– Не смейте тронуть мальчишку, – пробулькал кто-то, оставаясь в темноте. – Не для вас его огонь.
Девы обернулись, ощерились, но покорились приказу. Их чарующие глаза засверкали хищно. Они отступили медленно, неохотно и на прощание посмотрели на мальчика так внимательно, будто пытались навсегда запомнить его лицо.
Только теперь Вячко понял, что в чём-то ведьма с Мёртвых болот была права. В нём таилась сила, о которой он и не подозревал, но водяные духи разглядели её много лет назад.
Долго ещё Вячко стоял напротив дома Добравы, вспоминал уже не детские их забавы, а то время, что подарили им богиня-пряха и красная весна совсем недавно. Времени того было несправедливо мало для двух влюблённых, но слишком много, чтобы оставить воспоминания, которые будут терзать до конца его дней.
Вячко развернулся, пошёл прочь от знакомого дома и сам не понял, как очутился в чужом саду среди голых покорёженных яблонь. И он упал на голую холодную землю, уткнулся лицом в колени и заплакал, как мальчишка. Добрава всегда была смелее его, сильнее. Она верила в него, любила, прощала. Она была с ним. Всегда.
Лучше бы Вячко умер. Добрава справилась бы без него. Но как ему жить без неё?
В Златоборске он остался один. На всём белом свете один. И некого ему было винить, кроме самого себя. Если бы Вячко послушал остальных, если бы отпустил Добраву, то она вышла бы замуж, родила бы детей. Она была бы живой.
Закружил ветер вокруг, унося всхлипы в ночь.
– Огонёк, – раздался тихий голос рядом.
Чужая рука легко коснулась плеча.
Вячко поднял голову и с удивлением обнаружил, что земля вокруг побелела. Шёл снег. Огромные хлопья медленно кружили, покрывая всё вокруг. Вячко и сам стал словно сугроб, огненные волосы спрятал белый саван.
Он сидел в саду Зуя, и впереди пробивался тусклый свет сквозь покосившиеся ставни.
– Как ты замёрз, совсем синий, – обеспокоенно произнесла Неждана. – Идём, тебе нужно согреться.
Старик Зуй поначалу почтительно молчал, сидя за столом и посматривая на унылого княжича, но чем больше снега выпадало за окном, тем болтливее становился Зуй и рассказывал о том, что первый снег в эту ночь года знаменовал долгую зиму; о том, что в его далёком детстве снега однажды выпало так много, что нельзя было разгрести тропинку от крыльца к дороге; о том, что русалки по ночам поют особенно грустно, потому что река пахнет кровью невинных людей, и о том, что в Златоборске, говорят, видели княгиню Злату в прошлом месяце. Будто явилась она в образе совы посреди ночи, опустилась на площадь у храма Создателя и обратилась человеком. И каждый, кто видел Злату в этот миг, клялся, что она сияла так, словно сам Создатель поцеловал её в лоб.
– А говорят, что ведьмы Ему неугодны, – с возмущением фыркнул Зуй.
Снег шёл, старик рассказывал и рассказывал, а зима подступала всё ближе.
Вячко молчал, слушал и пытался забыть.
Глава 30
Вечер выдался неспокойным. Веся часто вздрагивала, река пугала её чёрной глубиной вод и тем, что в них таилось.
– Духи нас не тронут, не бойся, – с улыбкой сказала Дара, но её глаза остались тёмными, и спокойнее Весе не стало.
Ежи старался не смотреть на ведьму и не думать о духах, что обитали в воде. Он с рывком потянул на себя вёсла. Руки у него дрожали от напряжения.
– Давай я, – предложил Милош.
Они уже поменялись меньше лучины назад. Ежи знал, что друг ослаб за последние месяцы и не мог грести с ним наравне. Он и сам давно выбился из сил, чего уж ждать от Милоша?
– Не надо, я в порядке, – прохрипел Ежи.
Он был не так уж против тяжёлой работы. Пока Ежи грёб, то мог не думать о Весе и о том, как она отвергла его чувства. Пока мышцы сводило от боли, муки душевные терзали чуть меньше.
– Хватит, Ежи. Уже ночь, – устало произнёс Милош. – Нам нужно пристать к берегу и отдохнуть.
Никто не сказал ни слова. Все знали, что Милош прав, но не решались оказаться на твёрдой земле, где их могли поджидать Охотники. Что, если их всех убьют во сне? Краем глаза Ежи увидел, как сбоку от правого борта в воде сверкнуло нечто белое.
Дара вытянула шею, приглядываясь.
– Можно оставаться в лодке, – предложила она. – Вода сама донесёт нас до Совина.
– Замёрзнем, – возразил Милош.
– Всё равно нельзя разжечь костёр, – пожала плечами ведьма.
– Смотрите, храм, – Веся показала в сторону ратиславского берега, и все вскинули головы.
Чуть дальше в полутьме угадывались очертания небольшого здания с покосившейся колокольней.
Продрогшие, уставшие, они решили, что там можно было найти покой и защиту. Ежи направил лодку к берегу, чувствуя, что выбился из сил. Живот сводило от голода. От усталости хотелось плакать.
Дышать ему стало тяжело, и он только теперь вспомнил со страхом и отчаянием, что лекарство Стжежимира забыл в доме Воронов, и, значит, ему стоило спешить обратно в Совин, пока не стало слишком поздно. Сколько дней осталось у него в запасе? Ежи попытался посчитать, но не смог даже вспомнить, когда принимал лекарство в последний раз.
