звали Зуем и жил он почти у самого бора, где дома становились беднее, а огороды – больше. Там селились люди, что не могли похвастаться тугим кошельком, и потому кормила их мать-земля и тяжёлый труд. Изба у Зуя была старая, но добротная и чистая. Неждана вошла в неё с опаской, ратиславские дома казались ей чужими, странными и слишком близкими к земле.
– А дикие животные к вам не пробираются? – шепнула она украдкой Вячеславу.
– Нет, не пробираются, – звери редко подходили близко к городам. Другое дело жизнь в деревне, где людей меньше, и голодными зимами волки, лисы или кабаны бродили в поисках пищи.