Росло раздражение в груди. Дара вдохнула глубоко. Осталось совсем недолго потерпеть. Нужно было дождаться заката.
– Я устала, иди к себе, – велела она.
– Ты не желаешь отужинать, госпожа?
– Нет, – сердито отрезала Дара.
Она отвернулась к окну, за которым медью отливал город. Добрава недобро покосилась на госпожу, но поклонилась и вышла из покоев.
Стоило двери затвориться, Дара кинулась к ней, прислушалась, ушла ли служанка. Снаружи было тихо.
Тогда она на мысочках подошла к кровати и вытащила из-под неё свой старый мешок. В него она сложила все украшения, что остались после платы водяному. Из сундука Дара взяла большой шёлковый платок, которым обычно покрывала волосы в храме, им обернула мешок и положила на лавку у стены. Осталось только дождаться князя.
Дара машинально потянулась к ножу на поясе, отдёрнула руку. Не это её главное оружие. Сосредоточившись, она сложила руки вместе и, не расцепляя пальцев, вывернула ладонями наружу. Повторила ещё раз. Колдовство Ауки было опасным, смертельным даже. Но вопрос теперь стоял о жизни, и Дара разучивала заклятие раз за разом, пока в дверь не постучали.
Она ждала князя, но всё равно вздрогнула от испуга. Сердце кольнул холод. Было ещё слишком светло, слишком рано.
Ноги стали деревянными. Руки едва заметно затряслись, когда она открыла гостю. За порогом стоял Горяй.
– Добрый вечер, – беспокойно сказал он. Глаза его забегали по сторонам. – Что-то стряслось? Ммм?
Вжав голову в плечи, он вошёл в покои, прежде чем Дара успела придумать ответ.
– О, князь вновь щедро одарил тебя, – пробормотал чародей, заметив сундуки.
Девушка поспешно прикрыла дверь, чтобы гридни не увидели и не услышали лишнего.
– Да, очень щедро, – растерянно проговорила она. – Зачем ты пришёл?
– Мне кое-что нашептали, – негромко сказал Горяй.
Дара с сомнением посмотрела на него.
– Домовой видел, как ты собираешь вещи. Ты уходишь?
– Тише, – Дара приставила палец к его губам, хотя Горяй и без того говорил еле слышно. – Вот же предатель…
– Не вини его, мы с ним старые друзья. Двум чародеям не стоит жить под одной крышей, домовой никогда не подружится с обоими.
От досады Дара прикусила щёку изнутри. Что делать, если чародей попробует её задержать?
Горяй присел на край постели, разглядывая подаренные наряды и угощения.
– Не бойся, я не буду тебя останавливать, хотя и должен.
– Почему?
Он переменился в лице.
– Я помню, как мои друзья бежали из Златоборска, а я решил остаться. Тогда мне казалось это храбрым, теперь глупым. Мне стоило уйти с ними.
– Почему ты остался?
Горяй улыбнулся печально и уставился в сторону, отводя глаза.
– Из-за жены. У нас был ребёнок, сын. Они не были чародеями. Им нужен был дом, а Великий князь пообещал мне защиту в обмен на службу, – чародей говорил рублено, выдавливал каждое слово, как гной из раны. – Но не помогло ни слово князя, ни защитные знаки…
– Что случилось? – чуть дыша спросила Дара.
– Недостаточно оказалось моего покаяния Создателю, – засмеялся Горяй неожиданно громко. – Мало, слишком мало для Рассветных сестёр и Охотников. А знаешь, чего у них всегда в достатке? Железа, выкованного в Холодной горе. Оно жжётся, жжётся!
Чародей закачался, сидя на месте, уставился куда-то перед собой расширенными, полными ужаса глазами. Дара боялась пошевелиться.
– У этих женщин нет сердца, они отдали себя солнцу, но забрала их луна. Холод в душе, ночь в глазах. Люди этого не видят, Пресветлые Братья этого не видят, но я-то да.
Он принялся странно, жутко смеяться, и Дара испугалась, что кто-нибудь услышит их. Ей не нужно было лишний раз привлекать к себе внимание.
– Горяй, прошу, успокойся, – кинулась она к чародею. – Всё в прошлом, тебя никто не обидит.
– А мою семью? – Его взгляд неожиданно прояснился.
Дара молчала, не зная что сказать.
– Кто такие Рассветные сёстры?
– Монахини. Они… они… из-за них я такой. Собака без нюха, рыба без хвоста.
Где-то среди всех сказок, былин и песен потерялась история о Рассветных сёстрах. Дара слышала о них однажды, но не помнила, что именно. Как могли монахини так сильно навредить Горяю, что он до сих пор с ужасом их вспоминал? Разве были для чародея опаснее люди, чем Охотники?
– Великий князь велел найти тебе учителя, – произнёс Горяй. – Сам я не сгожусь, но знаю одного человека. И он потребует ещё большую плату, чем князь. Я не сразу это понял, не сразу. А потом подумал о Злате. Она была совсем одинока в Великом лесу. Никто не мог её остановить. Уже тогда все умерли, понимаешь?
Он наклонился так близко, что они чуть не столкнулись носами. Дара отстранилась. Чародей был безумен. Ей хотелось сорваться с места и убежать прямо сейчас, покинуть этот город навсегда. Златоборск был прекраснее всего, что Дара видела в своей жизни, но нутро его страшило больше, чем чащоба Великого леса.
– Тебе нужно бежать, Дара, в этом деле я тебе не помешаю, – пообещал Горяй. – Если надо, то даже помогу. Нужно тебе что-нибудь?