Выбравшись на берег, они медленно, с опаской начали подниматься к храму. Нигде не было видно тропинки. Они шли по неглубокому снегу, и чем ближе становилась колокольня, тем сильнее мрачнели их лица: вокруг не горело ни огонька. Да и кроме храма на берегу не наблюдалось ни единого строения. Даже деревья там не росли, вокруг храма было совсем пусто.
– Это лысая гора, – обнимая себя руками, прошептала Веся. – Смотрите, как далеко стоит лес, окружает со всех сторон, а тут ни кустика.
Все остальные притворились, что не расслышали её слов.
– Думаю, мы недалеко от Трёх Холмов, – догадался Милош. Он широко шагал впереди всех, Веся ступала по его следам, Дара за ней. Ежи привязал лодку и догнал остальных.
– Ты сказал: Три Холма? – переспросил он. – Уверен?
– Должны быть где-то недалеко, – предположил Милош. – Земли там опустели после войны. Это может объяснить, почему вокруг нет людей.
На Трёх Холмах после войны возвели немало храмов и монастырей, где молились о погибших в битве, но со времён битвы многие храмы оказались заброшены. Этот выглядел давно покинутым. Деревянный сруб посерел от времени и сырости. Недалеко виднелся заросший погост. Милош заверил, что земля его не осквернена и мёртвые покоились в могилах, но Веся всё равно испугалась ещё сильнее.
Ежи и Милошу пришлось вдвоём толкать рассохшиеся двери храма, и, когда те с шумом распахнулись, на них дохнуло гнилью прошлого. Пыль и паутина оседали на стенах и полу долгие годы. Не осталось ни богатых украшений, ни цветных фресок.
Веся потопталась на пороге, не решаясь войти, пока Дара не осмотрела внимательно каждый угол.
– Всё в порядке, заходи, – позвала она сестру.
Ежи закрыл дверь поплотнее и хотел по сложившейся уже привычке взять Весю за руку, чтобы ей не было так страшно, но она отшатнулась в сторону и, совладав с испугом, подошла к Милошу. Он открыл сундучок у стены рядом с солом.
– Здесь есть свечи.
Стало светлее, когда Милош зажёг одну из них. Ежи постарался не приглядываться к поеденным временем и плесенью стенам храма, к узору паутины на потолке и зияющей пустоте за окнами. Он бывал в храмах лишь в те часы, когда светило солнце, и без его живого сияния внутри казалось мертвенно и пусто.
Ежи первым принялся укладываться спать. Остальные тоже устроились вдоль стен. С удивлением Ежи отметил, что Веся и Дара легли на разных сторонах.
Милош единственный не спешил засыпать.
– Ложитесь, я немного посижу, – произнёс он устало.
Ежи догадался, что Милош хотел убедиться в их безопасности. Он и прежде не раз замечал, как Милош щурил глаза, всматриваясь в ту или иную вещь особым колдовским взором, выискивая чары и злых духов.
Напротив Милоша села Дара, прислонившись к стене. Она достала гребень из мешка и принялась расчёсывать слипшиеся от крови волосы, сплела короткую косу, едва достававшую до плеч. Веся отвернулась ото всех, спрятав лицо в линялом воротнике своей шубки.
Ежи тоже лёг, закрыл глаза.
Недалеко от этого храма находились Три Холма. Три Холма, где погиб его отец. Проклятое поле брани, где мёртвый колдун не мог заснуть вечным сном и зарастал землёй и мхом. Всё вокруг было проклято, и не осталось места человеку в этих землях. Только духам и мертвецам.
Ежи мечтал только о том, чтобы поскорее оказаться дома. Там он сможет принять лекарство, найти утешение в объятиях матери и почувствовать себя хоть кому-то нужным.
На полу догорала свеча.
Милош сидел, расставив согнутые ноги в стороны, длинные руки он положил на колени. Дара невольно залюбовалась его тонкими пальцами.
Он тоже смотрел на неё исподлобья, большие зелёные глаза казались совсем кошачьими в полумраке. Он был исхудавший, изнеможённый, грязный от копоти и пота, но живые глаза горели так ярко, что заставляли забыть обо всём.
– Что ты несёшь в мешке? – негромко спросил Милош.
Вопрос удивил Дару.
– Пару перстней, что подарил мне князь. Подумала, что пригодятся…
– Какой тёплый приём оказал тебе князь, – хмыкнул Милош. Она не могла догадаться, что он при этом подумал о ней.
– Ты ведь не знаешь, как я оказалась в Златоборске…
Дара вдруг начала запинаться под его внимательным взглядом и сама на себя разозлилась за это. Она победила в себе глупую робость, что вызывал в ней Ярополк, но с Милошем всё ощущалось иначе.
– Слышал что-то краем уха от Веси.
Он откинул голову назад, упираясь затылком в деревянную стену. Дара разглядывала его лицо, пытаясь понять, желал ли он услышать её рассказ.
– Дай угадаю, князья попытались затащить тебя к себе в услужение, – зелёные глаза прищурились.
– Вроде того, – усмехнулась Дара, и рука будто сама потянулась к короткой косе. Она одёрнула себя и положила руку на колени. – Они хотели отправить меня на войну.