– Раньше она была другой. Слабее.
Теперь он наконец-то мог узнать этот свет, это тепло, что лилось из ведьмы с мельницы. Милош испробовал его на вкус, ощутил в своей крови и ни с чем не спутал бы. Та же сила, что хранилась в фарадальском чуде, жила и в Даре.
– Ежи, – позвал он шёпотом. – Скажи, а куда ушла Дара, когда я улетел с мельницы?
Плохо он запомнил рассказ о странствиях друга, как в тумане жил Милош до этого дня.
– Её дед в Великий лес отправил, в избушку лесной ведьмы. А что?
В Великий лес.
Милош помотал головой, на сердце повис тяжёлый камень. Если и существовали где-то жестокие навьи боги, то славно они пошутили над ним. А то и вовсе Аберу-Окиа послала к нему свою коварную дочь.
Приближался рассвет. Милош научился чувствовать восход солнца и теперь не мог найти себе места. Что, если проклятие не спало? Что, если он опять станет соколом?
– Я пойду спать, – решил он и поднялся на ноги.
Ежи подскочил, намереваясь проводить, но Милош остановил его хмурым взглядом.
– Сиди. А то как тут Веся одна справится?
– Ой, ты уже уходишь? – расстроилась девушка, выглянув из мыльни. – Милош, может, ты поешь? Я вон принесла кашу, платочком её накрыла.
– Я не голоден, спасибо, – он натянул рубаху и, когда Веся отвернулась, надел порты. Были они совсем простые, из грубой и дешёвой ткани, какой Милош прежде никогда не носил, и это было едва ли не худшим из всего, что произошло с ним за последнее время.
Он вышел из бани и поспешил к дому, желая укрыться под шерстяным покрывалом и заснуть крепким сном, чтобы вовсе не думать о своих заботах. Да только недоля шла за ним по пятам.
– Милош, – позвали из темноты.
Он обернулся и разглядел белый силуэт у стены. Милош остановился, но не сказал ни слова, выжидая.
– Возьми меня с собой в Совин.
Дара вышла из тени, ступая босыми ногами по влажной земле. Она стояла почти нагая, обёрнутая лишь в длинную простыню. От разгорячённого тела поднимался пар. Милош крепко сжал зубы, посмотрел в сторону реки. Бледнело небо на востоке.
Он напрягся всем телом, ожидая, что вот-вот начнут ломаться кости и руки вновь обернутся крыльями.
– Возьми меня с собой в Совин, – повторила Дара.
Он засмеялся рвано, не веря собственным ушам.
– Тебе хватает наглости просить меня о чём-то?
– Ты хотел, чтобы я проводила тебя к избушке лесной ведьмы, когда соблазнял мою сестру, – она не сердилась, говорила ровно и уверенно. – Я отказала и о том теперь жалею. И я жалею о том, что сделала. Теперь я знаю, что значит быть проклятой.
– Ты?
– Да, Милош, знаю. Можешь не верить в это, как можешь не верить и в то, что я сожалею о содеянном, но прошлого не вернуть. Не это важно, а другое…
Она замолчала, собираясь с мыслями. Милош знал заранее, что она скажет. Он чувствовал это сердцем, душой, кровью, всей своей сутью. Но вслух произнести не смел.
– Ты хотел побывать в избушке лесной ведьмы. Так вот… теперь я лесная ведьма и готова пойти с тобой в Совин.
Милош молчал некоторое время.
– А что ты хочешь взамен?
Он ждал, что Дара потребует золота, клятв, чего угодно. Только ошибся.
– Защиты.
Из-за туч за рекой выглянуло бледное солнце. Милош остался человеком.
Часть втораяПёрышко Ворона
Глава 24
Дара громко вдохнула через рот, ей не хватало воздуха.
– А нефего фкакать голой по улице перед хлопфами, – пробурчала старушка Здислава.
Веся поставила перед сестрой кружку с горячим отваром, Дара принюхалась, но ничего не почувствовала, нос был заложен.
– Пей, пей, – подбодрила Веся. – Это бабушка Здислава сделала.
Слова сестры только больше заставили Дару сомневаться. Старуха невзлюбила её с первого взгляда и упрекала по любому поводу. Здислава жила вместе с Воронами, но в отличие от них целыми днями сидела без всякого дела за столом и бормотала что-то себе под нос.
Старший из оборотней Драган, напротив, редко приходил. При первой встрече он не скрывал своего любопытства и долго рассматривал Дару как диковинную зверюшку.
– Ты не такая, – произнёс он, щурясь. – Слишком яркая.
Дара промолчала, но присмотрелась к оборотню внимательнее. В нём тоже горел колдовской огонь, но пламя было слабым и холодным, от него разлетался чёрный пепел. Ей хотелось спросить Милоша, что это значило, но тот почти не разговаривал с Дарой. Никто в Гняздеце не был рад видеть её, даже родная сестра, та была слишком занята Милошем, слишком обеспокоена его здоровьем.
Дружелюбнее всех оказалась Чернава. Она держалась чуть в стороне, но всегда улыбалась и единственная находила для Дары доброе слово.
Все ждали вестей от учителя Милоша. Могли ли они вернуться в Совин? Позволил ли целитель взять с собой Дару? Она даже не знала, попросил ли об этом Милош, а он ничего не ответил на её просьбу, ничего не пообещал. Кажется, ему нравилось издеваться над ней.
