Ежи хотел задать с десяток вопросов, но побоялся разозлить господина.
– Ох уж эти деревенские ведьмы, – ворчливо произнёс Стжежимир, вновь принимаясь рыться на полках. – От них всегда одна суета и проблемы. Дюжину лет тратишь, чтобы обучить себе достойного помощника, а потом он обращается в сокола.
Ежи слушал, и внутри него разрасталось недовольство. Ему стало казаться, что Стжежимир вовсе не спешил снять с Милоша проклятие.
– Но ещё хуже, когда и сам ученик балбес и недоросль. Тягаться с фарадалами и их древней магией?! И это когда даже мне, ученику самого Виссариона Акинского, не известно, какими силами обладают эти курвьи вольные, мать их за ногу, дети!
Стжежимир с рывком выдернул откуда-то из угла лоскут ярко-червонной бархатной ткани, и с дребезгом по полке покатились пустые бутыльки.
– Приберись, – нетерпеливо велел господин.
Ежи кинулся исполнять приказ, краем глаза подглядывая за целителем.
Бутылку Стжежимир обернул в лоскут ткани и обвязал лентой.
– И как ты спасёшь Милоша, господин? – робко поинтересовался Ежи, расставляя по местам бутыльки.
– Как-как… Сядь да…
Стжежимир замолчал, присматриваясь к сыну кухарки.
– Оденься во что поприличнее. Мы идём в замок, – неожиданно заявил он.
– К королю?! – воскликнул Ежи.
Целитель взглянул на него с лёгким презрением.
– Не дай бог, чтобы я явился к королю с таким помощником. Мы идём к господице Венцеславе.
Ежи распахнул рот от удивления.
– Я быстро, – проговорил он и вылетел стрелой из комнаты, кинулся наверх по лестнице.
У сына кухарки было всего три наряда. Тот, что он носил с середины весны по середину осени, второй, который надевал в холодное время года, и третий, выходной. Его пришлось надеть всего несколько раз, когда Милош звал с собой не в корчму и не в весёлый дом, а на праздники, в шумные и лихие компании совинской знатной молодёжи. Но даже этот наряд не был достаточно хорош, чтобы показаться на глаза самой Венцеславе Белозерской.
Даже Милош одевался в лучшие свои одежды, когда шёл к ней на встречу. И никогда, никогда он не звал с собой Ежи.
– Господица Венцеслава примет вас у себя, – недовольно поджимая губы, сообщила седовласая служанка.
Стжежимир поднялся резко, роняя шапку, лежавшую у него на коленях.
– Мне кажется или ты не рада мне, Щенсна?
– Чтоб ты в вечной пустоши замёрз, – скривилась служанка.
Ежи поспешил поднять головной убор и вернуть целителю, но тот даже не обратил внимания и стремительно прошёл к двери. Ежи поторопился вслед за ним, сжимая в руках шапку.
Служанка не отставала. На её бледном лице застыла неизменная маска недовольства, и в любое другое время такая открытая неприязнь смутила бы Ежи, но не теперь. Он шёл к Белой Лебёдушке. К Венцеславе.
Дочь князя Рогволода Белозерского, советника Старшей Совы, жила в западном крыле королевского замка. Так было заведено издавна, что четыре самых знатных рода Рдзении оставались подле короля. Пусть остальные строили особняки на улице Тихой Стражи, соревновались друг с другом в богатстве внутренних убранств и сложности внешней отделки, те, кто по-настоящему правил страной, оставались отрезаны от остального города высокими стенами замка.
Роды советников были богаты, знатны и вечно соревновались друг с другом и в том, и в другом. Но ни одна из знатных девиц не могла равняться с Венцеславой ни в красоте, ни в уме, ни в обаянии.
Все при дворе короля Властимира только и говорили, что о Белой Лебёдушке. Среди её поклонников были и сыновья других советников, и знатные вельможи, и заморские послы, и, как шептались сплетники, сам принц Карл. Венцеслава была старшим ребёнком в семье князя Белозерского и единственной его дочерью, известной на всю Рдзению красавицей. Белой Лебёдушкой звали её в столице. Она была богата, знатна, образованна и красива. Стоило ей вступить в возраст, подходящий невесте, к князю Рогволоду потянулись сваты.
Конечно, ученик королевского целителя не мог не заметить Венцеславу. Милош знал её с детства, когда она была ещё серьёзной не по годам, заносчивой маленькой девчонкой с белобрысой косичкой. Тогда он потешался над ней вместе с Ежи. Спустя годы Венцеслава расцвела, и не узнать в ней было прежней девочки. Стала она статной, грациозной и на диво прелестной. Но она была дочерью королевского советника, князя, а Милош всего лишь учеником целителя.
Пожалуй, только о Венцеславе Милош ни разу не обмолвился, хотя любил обсудить всех придворных девиц. Ежи немного знал о том, что случилось между ними двоими. И хотя ни Милош, ни Венцеслава даже не упоминали друг друга при остальных, всем было известно, что когда-то что-то между ними произошло. Слухи ходили самые разные. Одни говорили, что молодой целитель пытался опоить дочку советника любовным зельем, но ту спас Стжежимир. Другие утверждали, что всё было в точности наоборот, и это Венцеслава хотела соблазнить известного своими любовными похождениями Милоша, а тот отверг её, посчитав слишком доступной. Некоторые клялись, будто своими глазами видели, как Милош дрался на мечах за сердце Венцеславы с самим принцем Карлом, и наследник, конечно, победил, но дочь советника попросила пощадить жизнь своего неудачливого поклонника.
