Даже сквозь воду был слышен её серебристый смех. В темноте белели рыбьи глаза.
– Чтоб Навь тебя поглотила, – процедила Дара.
Шатаясь, она поднялась и снова нашла глазами берёзу. Больше она не останавливалась, не сомневалась и не смотрела себе под ноги. Когда до берега оставалось всего несколько шагов, речная дорожка растаяла и Дара провалилась в воду. Закричала, вскинула руки и чуть не упустила мешок. Ноги достали до дна. Там было уже неглубоко. Дара крепче перехватила мешок и принялась выбираться на берег. Одежда потяжелела от воды. В сапогах захлюпало.
Наконец она вышла из реки, остановилась, тяжело дыша.
Колокол гремел невыносимо громко, напевал о погубленных душах, грозил расплатой. Дара обернулась. На другом берегу, прямо там, откуда она пришла, мелькали огни. Ей стоило укрыться от чужих глаз за деревьями. Она пошла осторожно, с трудом разбирая дорогу в темноте. У неё никак не получалось завязать узелок за плечами. Платок, которым она покрыла голову, распутался, обкрутился вокруг шеи и поволочился следом, цепляясь за ветви.
В ушах грохотал раскатисто колокол. Давно он уже не был слышен, скрылся за бором и рекой, но Даре казалось, что бил он совсем близко, и дружинники князя, громыхая сапогами, шли за ней по пятам.
Сверкнули жёлтые глаза среди деревьев. Яростью обожгло так больно, что Дара вскрикнула, прижала руки к груди, замерла. Вокруг не было никого, только спящий бор, что дышал покоем.
Впервые за долгое время она остановилась, вздохнула глубоко и только теперь смогла подумать. Без коня Дара не могла уйти от погони, но была способна пустить её по ложному следу. Вновь пригодился подарок Ярополка. Не тот, которым он пытался её погубить, а первый – нож.
Щурясь в темноте, Дара вырезала знак на ближайшем дереве. Тень отделилась от ствола, обогнула девушку медленно, точно призрак, не замечая никого и ничего вокруг, и направилась обратно к берегу. Дара улыбнулась так криво и страшно, что сама бы, пожалуй, испугалась себя в тот миг.
Перехватив мешок окрепшими руками, она пошла вперёд. То и дело она спотыкалась в темноте. Другой человек, может, и вовсе бы упал, но то ли Дара так наловчилась ходить по лесам за всю свою жизнь, то ли сама мать-земля оберегала её в эту ночь. Дара вспомнила о ней случайно и прошептала в пустоту:
– Мокошь-матушка, помоги.
Попросила без особой веры, без понимания к кому обращалась, из страха и собственной слабости. Она молила богиню о защите всё время, пока брела в темноте, но стоило поредеть мраку, и молитвы она забыла.
В утреннем тумане Дара пересекла незнакомое поле, ступая по скошенной траве. Хрустела ледяная корка под ногами, и мороз прокрадывался под одежду за воротник. Глаза слипались, но Дара не останавливалась.
Даже отдалённо она не понимала ни где находилась, ни в какую сторону шла.
«Эх, мне бы волшебный клубочек», – с тоской подумала она, припоминая сказки Барсука.
Ей незнакомы были чары, что могли помочь в пути, она плохо помнила, где стояли ратиславские города, и потому просто двигалась на запад.
Кончилось поле, и Дара оказалась в берёзовой роще. Золотым ковром зашелестели листья под ногами. Зашептали, убаюкивая.
Дара прошла рощу насквозь, дальше пролегало широкое голое поле.
Туман разогнало солнце. Нежно, невесомо, как любимую невесту, оно поцеловало девушку в щёку. Так ласково грело оно только осенью. Дара устала. Тело её ослабло, разум ослаб, а все страхи вдруг показались глупыми.
И она сдалась. Расстелила платок на земле, положила рядом с собой нож, а под голову мешок. Сонно, лениво посмотрела на золотые верхушки берёз над своей головой и закрыла глаза.
«Лишь лучину подремлю», – пообещала себе Дара.
Издалека донёсся соколиный крик и тут же потерялся в бескрайнем небе и шёпоте берёз.
Когда Вячко появился перед своими дружинниками, он не смог произнести ни слова. Горло его сдавило точно железной цепью, но никто не задал ни единого вопроса. Товарищи уже были в сборе и готовы выступать.
Дозорные на стене донесли: Дарину заметили у моста через Вышню. Она нырнула в бор. Им пришлось разделиться, чтобы быстрее загнать ведьму, как дикого зверя, окружить и добить. Но ей долго удавалось водить их за нос. Всю ночь плутала она по лесу, выныривала точно из ниоткуда и исчезала в никуда.
– Чары, – сказал кто-то из людей княжича, но остальные промолчали.
Они гнали коней, меняли направление раз за разом, высматривали следы на траве, рыскали вдоль бора. Рано или поздно тварь должна была выйти из укрытия.
Но нечистая сила играла с ними до самого рассвета. Кони уже хрипели, а бледный лик ведьмы всё сверкал чёрными глазами из-за колючих лап елей. Даже у сурового Горазда на лбу выступил холодный пот. Некоторые из дружинников спешились и преследовали Дарину в бору, другие рассредоточились по опушке, чтобы не упустить. Первым нагнал ведьму Стрела. Даже в темноте он наловчился натянуть тетиву и выстрелить точно в цель. И стрела прошла девушку насквозь, со стоном впилась в дерево позади. А проклятая дрянь нырнула в сторону и убежала так быстро, что никто не смог её поймать.
