Они с сестрой зашли в тёплый предбанник. Вдоль стен стояли лавки, а посреди шаткий стол, и на нём горела светлица с двумя лучинами. Потолок в бане был низкий, с него свисали сохнущие полотенца. Всё было такое старое и ветхое, что Даре сделалось противно. На родной мельнице мачеха никогда бы не позволила так запустить хозяйство, никогда не допустила бы, чтобы всё вокруг пропахло тленом.
Дара прошла вперёд, макушку задел веник сухих трав. Ломкие листья запутались во взъерошенных волосах, и Дара принялась выпутывать их, бросая прямо на пол.
– Я сначала испугалась ночью в бане одна оставаться, – сказала Веся. – Из-за анчуток. А потом подумала, чего бояться? У меня жених чародей.
Сестра улыбнулась, но Дара не смогла ответить тем же.
– Он тебя замуж позвать успел?
– Пока нет.
Веся пожала плечами и поставила миску на стол, расплела свою длинную косу. Медовые волосы рассыпались по плечам. Дара кинула мешок в угол, прислушалась. Вокруг не было ни души. Сестра торопливо разделась.
– Я скорей в парилку, – сказала она. – Тебя потом полечим, да? Сначала грязь смоем.
Она сложила рубаху на лавку и наконец посмотрела на Дару.
– Раздевайся, помыться же надо. Мне Чернава такой настой для волос хороший дала…
Вдруг Веся запнулась, потянулась к взлохмаченным волосам Дары.
– Жалко твои косы. Что с ними случилось?
– Что с твоим лицом?
Веся поёжилась под её взглядом.
– Это случайно вышло…
– Что именно?
– Охотники поймали нас с Ежи, они решили, что я ведьма.
Душа заныла от одной только мысли, что пришлось испытать Весе. А сестра подняла изувеченные ожогами руки.
– Смотри, у меня тоже на запястье теперь след как у тебя. И на щеке. Правда, у тебя заживёт…
Дара молча прижала сестру к себе, уткнулась в шею носом.
– Прости, прости, что ты из-за меня так пострадала. Ах, Веся, зачем только тебе вздумалось идти в Рдзению? Да на кой тебе сдалось всё это?!
– Ради Милоша, – простодушно ответила Весняна.
Дара отпрянула.
– Ради Милоша?! Сколько раз тебе повторять, что он не любит тебя и никогда не полюбит. Он игрался с тобой, а отсюда не прогнал потому, что не хотел один оставаться в этом ужасном месте…
– Хватит! – взвизгнула Веся. – Хватит, Дара. Ты вечно говоришь гадости. Я рада тебя видеть, но ты Милоша не знаешь совсем…
– А ты, значит, знаешь?!
– Да! Он очень добрый и нежный, вот! А ты всех по себе меришь.
– Я не хочу, чтобы тобой, дурочкой, воспользовались. Подумай, что о тебе в Заречье говорят. Сбежала одна с парнем. С рдзенцем! Какой честный мужчина тебя теперь замуж возьмёт?
– А мне не нужен никакой мужчина, кроме Милоша. И мной никто пользоваться не будет. Своя голова на плечах есть. И… и чтобы ты знала, Милош во мне нуждается. Он ценит, что я о нём забочусь.
– Это не значит, что он тебя любит, – в отчаянии воскликнула Дара.
Она всё надеялась, что сестра по обыкновению своему расплачется и сдастся, признает наконец её правоту.
Но Веся тяжело выдохнула, отбросила копну волос назад и взяла миску с настоем со стола.
– Хватит зря собачиться. Всё равно я не хочу твои гадости выслушивать, – сердито сверкая глазами, сказала она. – Пошли мыться.
Веся хлопнула дверцей парилки и скрылась.
Дара стянула полотенце, висевшее на натянутой верёвке, и пошла за ней. Они мылись молча, и Дара прикусывала губу, чтобы не шипеть, когда горячая вода попадала на раны. Пар стоял густой, как молоко, но она не чувствовала тепла. Было холодно.
Ближе к утру пошёл дождь. Он барабанил по крыше, забирался в щели и силился проникнуть в каждый угол, задушить влагой, но в натопленной бане было жарко. Дара сидела на серой от старости лавке, дышала пахучей мазью, смолой и дымом, тянувшими из старой печки. Нужно было подняться и нагнать свежего воздуха в парилку, только не осталось сил. Мокрые волосы прилипали к потному лбу, дышать стало горячо, и сердце сушил жаркий воздух.
Но внутри, под рёбрами по-прежнему стоял холод.
Из предбанника доносился звонкий смех Весняны. Дара старалась не прислушиваться, но душу резало чужое счастье.
Было мерзко. От себя и от остальных, от всего на белом свете было мерзко, и хотелось убежать прочь, скрыться среди тёмных елей леса и никогда не выходить более, не ощущать осуждающих взглядов, не читать в чужих глазах ненависть.
Она всхлипнула от обиды, но не заплакала, зашипела от бессилия. Дара прижала к груди ноги, упираясь пятками в грубые доски лавки.
Там в предбаннике радовалась Веся, отдыхала Чернава, приходил в себя измученный Милош, а вокруг него суетился преданный Ежи. Рядом с ними не было места лесной ведьме.
Из печи повалил чёрный дым, заклубился, поднимаясь к потолку. Из ведра с водой, где отмокали берёзовые веники, выглянули златоглазые духи. Дара покосилась на анчуток.
– Послужите мне в одном деле, – попросила она едва слышно. – Покажите, что желаю.
