Осторожно Дара подошла к двери, протянула руку и задержалась в нерешительности. Знала ли её мать, что Дара вернётся сюда? Ждала ли? Желала ли встречи? Сердце билось испуганно, как птаха в силках. Столько лет она представляла себе мать, столько грезила о ней. Какой она окажется? Будет ли похожа хоть на один из снов, который видела о ней Дара?
Внутри землянки было темно, прохладно и совершенно безлюдно. Дара с трудом различила во мраке широкую лавку, опустилась на неё.
Никого не было. Ни в землянке, ни во всём Великом лесу. Только совы ухали, перекликаясь между собой. Только лес шептал кронами, приветствуя новую лесную ведьму.
Дара осталась одна.
Глава 8
В роще горел костёр. Он разрывал тьму, освещая всю поляну, искрами стрелял в чёрное небо. Стояла тишина, только лошади фырчали, и Веся тихо плакала.
Ежи стащили с лошади на землю, и он не удержался на ногах, упал и во всполохах огня увидел тёмный силуэт. Это был мужчина. Тени скрывали его черты лица и цвет волос. Он был высок и широк в плечах, и от одного его вида Ежи почувствовал оторопь. Его подняли за шкирку, протащили по земле. Веся позади вскрикнула:
– Отпустите!
Лойтурец схватил её за косу, потянул за собой к костру. Она заголосила по-девчоночьи звонко. Ежи выкрутился, обернулся.
– Не трогайте её.
Его встряхнули легко, как котёнка.
– Молчи!
Их проволокли по всему лагерю, бросили у огня. Ежи хотел подняться, но его пнули под зад, он упал лицом в грязь. Руки его были связаны за спиной. Рядом захныкала Веся. Свет от костра заслонила тень. Ежи увидел кожаные сапоги с тяжёлыми каблуками совсем рядом со своим лицом. Подол белого плаща был измазан в грязи. Белое носили лучшие из Охотников, те, кто больше добычи принёс к Холодной Горе. Верно, это был командир отряда. Он не задержался возле Ежи, подошёл к Весе и долго разглядывал её. Девушка приподняла голову, заплаканными глазами разглядывая лойтурца.
– Ты ведьма, – сказал он наконец.
– Господин, мы не колдуны! – воскликнул Ежи и попытался изобразить поклон, ударился лбом о землю. – Клянусь Создателем и Константином-каменоломом, мы не колдуны. Добрый господин, поверь мне.
Командир точно его не услышал. Охотники переговаривались между собой по-лойтурски, Ежи не мог понять ни слова, кроме одного: «ведьма».
Двое, что поймали Ежи и Весю, вручили командиру ларец с фарадальским чудом. Они уже успели узнать, что внутри скрывалась неведомая мощь. Ещё на дороге Охотники осмотрели все их вещи, и ларец, конечно, тоже. Чары напугали их так сильно, что один из них со страху прыгнул в канаву, а потом избил Ежи хлыстом, точно наказал его за собственную трусость.
Охотники попытались предупредить командира. Ежи услышал, как они повторили несколько раз «ведьма», «ведьмовской».
Но лойтурец всё равно поднял крышку.
Яркий свет пролился на поляну. Разом закричали сотни голосов, гомон их был подобен буре, громом раскатился он от костра к деревьям. Полночь превратилась в жаркий полдень. Свет прогнал тьму. Птицы взвились над рощей, испуганно вереща, голоса их смешались с людскими воплями. Завизжала Веся, сжалась в клубок, спрятала лицо в коленях. Охотники бросились в стороны. Опытные, жестокие люди, убившие на своём веку не одного нечистого духа и колдуна, отшатнулись от ларца, не сдержав испуга. Но командир даже не вздрогнул, только жгучая ненависть отразилась на его лице. Он захлопнул крышку и спрятал ларец обратно в суму.
Настала тишина. Удивительная, оглушающая. Она звенела от пережитого ужаса, от неё дрожала земля. У Ежи заложило уши, и он не сразу расслышал голос командира:
– Будешь и дальше утверждать, что вы не чародеи? – он посмотрел с недоброй ухмылкой.
У лойтурца не хватало кончика носа, а щёку пересекал рваный шрам. На груди висела медная брошь: острый пик, из которого торчали иглы – знак Холодной Горы и света Создателя. Знак Ордена Охотников.
Веся всхлипнула и сжалась, будто мечтая вовсе исчезнуть.
– Нет, нет, – пробормотала она еле слышно.
Ежи задрал голову, стараясь посмотреть командиру в глаза. Он хотел сказать что-то очень убедительное, важное, но от страха захлебнулся словами:
– Честное слово, мы не чародеи! Я из Совина, там их быть не может. Да я ненавижу их, как и вы, я же честный человек. Я на службу хожу каждый день! А моего отца на Трёх Холмах убили эти проклятые чародеи! И одна ведьма такое с моим другом сотворила, что я никогда, да ни за что…
Ежи запнулся на полуслове, но командир, как и все остальные, услышал его. Веся ещё горше заплакала. Ежи не посмел поднять голову, уставился на землю под собой, чувствуя, как задрожали губы.
– О какой ещё ведьме ты говоришь? – спросил командир.
Ежи захотел откусить себе язык.
– Одна ведьма давно, ещё в детстве, прокляла моего друга, он погиб. Давно, очень давно.
– И после этого ты связался с другой ведьмой.
