– Мой брат позабыл о правилах гостеприимства, прошу за него прощения. Если ты не против, я был бы рад сопроводить тебя.
Она почувствовала, как по шее стекали капли воды. Лицо, всё ещё мокрое после умывания, горело, будто в груди пылала жаровня.
– Знаешь, я несказанно рад нашей встрече, – голос князя был низким, рокочущим, точно огонь в кузнечной печи. – Быть может, для тебя она ничего не значит, но для меня… Пусть моя мать родом с Благословенных островов, но отец – сын княгини Златы. И я помню её…
– Саму княгиню Злату? – не поверила Дара.
– Да, представь себе, – он улыбнулся так, что сердце сжалось.
Голос у Ярополка был, пожалуй, не так выразителен, как шепчущая и чарующая манера говорить у Милоша. Но он стоял слишком близко и весь пылал жаром. Дара разглядывала золотые застёжки на его одеждах, сделанные по подобию Ока Создателя, и боялась снова посмотреть в глаза Ярополку.
– Пусть я был совсем несмышлёным мальчишкой, но помню, как она… сияла. Ярче солнца. Злата была необыкновенной женщиной.
Даже слушать его было волнительно.
– Я принёс тебе подарок, – Ярополк протянул ларец, и пришлось принять его одеревеневшими пальцами.
– Я не заслужила твоих подарков, князь, – проговорила Дара, охваченная не знакомой прежде робостью.
Раньше она не раз замечала, какими застенчивыми и зажатыми становились девушки, когда юноши одаривали их вниманием и ласковыми словами. Дара всегда смеялась над ними. И вот она стояла, боясь пошевелиться, и отвечала тонким, будто чужим голосом.
Но одно дело простой деревенский парень, а другое – старший сын Великого князя.
Ярополк нависал над ней будто гора. Он пугал Дару, привыкшую, что люди либо были послушны её воле, либо вовсе сторонились.
– Ты дорогая гостья в доме моего отца, – произнёс Ярополк. – И всех нас поразила твоя сила…
Она промолчала, встретившись со взглядом пронзительных очей.
– Я говорю не о чародействе, но о другой силе. По мощи своей она не уступает колдовству. Слышала ли ты об Анне Лекоской?
Дара легко мотнула головой, зазвенев височными кольцами.
Князь стоял так близко, что порядочные люди посчитали бы это неприличным. Дара не знала, что и думать. Сердце трепыхалось в груди. Она заглянула князю в глаза и уже не смогла отвернуться.
– Анна была дочерью царя на острове Лекос, что в Империи. Говорят, что ничто не могло сравниться с её красотой, красотой истинной троутоски. Косы её были чернее ночи, а глаза зеленее изумрудов. Кожа нежная как шёлк, а голос точно у чарующей Аберу-Окиа, что красотой заманивает людей в свои сети.
Ярополк говорил вкрадчиво, мягко, но голос – сильный и грубый – будто противился ласковой речи.
– Пришла пора для Анны Лекоской выйти замуж. Её жених был достойным мужчиной. Он мог стать хорошим правителем и пришёлся по сердцу невесте. Но в день её свадьбы в Анну влюбился лучший друг жениха, богатый и влиятельный человек. Он похитил невесту прямо со свадебного пира и, не размышляя, убил собственного друга.
В глазах князя бушевала буря, и Дара услышала рокот волн.
– Семья жениха мстила без всякого милосердия и семье предателя, и самой Анне. Не остановила их даже царская кровь, даже страх перед Создателем. Анну и её родных убили, и Лекос остался без правителя, без защиты и без божьего благословения. Создатель прогневался на людей и наказал их. До сей поры земля острова мертва и не даёт ростков, а дети всех лекосцев рождаются больными и слабыми.
– Я не понимаю тебя, князь, – проговорила Дара, хмурясь.
Тёплые грубые пальцы коснулись её лба, разглаживая морщины. Дара вздрогнула и чуть не выронила ларец, который крепко сжимала в руках.
– Я хотел объяснить тебе, сколь великой силой обладает женская красота, – совсем тихо сказал Ярополк, и Дара почувствовала его дыхание на своей коже.
Она отшатнулась назад, упираясь спиной в стену.
– Прошу, не бойся, – попросил Ярополк, провёл кончиками пальцев по виску и ниже к губам, остановился у самых уголков. – Тебе нечего со мной опасаться. Напротив, я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Князь ушёл.
Дара осталась стоять, крепко держа в руках ларец, почти позабыв про него. И вздрогнула, когда взгляд упал на резную крышку. Что мог подарить ей князь Снежного? Серьги или браслеты? Может, бусы?
Дара облизала пересохшие губы. Она неожиданно для себя почувствовала дрожь в ногах и присела на корточки, осторожно поставила ларец на пол, непослушными пальцами открыла его.
В нём лежал нож. Длинный, боевой, в простых кожаных ножнах. И на деревянной рукояти его было выгравировано кайло, обрамлённое солнцем.
Глава 17
Горяй погасил свечу и поставил разогретый бутылёк на стол. Как и всегда, он ничего не сказал, но вид у него был невесёлый. Дара слизнула каплю крови с пальца, подошла ближе к столу, нагнулась.
– Так что со мной не так?
– Ммм? – Горяй запустил пальцы в пшеничную бороду, почесал подбородок. – Всё так. Всё так.