Анчутки шустро разбежались по парилке, пролетели под потолком, проползли по стенам, нырнули под лавку и выглянули уже у самого лица Дары.
– Покажите мне дом. Покажите Старого Барсука.
Духи смотрели на неё насторожённо, с непониманием. Почему? Оттого ли, что не знали ничего о Барсуке? Или оттого, что мысли Дары на самом деле были далеко от мельницы? Иное её беспокоило.
Не прошлое, а будущее грызло душу точно червь. Будущее и настоящее, что грозили смертью. Дедушка оказался прав. Даре некуда было идти. Она не могла привести беду в дом, не могла оставить сестру одну на чужбине.
Она выпрямилась, облизала сухие губы.
– Покажите мне, жив ли княжич Вячеслав Мстиславович.
Крохотные лапы духов потянулись к её лицу, крысиные хвостики опутали пальцы, острые клыки укусили за нос и щёки. Дохнуло берёзовым духом, и листья, в которые кутались анчутки, прилипли к шее и лбу.
Видение окутало облаком пара.
Запахло дурманящими травами. Лба коснулась прохладная рука.
На низкой кровати метался во сне огневолосый княжич, а подле него сидела девушка, что белее смерти, и шептала:
– Спи, огонёк, не печалься, а я отомщу за тебя, за твоё горе. Только не гони. Придёт срок, будет и расплата. А ты спи…
Закончился дождь.
Милош старался не дрожать от холода. Даже после парилки, даже в протопленной бане ему было по-прежнему холодно, но он не желал показывать это остальным. Поэтому он сидел в самом углу и пил горячий травяной чай, заваренный Весей.
– Веселитесь без меня. – Чернава поднялась и накинула тулуп. – Пойду спать.
Когда за ней закрылась дверь, Ежи почти сразу сказал:
– Давайте решим, что делать с ведьмой.
– Ежи, она моя сестра! – возмутилась Веся.
– Она прокляла Милоша, – надулся Ежи. – А если она опять что-нибудь натворит?
Они начали спорить, но Милош их даже не слушал, пока не различил в шуме собственное имя.
– Милош! Ну скажи ему, что Даре можно ненадолго остаться. Пожалуйста, – взмолилась Веся. – Она только пару дней побудет с нами, а потом мы вернёмся в Совин, а она в Ратиславию.
Милош пригляделся к ней, подумал, что она, верно, пошутила, но нет, девчонка говорила серьёзно. Смешная она, простая совсем, без хитринки. Смотрела преданно огромными голубыми глазами, и невозможно было найти силы ей отказать.
Зачем ему в Совине Веся? Что там могло её ждать? Милошу стоило отправить её домой вместе с сестрой.
– Как скажешь, – губы тронула улыбка, когда Весняна просияла ярче солнца и торжествующе показала Ежи язык.
Милош понимал, что Дара никуда не отпустит сестру, не затем она прошла весь путь из своей глухомани.
«Уж точно не для того, чтобы меня спасти, – невесело подумал он. – Считай, повезло, что под руку подвернулся».
Ему нужно было решить, что делать дальше, только не было ни желания, ни сил. Да и разве существовал выбор? В Совине Милоша ждал Стжежимир, а вместе с ним немало дел. Но от одной мысли о возвращении в столицу становилось тошно.
«Вернусь я ни с чем, – Милош сделался ещё угрюмее. – Такой путь проделал и всё впустую. Хоть обратно возвращайся в проклятую Ратиславию».
И ещё Венцеслава. Замужем. За Охотником. Более злой шутки она не могла над ним сыграть. Неужели она и правда выбрала из всех своих ухажёров Идульфа Снежного, чтобы досадить Милошу?
– Что-то Дара долго, – задумчиво произнесла Веся. – Пойду спрошу, может, её веничком нужно побить.
– Плёткой её нужно побить, – пробурчал Ежи.
Девушка поднялась с лавки, придерживая длинную простыню, а та прилипла к разгорячённой коже и задралась, оголяя стройную ногу. Ежи чуть шею не свернул, глядя ей вслед, и Милош впервые за долгое время искренне улыбнулся.
– Что, позвать её с собой в Совин? – негромко спросил он, когда дверь в парилку закрылась.
– А? – растерялся Ежи и покраснел как рак. – Ага…
– Так и жениться придётся, – предупредил Милош.
Ежи сделался ещё румянее.
Милош хотел немного подразнить друга, да дверь вновь распахнулась, и послышался возмущённый голосок Весняны:
– Да так же задохнуться можно! Чем ты вообще думала? А ну давай отсюда на свежий воздух.
Потянуло дымом. Из клубов пара вышла Дара, стянула с головы полотенце. Почерневшие мокрые волосы упали на влажные плечи. Кожа блестела от пота и воды. Милош отвёл взгляд. Веся подбежала к входной двери и распахнула её, принялась махать рушником, напуская свежего воздуха. Дара, чуть шатаясь, вышла босиком прямо на улицу.
– Действительно, бешеная, – усмехнулся Ежи. – Как она сегодня в тебя впилась-то, а? Видать, крепко в тебя… того…
– Не того и не этого, – хмыкнул Милош. – Она заколдовать меня пыталась. Я слышал, что ведьмы в деревнях через слюну и кровь подчиняют себе людей, но никогда не видел.
– А раньше она пыталась так колдовать? – насторожился Ежи. – Поцелуями?
– Раньше…
Милош посмотрел на тёмный дверной проём, будто надеясь разглядеть Дарину.