Стоило привыкнуть к тому, как легко и быстро чародей менялся, но каждый раз его поведение заставало врасплох. Дара глубоко вздохнула и расправила складки платья, приводя мысли в порядок.
– Я собрала вещи в дорогу и взяла некоторые драгоценности, но не знаю, когда получится их продать, а так у меня совсем нет денег.
Горяй кивнул. Рассеянно он запустил руку в подаренный князем сундук и взял горсть восточных сладостей.
– Могу помочь с золотом, – сказал он.
Дара тепло улыбнулась.
– Спасибо, – прошептала она. – Тебя не накажут?
– Как будто мне известно что-то, за что можно меня наказать. Что, девчонка с мельницы сбежала? – изобразил он удивление. – Так и знал, что нельзя ей доверять.
Горяй улыбнулся хитро и положил в рот сразу несколько кусочков лакомства.
– Почему ты остаёшься здесь? Если они убили твою семью, то зачем тебе служить им?
– Я служу князю, а он не стал бы лишать меня семьи, он знает, что значит терять любимых.
– Тогда кто это сделал? – нахмурилась Дара.
– Те же, кто следит, чтобы в белоснежных храмах было больше золота, чем в княжеских палатах.
– Я всё равно не понимаю, зачем оставаться.
– Мне больше некуда и незачем, – грустно произнёс он и вдруг скривился.
Дара насторожилась. Дыхание Горяя сбилось. Он попытался что-то сказать, но только сильнее захрипел и рухнул на пол, столкнул ларец. Сласти разноцветным ковром раскатились по полу.
– Горяй!
Она приобняла его за плечи, потянула наверх, на постель, но чародей упёрся руками в пол, закашлял рвано, громко, выплёвывая на деревянные доски кровь с кусочками лакомства.
– Горяй, что мне делать? Подскажи, – запричитала Дара. Она же была ведьмой, она должна была придумать, как излечить его.
– Я-а-ад…
– Подожди, я постараюсь.
Мысли смешались. От ужаса одеревенели руки и ноги. Дара опустилась на колени рядом с чародеем.
– Сейчас, потерпи.
Что она должна сделать?
Горяя начало рвать кровью, он посинел, захрипел натужно.
Она лесная ведьма. Её силы больше, чем в любом чародее. Она рождена в Великом лесу. Она уже справилась однажды, когда спасла Барсука.
Руки дрожали, как у пьяницы. Дара прикусила губу до крови, потянулась к окну. Нужна была сила, жизнь. Непослушными пальцами она переломила луч. Горяй скрутился от боли на полу в луже собственной крови. С трудом Дара удержала его, обмотала шею и грудь золотым светом.
Внутри щёлкнуло что-то, вспыхнуло с рёвом.
Нить истончилась, выскользнула из пальцев. Дара потянулась за ней, упустила. Снова попыталась поймать и снова не удержала.
Горяй кашлял, бился в судорогах. В глазах у Дары потемнело. Огонь ревел внутри, заглушал всё вокруг, и раз за разом она безуспешно пыталась ухватить плетение. Вслепую она шарила руками вокруг себя. Где же это тепло? Где же жизнь?
И вдруг поймала новую нить, та была крепкой, яркой. Такая спасёт Горяя, такой можно вытянуть из лап смерти. Дара улыбнулась, потянула сильнее.
Женский голос вскрикнул и резко оборвался.
Дара подскочила от испуга, дёрнула нить и вдруг выронила, развернулась. Позади стояла Добрава. На груди её расплывалось красное пятно. Нить, что тянулась от её сердца, медленно тухла.
Другой конец Дара держала в своих руках.
– Нет…
Исчез золотой свет, и Добрава упала, ударилась головой прямо об железный угол сундука, обмякла, затихла. И больше не пошевелилась.
Дара прижала ладонь ко рту, сдерживая крик. Она… Она…
В одно короткое неуловимое мгновение Добрава стала совсем пустая, серая. Ни огонька, ни искры.
Кровь растекалась по полу. Судорожный всхлип сорвался с губ.
«Нельзя, нельзя теперь рыдать».
Дара обернулась к Горяю. Лицо его посинело. Весь он был измазан в крови и рвоте, лежал на полу, уткнувшись носом в доски, и тело его било мелкой дрожью. Он был ещё жив. Его ещё можно было спасти.
Даре пришлось собрать всю волю, чтобы вновь ухватить луч. Этот был слабее предыдущего, тонкий и всё норовящий рассыпаться всполохами. Но Дара потянула на себя, обмотала им чародея.
На мгновение показалось, что это помогло. Горяй и вправду перестал плеваться кровью, он вздохнул спокойнее и замер.
– Горяй, – позвала Дара. – Горяй…
Но чародей больше не дышал. Расширенные глаза застыли.
Золотой луч на его шее угасал. Оцепеневшими пальцами Дара продолжала удерживать тающую нить.
Но может… хоть кто-то? Не могли они оба…
Дара обернулась к Добраве. На четвереньках, перепачкав руки в крови, подползла к служанке и коснулась её щеки. Девушка не шевелилась, глаза стали что стеклянные бусины.
– Нет, – выдохнула в ужасе Дара. – Нет, пожалуйста.
Она отказалась поверить, припала к груди Добравы, попыталась расслышать стук сердца и оглохла от пугающей тишины.
– Пожалуйста, – прошептала дрожащими губами Дара. – Пожалуйста…