– Но ты недоволен.
Медленно он опустился на лавку, придвинул к себе бутылёк с кровью Дары, уставился в него, пытаясь найти ответы на свои вопросы.
– Я не недоволен. Я не понимаю.
Дара присела напротив Горяя, положила голову на стол, подперев щёку руками. Кровь в бутыльке отливала багрянцем.
– Она не изменилась, – чародей легонько постучал ногтем по стеклу. – У человека загустела бы, у чародея осталась бы жидкой, а твоя должна была обратиться в огонь.
– Почему?
– Потому что ты лесная ведьма. Ты часть источника.
Кровь осталась жидкой, как у обычного чародея.
– Может, ты ошибся?
Между бровей Горяя пролегла морщина.
– Нет. Я видел, когда тебя только привезли, как твоя кровь обращалась в пламя и искрила.
Что, если проклятие вытянуло всю силу из Дары и она стала свободна? Раз лешему она была не нужна, а князю ничем помочь не могла, наверное, Дара могла вернуться домой?
Она тут же почувствовала под ногами мягкую траву, услышала скрип мельничного колеса, вдохнула запах трав на сеновале.
– Ты не потеряла силу, но она спит. И вопрос в том, как её разбудить?
Горяй поставил свечу перед Дарой.
– Зажги.
Для лесной ведьмы это было простой задачей. Дара ухмыльнулась, протянула руку вперёд, прищурилась так, чтобы разглядеть, как солнечный свет, лившийся через окно, ломался и обращался в тонкие пламенные нити. Пальцы прошли сквозь них. Опять и опять.
Ничего не выходило. Чары ускользали, утекали, точно вода сквозь решето. И ей бы стоило обрадоваться, понадеяться, что собственная слабость освободит её от княжеского плена, но Дару неожиданно накрыло разочарование.
С ней было что-то не так. Во всём, что случилось со дня, когда Милош пришёл в Заречье, было нечто неправильное. Дара нарушила все обещания, данные Барсуку, она прокляла человека, а Великий лес угрожал её семье, дурманил её разум, а после прогнал прочь.
А силы покинули её. Дара почти не осознавала могущество своих чар, пока обладала ими. Сначала её морочило колдовство леса, а после она была слишком испугана, чтобы размышлять здраво. И вдруг стало пусто внутри. То удивительное чистое счастье, то яркое ощущение жизни, что открылось ей, когда спала защита Тавруя, всё это снова ушло в небытие.
Дверь позади открылась, и Горяй подскочил на ноги.
– Да озарит Создатель твой путь, князь, – он поклонился.
В покои чародея вошёл Ярополк.
– Да не опалит он вас, – он не сводил с Дары внимательного взгляда. На полных губах играла улыбка. – Не помешаю?
– Мы уже закончили, – Горяй убрал бутылёк с кровью в короб и поставил его на полку у самого потолка, где на деревянных подпорках был вырезан знак совы. В ложнице чародея диковинных знаков на стенах, потолке и даже полу было так много, что порой казалось, будто их вырезали без всякого значения и порядка.
– Чем-то могу быть полезен тебе, князь?
Ярополк наконец посмотрел на Горяя, и Дара выдохнула с облегчением. От одного присутствия Снежного князя ей становилось не по себе. Он действовал на неё, точно кот на мышь: даже не пошевелиться от цепенеющего взгляда, только смотреть в ответ, не отрываясь, ожидая своей участи.
– Я могу идти? – она поднялась.
– Не задерживаю, – князь пожал плечами. – Был рад видеть тебя, Дарина.
Она поклонилась ему, поймала на себе обеспокоенный взгляд Горяя и поспешила скрыться за дверью. Остановилась, прижимаясь спиной к стене. Сердце билось бешено в груди. Верно, такой же дурочкой ощущала себя Веся рядом с Милошем. Только несчастная сестра и сама была рада прыгнуть в когтистые лапы кота. Даре хотелось сбежать и никогда больше не чувствовать смятения в душе.
Она мечтала остаться одна.
Почти два месяца Дара провела в столице, но во всём Златоборске не нашла друзей. Даже поговорить ей оставалось не с кем, кроме Горяя и Вячеслава. Но чародей был всегда занят и потерян в собственных мыслях, а княжич, кажется, сторонился её. Он был мягок, внимателен, добр, но отстранён, как незнакомец, что случайно прошёл мимо.
Но пусть друзей у Дары не появилось, гридни князя почти всегда следовали по пятам. И вдруг она оказалась одна. По удивительному совпадению впервые за долгое время никто не следил за Дарой. Она оглянулась, не веря в собственную удачу, и тихо проскользнула к лестнице. Вниз по тёмным переходам и через клеть, где ходили только слуги. Они встретили её изумлёнными взглядами, пробормотали приветствия, не ведая, чего ожидать от лесной ведьмы. По их поведению Дара поняла, что о ней уже известно всем в детинце. Пусть князь не желал объявлять об этом во всеуслышание, люди знали, кто она такая. Земля быстро полнилась слухами.
Через дверь в прирубе Дара вышла на улицу, прошла по двору к воротам и остановилась там, где дорога с высокого холма резко убегала вниз к внешнему кольцу города.
И остановилась. Точно собака, что жила всю жизнь на привязи и вдруг сорвалась, Дара не знала, куда пойти дальше.