Под конец первого дня в Гняздеце Дара почувствовала, что заболела. Почти целые сутки она пролежала на узкой лавке, завернувшись в шерстяное одеяло и дрожа от холода. На сундуке положили спать Ежи. Конечно, он не сам уступил, его заставила Веся.
Дара слушала чужие разговоры, но не понимала и половины. Её трясло от озноба, и только отвары сестры помогали согреться на время.
А погода стремительно портилась.
– Зима наступила слишком рано, – озабоченно произнёс Драган поутру.
– Так хорофо, – прошепелявила довольно Здислава. – Пора нафей госпофи.
Два дня подряд шёл снег, два дня дул пронизывающий ветер, и отправляться в дорогу было глупо. Одинокие путники могли теперь легко потеряться, а то и вовсе замёрзнуть в дороге, и потому все ждали, пока наладится погода. А вместе с Милошем и Ежи ждала и Веся. Она твёрдо решила пойти в Совин. Ждала и Дара, да только сама не знала чего. Милош посмеялся над просьбой взять её с собой, а умолять она не умела. В мешке Дара хранила соколиное перо. Чародей и сам не ведал, что до сих пор находился в её власти.
Желал ли Милош ещё когда-нибудь обернуться соколом? Дара поглядывала на него украдкой, любуясь ямочками на щеках, когда он редко улыбался, и размышляла о том, изменило ли проклятие его и если да, то насколько.
А Милош вовсе не смотрел на Дару, и почему-то это задевало. Она не желала его внимания, не хотела ласки. Она знала цену его словам, знала, как лживы нежные поцелуи, но жар и кашель не давали мыслить здраво. Она была одинока, никто не говорил с ней, и оставалось только с завистью наблюдать, как весело и беззаботно Милош общался с Весняной.
Пока шёл снег и Дара болела, одиночество сводило её с ума. Изредка подходила Веся, тонкий голосок сестры пробивался сквозь страшные видения, что являлись вместе с горячкой.
– Выпей, Дара, – Веся подносила отвар, и Дара с трудом делала маленькие глотки. – Расскажи, как там дома?
Дома… сердце Весняны разбилось бы от правды. Жар и слабость неожиданно стали друзьями. Дара едва могла говорить и потому отвечала коротко:
– Всё хорошо. Ждут тебя. Беспокоятся. Зачем ты сбежала?
Веся опускала глаза.
– Ради Милоша.
Говорить о доме не хотелось. Не хотелось рассказывать пугливой сестре о духах Великого леса и его Хозяине, о смерти Молчана, о проклятии Тавруя, о мрачном пугающем дворце златоборского князя и обо всём, что было с ним связано.
– Лучше ты расскажи о себе. Как ты выдержала? – Она протянула руку, коснулась шрама на щеке.
– Это… мы с Ежи шли от Старгорода через Три Холма, – неохотно начала она.
И поведала о пути до Совина, о лойтурских наёмниках, о полуночнице и Охотниках.
В ту ночь Даре привиделись Добрава и Горяй. Они сидели на полу рядом с лавкой.
– За окном, – произнёс Горяй.
– Они ходят, – добавила Добрава.
Дара дотянулась до узкого оконца и выглянула наружу. По деревне шли воины в серых одеждах. Они скользили сквозь снежную вьюгу точно тени. Лёгкие, незаметные, тихие. Молчаливо они встали вокруг дома Воронов.
– Проснись.
Дара подскочила на постели.
– Ай, осторожно!
В глазах зарябило от света. Рядом стояла Веся, её рубаха и понёва были мокрыми, в руках сестра держала берестяную кружку.
– Прости, – пробормотала виновато Дара. – Это я толкнула тебя? Мне просто приснилось…
Веся улыбнулась невесело.
– Всё хорошо. Слава Создателю, есть ещё отвар. Я налью сейчас.
Она вернулась, присела рядом с Дарой на корточки, дотронулась до её лба.
– Кажется, жар спал, – озабоченно проговорила она. – Но ты такая бледная.
– Уже лучше, – Дара осторожно сделала глоток и тут же жадно вдохнула ртом воздух. Дышать было нечем. – Я теперь быстрее выздоравливаю.
– Почему?
Ей захотелось удивить сестру, она подняла правую руку, прислушалась к чарам в крови, и золотые искры заплясали на кончиках её пальцев.
– Что это?
– Я теперь лесная ведьма.
С недоверием Весняна потянулась к ней, но дотронуться так и не решилась.
– Значит, всё-таки это правда? Ты видела лешего?
– Угу, – забавно было видеть осторожное любопытство в глазах сестры. – Хоть бы каплю этой силы для тебя, – с сожалением сказала Дара. Веся смутилась, прикрывая правую щёку прядью волос.
– А ты… могла бы что-нибудь сделать?
Дара пожала плечами.
– Я мало что пока умею. Но думаю, что со временем смогу помочь, – неуверенно пообещала она.
Веся переборола страх, сжала её пальцы в своей ладони, и Дара поспешила потушить чародейский огонь.
– Я скучала, – светло улыбнулась сестра, и Дара с трудом сдержалась, чтобы не отвернуться, когда шрам исказил её лицо.
– Я тоже, – тихо ответила она чуть хриплым то ли от болезни, то ли от чувств голосом.
На третий день Дара вздохнула свободней, болезнь отступила.
Тем же утром Чернава почему-то осталась дома, хотя всегда уходила ещё засветло. А к обеду прекратился снегопад.