Девушка неохотно повернула голову, высокомерно посмотрев на Ежи.
– И тебе нужно залечить ожоги, а лучший целитель в городе – Стжежимир, – улыбнулся Ежи, пытаясь говорить непринуждённо.
Она обиженно сопела носом.
– Мы обязательно должны держаться вместе, если хотим помочь Милошу. Я, кстати, узнал, где он. Стжежимир его нашёл.
Веся встрепенулась, словно пташка, взволнованно облизнула губы. И, так и не сказав ни слова, развернулась и пошла обратно.
Из-за тонкой стены Ежи долго слышал, как всхлипывала Веся. Он не решался пойти её утешить и не понимал, отчего она плакала. Может, болели свежие раны. Может, виной тому был враждебный приём Горицы. Может, она тосковала по дому. Но что бы ни мучило дочку мельника, Ежи чувствовал чужую боль как свою.
Тело его ныло после перенесённых побоев, раны тянули, чесались. Мать заботливо приложила примочки к его синякам и ссадинам, перевязала раны и дала сонного отвара, но Ежи не мог задремать и всё вслушивался в звуки, доносившиеся из соседней комнаты. Его тянуло к Весе всем его существом, но горькие, злые мысли заставляли остаться в постели.
«А вдруг прогонит?»
Долго он не мог решить, как лучше поступить, и всё думал, думал, пока веки тяжелели. Усталость взяла своё, и Ежи не заметил, когда плач за стеной стих, а он сам погрузился в крепкий сон.
Поутру Стжежимир был в дурном расположении духа, что с ним случалось нередко.
Горица в такие дни ходила тише воды. Веся, почуяв настроение хозяина дома, и вовсе повела себя скромно и даже боязливо. При встрече она поклонилась целителю, поблагодарила за крышу над головой и хлеб на столе.
– Надеюсь, у нас есть что получше хлеба, – вместо приветствия ответил целитель. – Горица, яйца были недоваренные. Кисель какой-то, а не желток.
Он глянул на гостью и со смешком добавил:
– Кисель ратиславцам предлагай, а мне что посущественнее.
Веся на этот раз стойко снесла насмешку.
Ежи молча ел за кухонным столом. Стжежимир, который по обыкновению завтракал у себя в ложнице, а спускался лишь для того, чтобы навести ужас на обитателей дома и напомнить им кто хозяин, цепким взглядом осмотрел Весняну с головы до ног и кивнул ей.
– Пойдём, голубушка, – с насмешкой сказал он. – Поболтаем у меня, подальше от лишних ушей.
Весняна покорно поклонилась ещё раз, скрывая волосами ожог, улыбнулась почти весело и пошла за целителем.
Ежи с замиранием сердца проводил их взглядом.
– Ну, – нетерпеливо произнесла Горица, присаживаясь поближе к сыну, когда Стжежимир и Весняна скрылись в коридоре. – Рассказывай, что да как. С чего эта девица за тобой увязалась от самого Великого леса? Она, случаем, не ведьма?
И Ежи вновь пришлось пересказать, как они с Милошем отправились из Совина в Ратиславию. Но на этот раз он опустил ещё больше подробностей, чтобы не расстраивать мать. Горица и без того охала и ахала, пока родной сын описывал, как Милоша обратила в сокола злая деревенская ведьма и как Охотники взяли их в плен, а после сами пали от рук фарадалов.
– Что ж, так все и погибли? – удивилась кухарка.
Ежи пожал плечами, прихлёбывая из кружки горячий травяной отвар, который Горица научилась заваривать у Милоша, а тот у торговца специями из Деникиюса.
Вскоре Веся спустилась обратно на кухню. Тихая, робкая, она еле слышно ступала по каменному полу.
– Целитель зовёт тебя к себе, Ежи, – негромко вымолвила она. – Но обожди лучину. К нему пришёл некий господин, у них важный разговор.
Горица упорно не замечала гостьи. Она забрала пустую миску у Ежи и нарочито громко загремела посудой, принявшись оттирать её в медном тазу.
Ежи нерешительно поднялся, опасаясь оставлять наедине Весю и Горицу. Но Весняна неожиданно мягко и тепло улыбнулась ему.
– Я нанесу воды, – сказала она. – Покажешь, где ведро и колодец?
Только тогда Ежи взглянул на неё и обмер: лицо у Веси вновь было мокрое от слёз.
– Что случилось? – испугался он.
– Ничего, – хлюпая носом, ответила девушка. – Стжер… Стреж… Господин лекарь полечил мои ожоги, – и она показала свои запястья, обмотанные белой тканью, и щёку, покрытую серой мазью. – Он сказал, что шрамы всё равно останутся… слишком поздно…
И она вновь всхлипнула. Горица обернулась, озабоченно посматривая на девушку, будто размышляя, жалеть ли чужачку или вовсе притвориться, что не слышала об её горе.
– Ну, так это всего лишь шрамы, – растерянно произнёс Ежи.
– Всего лишь?! – возмутилась Веся, вскинув голову, и Ежи наконец смог разглядеть, насколько широким был ожог на её лице. – Да кто ж меня замуж возьмёт такую?
И она разрыдалась в голос.
Горица не выдержала её завываний:
– Кто-кто? Милош твой пусть и женится, а нет, так другого дурака найдём. Хватит тут болото разводить, чай не в Ратиславии. Иди и вправду делом займись, ради Создателя. Ежи, дай девке ведро, пусть воды натаскает.