– Она, – взгляд метнулся к Весе. Она лежала зарёванная, связанная, беспомощная. Голова её оказалась так вывернута, что девушка могла смотреть только на Ежи. – Нет, она не ведьма. Я её знаю, она добрая, мухи не обидит. Она не может быть ведьмой, клянусь.
– Ты слишком поспешно раздаёшь клятвы.
Командир подошёл ближе. Веся прижалась к земле, точно надеясь вовсе провалиться сквозь неё. Ежи изо всех сил держался, чтобы самому не отшатнуться прочь. Лойтурец наклонился, ухватил Ежи за волосы на затылке и заставил посмотреть на себя. Светлые пронзительные глаза будто заглянули в самую душу, укололи сердце осколками льда.
– Мне хочется тебе верить, – он коснулся его щеки холодным лезвием меча.
Ежи чуть дёрнулся в сторону от клинка, и его прижали крепче. Командир выглядел удивлённым.
– Хм. Будь ты колдуном, мой меч обжёг бы тебя.
Он отпустил Ежи, и тот рухнул на землю.
Веся взвизгнула от испуга, но командир крепко схватил её за косу и прижал щекой к клинку.
Вмиг личико девушки исказилось, из груди вырвался крик.
– Жжётся! – зарыдала она. Плач сорвался на пронзительный визг. – Жжётся!
Она засучила ногами, вырываясь, завизжала. Командир оскалился, прижал меч плотнее.
– Отпусти! Отпусти!
Ежи позабыл на мгновение о своих связанных руках, кинулся к девушке.
– Отпусти её!
Но его толкнули в плечо, и он упал на спину, барахтаясь, будто перевёрнутый кверху лапками жук.
Командир убрал меч от лица Веси, ногой отпихнул её в сторону. Девушку тут же подхватили под руки двое Охотников. Она плакала, молила о пощаде. Лица Охотников оставались безучастны. Ежи с ужасом наблюдал, как Весю оттащили в сторону, как привязали к дереву, а на руки надели кандалы из того же металла, что и мечи, скованные в Холодной горе. Веся завыла от боли, когда кандалы опалили кожу на запястьях. Кто-то из Охотников ударил её по лицу, чтобы она замолчала. Ежи вздрагивал от каждого крика, словно чувствуя её боль.
Командир подошёл к нему, глядя сверху вниз с нескрываемым отвращением.
– Не побоялся соврать мне? – процедил он. – Мне?!
– Она не ведьма, – упрямо проговорил Ежи. – Клянусь, она не ведьма…
– Только ведьму может обжечь мой клинок. Тебя, – он указал остриём клинка на пленника, – он не тронул.
Ежи в смятении обернулся, пытаясь разглядеть Весю. Она не могла быть ведьмой. Она не могла быть злой, проклятой Создателем дочерью Аберу-Окиа, наполовину человеком, наполовину тварью Нави. Веся была красивой и доброй, чистой и искренней. Она не могла.
– Мне хочется думать, что ты действительно верил, будто бы она обычный человек, – задумчиво произнёс командир. – Но эта девушка проклята от рождения.
Он повернул голову, пристально разглядывая Весю. Ежи услышал, как она тихо плакала.
– Её казнят на рассвете, как и должно поступать с ведьмами.
Слова не сразу обрели свой смысл, слишком страшными они показались, слишком жестокими.
– Нет, нет, она не ведьма…
Он должен был сказать им, что ларец украли у фарадалов и он принадлежал вовсе не Весе. Ежи должен был её спасти, но он не смог издать ни звука и начал задыхаться. Внутри всё сжалось, пересохло. Он согнулся до земли, содрогаясь от кашля. Болезнь точно почувствовала его слабину, вырвала воздух из груди и насыпала туда песка и камней. Ежи сотрясался от кашля всем телом, из глаз пошли слёзы. Он покраснел, не в силах вздохнуть.
Из-за спин Охотников вышел мужчина в монашеской рясе. Наклонился, погладил его по спине.
– Тише, несчастный мальчик, – проговорил он тихо.
Ежи долго лежал, приходя в себя. Кашель постепенно затих, но внутри, как это всегда бывало после приступа, стало сухо, точно в раскалённой печи.
– Господин, я прошу вас пощадить этого мальчика. Хотя бы до возвращения в Совин, – попросил монах. – Думаю, мальчик мог бы искупить свою вину.
Командир хмуро посмотрел на монаха и Ежи.
– До возвращения в Совин тогда пусть живёт. Его судьбу решит ландмейстер, – он поправил белый плащ на плечах. – Берт, подойди.
К костру подошёл высокий худой парень.
– Следи за ним и за ведьмой, – распорядился командир. – Всем остальным отдыхать, завтра непростой день.
Ежи отвели к костру, руки оставили связанными. Потянулось ожидание.
Разум прояснялся. Хрустело дерево, умирая в огне. Пели встревоженно ночные птицы. Охотник Берт скрёб деревянной ложкой в миске, доедая ужин. Шептал молитву монах. А у высокой сосны тихо плакала Веся. Командир пригрозил вырезать ей язык, и девушка притихла. Ежи не мог её увидеть, но сердцем чувствовал страх и боль, всем своим существом он стремился к ней.
Он качался на волнах забытья, то погружаясь на глубину, теряясь в своих чувствах и страхах, то выныривая на поверхность. И в мгновения просветления Ежи изо всех сил пытался придумать, как им спастись.
Среди Охотников насчиталось десять человек. Все легли спать, оставив на страже самого молодого из них – Берта. Монах сам не пожелал отдыхать.