Ежи считал, что всё это была ерунда. И если первые две истории он мог ещё допустить, то в третью наотрез отказывался верить. И не только потому, что любой, посмевший выступить против принца, был обречён на верную смерть, но и оттого, что Милош ни разу в жизни своей не держал в руках меч.
Если кто-то и знал правду, то только сами Милош и Венцеслава.
В тот день Ежи выяснил, что был и третий человек, посвящённый в их тайну.
Княжна сидела в кресле у большого камина. Стжежимир поклонился ей при встрече.
– Да не опалит тебя Создатель, господица Венцеслава.
Она ответила нежной улыбкой:
– Да озарит он твой путь, Стжежимир. Тебе и твоим друзьям всегда рады в нашем доме.
Старик оглянулся на Ежи.
– Да какие друзья? Так, прислуга, – пренебрежительно ответил он.
Ежи не обиделся, он знал своё место.
Огонь отбрасывал на золотые волосы Венцеславы яркие отблески, на её коралловых губах застыла улыбка, и когда княжна взглянула на Ежи, он забыл, как дышать.
Она оглядела его и вдруг произнесла:
– Я помню тебя, – речь у неё была плавной, неспешной, будто она складывала песню. – Ты друг Милоша, он рассказывал мне о тебе.
Ежи распахнул рот, поражённый услышанным.
– Я… спасибо, – выговорил он, краснея словно рак, запинаясь, стыдясь глупого своего ответа и оттого становясь ещё пунцовее.
Венцеслава сделала вид, что вовсе не заметила его нелепого поведения. Она хотела заговорить и, видимо, предложить гостям присесть, но Стжежимир не стал дожидаться приглашения и сам опустился на лавку у стены, поправляя свой рдзенский расшитый кафтан.
Стжежимир поставил рядом с собой на скамью бутыль, обёрнутую бархатом.
– Признаюсь честно, что не ждала сегодня гостей, но рада, что ты посетил меня, Стжежимир, – с вежливой улыбкой произнесла Венцеслава.
– Я слышал о готовящейся свадьбе, – начал старик. Ежи перевёл удивлённый взгляд на княжну. Он ничего не слышал о помолвке, видимо, о ней объявили совсем недавно.
– Я и мой жених будем рады видеть тебя на праздничном пиру, но до этого ещё немало времени. Мы поженимся осенью, в пору свадеб, когда Создатель смягчается и небеса плачут по всем влюблённым.
Стжежимир хмурился и кивал с важным видом.
– Ну да, как же, когда ещё жениться? – пробормотал он и добавил уже громче: – Только свадеб я не люблю. Нагулялся на них на Благословенных островах, с тех пор все гулянья в Рдзении кажутся мне скучными.
Венцеслава изобразила обиду. Лёгкую и незначительную, чтобы в свою очередь не оскорбить гостя.
– У тебя, господица Венцеслава, уверен, будет совсем иная свадьба, не чета всем остальным, но не злись на меня, я всё же не приду, – добавил целитель, сердито шевеля лохматыми бровями. – Я стал слишком стар для празднеств.
Прежде чем Венцеслава смогла возразить, Стжежимир продолжил:
– Поэтому заранее принёс тебе подарок. Пусть не принято отдавать их раньше срока, но ты затмишь всех невест прошлых и будущих, и я буду тебе в том помощник.
С этими словами он вытянул перед собой бутыль с отваром. Венцеславе пришлось бы встать, чтобы забрать подарок, поэтому Ежи поспешил взять бутыль и передать княжне. Руки его чуть задрожали, когда Венцеслава встретилась с ним глазами. Ежи робко улыбнулся и поспешил вернуться к дальней стене, где было положено стоять слуге.
– Это отвар для волос, меня научили его делать мастерицы из Деникиюса. Сами они темноволосы и смуглы, но они делают такой отвар для наложниц ханов, они, как известно, держат у себя немало золотоволосых дев, и нигде не умеют ухаживать за их волосами лучше, чем в Вольных городах.
Разговор о наложницах смутил Венцеславу. Она растерялась, не зная, что ответить целителю, и только молвила:
– Благодарю.
А Стжежимир уже следующими своими словами застал девушку врасплох:
– И, увы, я вынужден просить у тебя помощи, потому что только в твоих силах спасти моего ученика.
Венцеслава едва заметно вздрогнула и широко распахнула лазурные очи.
– Что с ним?
– Он умирает.
К Венцеславе быстро вернулось самообладание. Она слушала с каменным лицом, но Ежи, внимательно наблюдавший за ней всё время, отметил, что в глазах княжны читалось беспокойство. Значит, слухи не врали. Милош и вправду добился расположения Венцеславы. Самой Белой Лебёдушки, которая оказалась недоступной даже для принца Карла!
Дочь советника сидела прямо, вытянувшись как струна и сцепив побелевшие пальцы.
– Как я могу помочь с этой бедой? Мне ничего не известно о проклятиях.
– Знающие люди подсказали, что есть способ спасти Милоша. Нужно достать лекарство, которое есть только у фарадалов, – Стжежимир говорил вкрадчиво, но бледные глаза старика лукаво блестели под кустистыми седыми бровями.