– Духи над нами шутят, – пробормотал Стрела. – Клянусь, это всё леший. Молиться нужно.
Небаба поднял его на смех и заявил, что попадись ему ведьма, так он вмиг разделается с ней.
Вячко не слушал их болтовню. Он сжимал поводья коня так сильно, что побелели костяшки пальцев.
– Приведите мне её живой, – процедил он, скалясь. – Она ответит за всё, но ответит лично мне, а не кому-то другому! И в следующий раз, Стрела, если схватишься за лук, я посажу тебя в острог!
Дружинники промолчали снова.
Никто не перечил княжичу. Никто не пытался его успокоить. Если бы не погоня, Вячко выл бы волком в небо, кусал бы землю от злобы. Но он не мог теперь тратить время на слёзы. Нужно было поймать ведьму.
А она ускользала из рук. Исчезала, убегала.
При всём этом погоне он был рад. Она не давала ему думать, вспоминать, представлять. Он видел перед собой только ведьму, только её. Не Добраву.
И Вячко крепче сжимал поводья, бил коня пятками по бокам. И не смотрел, не смотрел вниз на свои ладони. На них всё ещё оставалась кровь. И он жаждал ещё крови, больше, чтобы по самые локти искупаться. Чтобы она была алой, горячей, чтобы текла из горла дочки мельника. Чтобы она заплатила, заплатила…
Чтобы кровь на его руках не принадлежала Добраве.
Потому что он держал её в своих объятиях. Бледную, недвижимую, с перекошенным от страха лицом, с замершими от ужаса глазами. Сердце её не билось, кровь её застыла, осталась на его одежде, на руках. И единственный, кто способен был её спасти, тоже лежал рядом мёртвым.
Лесная ведьма забрала у Вячко даже надежду на спасение. Она должна была заплатить. Она должна была умереть. Но она убегала снова и снова.
К рассвету все выбились из сил. И когда надежда почти пропала, в предрассветном тумане Вячко разглядел далеко на опушке знакомый силуэт в богатых одеждах. Дарина замерла.
– Твар-р-рь, – отчаянно зарычал он, стегнул коня. Тот жалобно заржал и полетел вперёд, спотыкаясь.
Ведьма больше не убегала. Она ждала, обратив лицо к востоку.
– Загубит, – вздохнул Зуй, но своего коня придержал.
Дружинники уже поняли то, что отказывался признавать княжич. Им было не поймать ведьму. Не здесь – во владениях духов, которым она служила.
Конь Вячко рухнул совсем недалеко от того места, где стояла девушка. Захрипел. Княжич выбрался из-под тяжёлого тела и, хромая на правую ногу, побежал к опушке. Он оголил меч и вдруг замер на месте. С первыми лучами солнца ведьма растаяла. Воздух вокруг рябил, как вода, в которую бросили камень.
Дым коснулся ноздрей. Дара распахнула глаза и схватила нож быстрее, чем успела подумать. Вскочила на ноги. Чуть в стороне у небольшого костерка сидел белобородый старик, на плечах его лежала тяжёлая медвежья шкура, а на голове – оскалившаяся звериная морда вместо шапки.
– Кто ты?!
– Не кричи, девица, – поморщился незнакомец. – Разве так недоросли говорят с почтенными старцами?
– Я знать не знаю, почтенный ты или тать какой, – оскалилась Дара.
В глазах старика заискрилось веселье.
– Хорошо тебе спалось? Солнышко сегодня так припекает… эх, последние тёплые деньки стоят.
– Не заговаривай мне зубы. Отвечай, кто ты?!
– Не-е-ет, – протянул незнакомец, мотая головой. – Так дело не пойдёт.
Он отвернулся к костру, потеряв к ней всякий интерес. Будто её и не было. Будто не он подкрался словно вор, пока Дара спала.
«Но вор бы давно скрылся, а то и вовсе меня зарезал», – подумала Дара.
Она продрогла, пока лежала на земле, и теперь обняла себя руками, пытаясь согреться. Совсем рядом горел жаркий костёр, он манил и обещал тепло, но приблизиться к старику Дара не решалась. Она наблюдала за ним, рассматривала с подозрением, когда неожиданно почуяла знакомую силу. Неужели чародей? Девушка обошла незнакомца и присмотрелась внимательнее.
Наверное, было время, когда он был хорош собой. И теперь красота сохранилась в его прямом носе, в светлых лукавых глазах и высоком лбу. На плечи спадали длинные волосы, подвязанные кожаным шнурком. Дара пригляделась к одежде старика и, к своему немалому удивлению, не заметила ни оберегов на рукавах, ни шитья на выглядывающем из-под медвежьей шубы кончике пояса. Будто и не было у старика ни прошлого, ни дома, ни рода.
Старик совсем не смотрел на неё. Он повесил котелок над костром. Дара принюхалась и облизнулась невольно. Пахло грибами. Старик пошарил рукой сбоку от себя и бросил в огонь немного хвороста. Огонь радостно вспыхнул, принимая подношение. Дара отметила, что веток на растопку осталось совсем немного.
Она прикусила губу и поглядела на оставленный на земле мешок. Раз старик до сих пор её не ограбил, значит, и не собирался.
Под деревьями лежало немало хвороста. Дара прошла по роще, подбирая опавшие ветки, и когда вернулась с целой охапкой и положила её рядом с огнём, то старик снова не обратил на это никакого внимания.