Веся обиженно хлюпала носом, но плакать перестала, вытерла рукавом глаза.
Хлопнула входная дверь: дом покинул неизвестный гость Стжежимира, о котором говорила Веся. Значит, целитель ждал к себе Ежи.
Он протянул девушке ведро и пояснил, как дойти до колодца в конце улицы.
– Не заблудишься? – с беспокойством спросил он.
Веся будто совсем позабыла вчерашние обиды.
– Не заблужусь, я мигом – туда и обратно, – заверила она.
– Только воды из колодца неси, а не слезами ведро заливай, – ворчливо предупредила Горица.
Веся кивнула, перекинула косу за спину и решительно вышла из кухни.
Ежи нагнал её у выхода и шепнул:
– Ты всё равно самая красивая.
Веся покосилась на него в недоумении, как на дурачка, но губы всё же дрогнули в улыбке. Она кивнула, прошептала что-то неразборчиво и поспешила на улицу.
Ежи неохотно отпустил её одну, но посчитал, что это лучше, чем оставлять Весняну наедине с матерью.
– Ежи, – уже смягчившись, но всё ещё немного сердито, сказала Горица, – иди к Стжежимиру, нечего заставлять его ждать.
Целитель к этому времени уже спустился в комнату, где всегда принимал посетителей. Он был личным лекарем самого короля и потому не торговал лечебными порошками и отварами, как другие целители в Совине. Но между тем к нему порой приходили знатные господа и богатые вельможи, которые нуждались в его услугах. В этой комнате, чьи окна, покрытые мутным бычьим пузырём, выходили на шумную улицу Королевских Мастеров, Стжежимир проводил большую часть дня, когда его не вызывали во дворец.
Вот и теперь он стоял у огня, помешивал что-то в котелке.
– Подай раствор крапивы, – произнёс он, не оборачиваясь.
Ежи открыл дверцу одной из полок и растерянно оглядел ряд разноцветных сосудов. Милош мог с лёгкостью определить по одному только запаху, что где налито, для Ежи задача казалась невыполнимой. Прежде ему редко приходилось бывать в этой комнате, что уж говорить о том, чтобы помогать целителю.
– На ней так и написано: раствор крапивы, – нетерпеливо сказал Стжежимир.
До этого момента Ежи даже не замечал, что к каждой бутылочке на полке привязан кусочек бересты. Юноша умел читать, его обучил тот же учитель, который занимался с Милошем. Стжежимир не доплачивал ему за уроки для Ежи. Писарь Кирилл в те годы только прибыл с небольшого острова Империи в Совин и был полон надежд и благородных убеждений. С радостью и воодушевлением он взялся за обучение сына кухарки.
– В Империи грамоту знает любой вольный человек, – говорил Кирилл. – Ты вольный человек, Ежи, значит, Создатель желает видеть тебя грамотным.
Ежи никогда не читал тех же учёных книг, что и Милош. Ему вообще мало приходилось читать после того, как Кирилл покинул их дом. Но встречая раба, Ежи часто вспоминал слова имперского писаря, и в душе его разгоралась гордость от того, что он – вольный и грамотный человек.
Но он всё равно едва мог разобрать почерк Стжежимира. Милош писал совсем не так: чётко и плавно, он выводил каждую букву, щедро украшая завитушками. Стжежимир писал небрежно и неразборчиво, точно перо держал не человеческой рукой, а куриной лапой.
Наконец Ежи нашёл нужный сосуд и, не смея заговорить первым, принялся наблюдать за работой целителя. Подобная удача ни разу ему прежде не выпадала, хотя он и видел пару раз, как смешивал травы и порошки Милош.
Королевский целитель работал быстро и так же неряшливо, как и писал. По сторонам летали брызги, пыль и веточки трав. Он что-то бормотал себе под нос, пронзительно громко стучал ножом по разделочной доске и чуть не поджёг бороду, когда разжёг огонь в печи. Погрузившись в работу, он совсем позабыл, что был не один.
Ежи уже отчаялся дождаться, чтобы Стжежимир с ним заговорил. Он решил, что про него вовсе позабыли – с целителем такое порой бывало, – когда тот наконец вылил из котла зелёную жидкость в большую бутыль и закупорил её пробкой.
Принюхавшись, Ежи попытался понять, что за отвар налил Стжежимир. Нос почуял нечто пряное, юноша не раз чувствовал этот запах, он навевал приятные мысли и чувство покоя.
– Что это такое?
Целитель оглянулся на него в недоумении, будто вовсе забыл о его присутствии.
– Что надо.
Ежи надулся, но промолчал.
Стжежимир снисходительно посмотрел на него, седые лохматые брови над глазами насмешливо выгнулись.
– Это отвар для мытья, женщины пользуются им, чтобы осветлить волосы.
И тогда Ежи припомнил, как год назад на именины матери Милош вручил ей похожую бутыль, и после волосы Горицы и вправду заметно посветлели и сделались ещё пышнее. Жаль только, что большую часть дня она прятала своё богатство под платком.
Ежи поставил бутыль на стол, хмурясь. Отчего Стжежимиру взбрело в голову делать отвар для волос, когда его ученик был обращён в сокола и не мог вернуть человеческий облик? Разве нет дел важнее?
– Господин целитель, – нерешительно вымолвил Ежи. – Вчера ты сказал, что знаешь, где искать Милоша…
– Именно так я и сказал. И поверь мне, он в надёжных руках. Там ему будет лучше, чем в Совине, пока я не придумаю, как обратить его обратно.