— А потом что? Мораторий объявили? — заинтересовался Константин.
— Ты, величество, своих потомков не оскорбляй, — ответил Славка. — Они хоть и императоры, но к своему народу повнимательнее президентов прислушиваются. Если люди не согласны — против них не идут. Что значит мораторий? Чтоб убийцы и маньяки жили, а их неотмщенные жертвы в земле гнили? Дудки. Просто не было с того времени таких преступлений. До чего докатилась нация! — патетически закатил кверху глаза Славка и тут же угрожающе наставил палец на Мефодия: — А все из-за тебя, владыка. Из-за твоих плодов воспитания и просвещения. — И тут же окрысился на улыбающегося Константина: — И нечего тут ржать. Ты, величество, тоже руку приложил.
— Судя по тем скелетам, которые мы видели в подземном ходе, не так уж все гладко было, — коротко поправил тот друга.
— Всякое случалось. Сейчас просто не хочу рассказывать — обстановка не та. Лучше ты потом прочитаешь, а если чего непонятно — меня спросишь, — сразу помрачнел Славка и уже более серьезно добавил: — Конечно, чего там говорить, хорошо, когда всем весело и все смеются. Да и сознавать, что мы с вами этому начало положили, тоже приятно. Не знаю, как вы, а я собой прямо-таки гордюсь. Это ж как лихо тогда мы всем гадам зубы пересчитали! — И тут же скучным голосом произнес: — Вот только теперь это дело прошлое, причем весьма отдаленное. От нас оно сейчас, если считать от года твоей смерти, на расстоянии ровно семи веков.
— Да-а, если вдуматься, то и впрямь получается парадоксальная ситуация, — усмехнулся Константин. — Всю жизнь мы с вами вбухали, чтобы построить это самое светлое будущее, теперь, оказавшись в нем, воочию можем убедиться, что наши труды не пропали даром, и что?
— А что? — осведомился Минька, молчавший до сих пор.
— Так ведь опять недовольны, — подвел итог Костя. — И сами не понимаем, какого рожна нам надо.
— Ну, какого — это, положим, ясно, — заметил Славка. — Ты же сам говорил, что цель — ничто, движение — все. Вот движения нам и надо. Мы ж как рыбы, которые на берегу оказались. Нам это движение как воздух нужно, иначе хана.
— А мне помнится, что такое у нас уже было, — задумчиво произнес Мефодий.
— Ты имеешь в виду отсутствие движения? — удивился Славка.
— Я имею в виду такие вот посиделки, — поправил его бывший патриарх.
— Ну, положим, было, и не раз, — недоуменно пожал плечами Славка. — А ты это к чему, владыка?
— А это он к тому, что поскучать нам могут и не дать, — подхватил Константин, догадавшись, к чему клонит Мефодий. — Так сказать, идя навстречу пожеланиям трудящихся. Особенно когда эти пожелания весьма настойчивы и высказывают их не совсем обычные трудящиеся.
— То есть?
— А ты вспомни, как мы тихо сидели и подвывали возле Оки, желая вернуться обратно. Ну, когда банда Гремислава Рязань спалила, а я вас отвлечь решил и выход на природу устроил. Вспомнили?
— Так, так, так, — вскочил на ноги Минька. — Он же утро имеет в виду. То самое, когда мы впервые кокон увидели, который за нами прислали[173].
— Точно, — подтвердил Константин. — И все тогда именно как сейчас было — квартет славных ряж-ских хлопцев, тихая река…
— Только тогда это была Ока, а на дворе стояла осень, — критически заметил Славка.
— Я так полагаю, что название реки и время года особой роли не играют. Зато место здесь весьма уединенное, да и подвываем мы точно так же, — заметил Константин.
— Погоди, погоди. Но тогда мы хотели вернуться обратно, то есть представляли, куда именно, — возразил Минька. — А сейчас что? Мы ведь и сами не знаем, куда хотим.
— Ну и что, — философски отозвался Мефодий. — Коли это посланец божий, то ему виднее — куда нас отправить.
— Куда и в качестве кого, — добавил Константин.
— Вообще-то, параллельных миров много, — задумчиво произнес Минька. — Так что на наш век работенки хватит.
— И еще останется, — покладисто согласился Славка. — Когда, говоришь, ты его увидел, Миня? — деловито уточнил он.
— Перед рассветом. Светать только начало, — припомнил изобретатель. — Думаешь, и сейчас оно точно так же будет?
— А чего тут думать, — пожал плечами Славка, у которого не осталось и следа былого уныния. — По ночам только привидения шляются и эти, как их, злые бесы. А наша фигня, как ее оценил владыка, как раз наоборот — к светлым принадлежит. Значит, ее на рассвете ждать надо.
— И не жалко, тебе, Слава, нерастраченных миллионов? — поинтересовался Константин.
— Так я и у тебя, величество, в гривнах нужды не испытывал, — равнодушно пожал тот плечами. — Если бы мне их дали, когда я в нищих капитанах российской армии хаживал, — другое дело. — И процитировал, явно подражая кому-то: — «Из года в год растет благосостояние российских военных, о чем красноречиво свидетельствует очередная ежегодная прибавка к их пенсии на целых десять процентов». Тьфу, заразы, — сплюнул он, но тут же повеселел и подмигнул другу. — А у тебя я к хорошим деньгам уже привык, потому что почти полвека в порядочной армии прослужил. Слушай, а если оно не появится? — озабоченно спросил он.
— Есть у меня еще одно местечко на примете. Так сказать, резерв главного командования, — вздохнул Константин и передернулся, вспомнив свою прогулку по Веселому лесу[174]. Если бы его тогда не держал за руку Маньяк, то как знать, чем бы она закончилась. — Но это уж через недельку или две. Очень уж охота почитать, как там мои наследники рулили.
А к чему ты про время спросил? Интересуешься, сколько ждать осталось? — уточнил он.
— Не-е-е, — протянул Славка, оценивающе взвешивая в руке большую литровую бутыль, водки в которой осталось меньше трети. — Я думаю, какой я молодец, что догадался две взять. Как раз хватит. Но если это белохвостое чудо без перьев запоздает, — тут же предупредил он, — то самому молодому придется опять в магазин бежать. — И подмигнул Миньке: — Да ты не боись, Эдисон Кулибиныч. Мы в это такси все равно без тебя не сядем, — и принялся неспешно разливать водку в стаканчики.
Торопиться и впрямь было некуда. До рассвета оставалось еще изрядно времени, и его надлежало использовать с чувством, с толком и с расстановкой. А то когда оно еще появится-то, это самое свободное время? Да и появится ли вообще? Тем более что где-то там, вдали, за речным поворотом, метрах в пятидесяти от них, уже промелькнуло что-то светлое. То ли крупная рыба сверкнула своей серебристой чешуей, то ли…
Инок Валерий написахом книги си летописець, наделся от бога милость прияти, при государе Константине, самодержце во всея Руси.
Иже чтет книгы сия, то буди мя в молитвах…