зглядом проводил царевича, проскакавшего мимо на своем скакуне. В целом же собранное Киром войско никак не соответствовало той силе, которую он рассчитывал повести на брата против совокупной мощи Персидской державы. Никак не покидала безутешная мысль, что вся затея губительна своей поспешностью. Собрать силу, способную пересилить могущество персидского царя, с самого начала казалось чем-то неосуществимым. Люди не были подготовлены так, как того хотелось, хотя Клеарх обещал в походе продолжить ратную выучку, а значит, день ото дня навыки воинов будут все-таки крепнуть. Войско в сто двадцать тысяч человек отправлялось на юго-восток в пустыню – вдалеке от Царской дороги и любопытствующих глаз. И, несмотря на все недочеты, Кир ощущал за свое воинство отчаянную, болезненную гордость.
Первые разведчики и застрельщики из пелтастов ушли вперед за день от основных сил, и после этого каждые шесть часов вслед предыдущим бодрой рысцой выходил новый десяток легковооруженных воинов. Для главной колонны становилось своеобразной игрой попытаться выследить и обнаружить этих сорвиголов. Начальники знали, что это поднимает дух при долгих унылых переходах через безликие земли, и не запрещали это озорство. Перспектива поймать группу лазутчиков укрепляла бдительность, а также была источником азартных споров и ставок среди полков и, конечно, самих разведчиков.
На последнем смотре конечного места назначения Кир не указал, дав лишь знать, что бездельничать в пути никому не придется. Идти предстояло через местности более дикие, чем те, по которым перемещался Тиссаферн. На самом же деле пунктом прибытия можно было считать то место, где перед ними встанет войско Артаксеркса. Мысль о непостижимости таких расстояний пугала не в последнюю очередь потому, что все необходимое приходилось тащить с собой.
Кир тихо свирепел от одного лишь числа увязавшихся за колонной праздных людей. На протяжении восьми месяцев Сарды служили местом сбора войск; здесь получали оплату золотом наемники, а серебром персидские полки. Все это время город полонили тысячи вооруженных людей при деньгах. Торговля и ремесла процветали, от кожевников, шорников и кузнецов до искусных оружейников; что уж говорить о своднях и продажных женщинах и мужчинах всех мастей и возрастов, которые буквально наводнили улицы, выдавливая деньги из одиноких, уходящих на войну людей. Кое-кто из этой публики успел привязаться к отдельным грекам и персам. Другие просто решили продолжить свой доходный промысел. В итоге к войску примкнуло еще двенадцать тысяч, негодных для сражений, но которых приходилось так или иначе кормить, одевать и охранять.
Кир стиснул кулаки так, что на ладонях остались красноватые вмятины от ногтей. Будь проклят Тиссаферн! Если б не эта шакалья падаль, он бы и не подумал устраивать поход нынешним летом, когда зной буквально высасывает из людей жизненную силу. А что едва ли не хуже, этот подлый враг отсек его от денег – удар, нанесенный скорее из мелочной мстительности, чем из сомнения в его преданности брату. За все свои годы на поприще полководца Киру ни разу не приходилось думать о трудностях подготовки к походу без неисчерпаемого резервуара царской казны за спиной. Это было все равно что глядеть на море и вдруг увидеть, что оно исчезло, будто б сам мир перевернулся вверх дном. Впервые в жизни ему приходилось рядиться с поставщиками и торговцами, злобно торгуясь из-за каждой серебряной монеты. К своему удивлению, он открыл, что ему это нравится. Выкручивая скрягам руки на предмет скидок, он испытывал неведомое прежде удовольствие, сродни победе над недругом без кровопролития. Мысль для царского сына весьма странная. Глядя на змеящуюся колонну, Кир ощущал ее принадлежность себе гораздо сильнее, чем в прежние времена, когда в избытке было и времени, и денег. И он ею гордился – даже блудницами, даже людьми, которые в конце концов предадут.
Они сошлись по его зову, вне зависимости от движущих ими причин, благородных и не очень. Сила из собранных им соплеменников и эллинов сама по себе образовывала на голой земле море – колонну, растянувшуюся на столько, что те, кто впереди, отстояли от хвоста на целый дневной переход. От одной этой мысли в груди делалось свободно, и волны сладкой дрожи проходили по телу. По мере готовности сотники ревели приказы строиться, и колонна в виде неровной змеи начала обретать черты построения – квадрат за квадратом, квадрат за квадратом. Кир с Клеархом поскакали в голову колонны, где к двум вбитым в землю железным столбам были привязаны два белых быка. Спартанец вызвался дождаться двух последних отрядов гоплитов, прибывающих с Крита. От предложенной лошади он отказался: мол, раз уже попробовал, и хватит. Вместе с тем он поклялся обязательно привести этих людей в общий строй.
Кир втянул воздух, пахнущий древесным дымом с привкусом лимона и мяты. Прорицатели готовились пронаблюдать и истолковать то, как брызнет кровь жертвенных животных, а для тысяцких и сотников это был верный знак, что вечером к их кострищам попадет по хорошему ломтю мяса, и на этих быков они поглядывали с жадноватым предвкушением. Кир вознес руку, и на несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь ветром, который, словно крыльями, хлопал складками одежд.
По взмаху его руки прорицатели вонзили в мускулистые бычьи шеи ножи из обсидиана. Обильно хлынула кровь. Согласно ритуалу, войску надлежало пройти через натекшие лужи, оставляя за собой на протяжении парасангов багровые следы. Расстояние не имело значения – воины здесь и находились ради крови. Такая силища не собирается для мира.
Пронзая утро, захрипели рога. Тут и там над колонной вскинулись и неистово затрепетали на ветру флаги и вымпелы. Полковые барабанщики начали мерно отстукивать, задавая походный темп.
Кир вознес молитву небесам, испрашивая удачи, которая принесет ему золотой венец. В трех днях пути по зеленым долам Лидии течет река Меандр, а в дневном переходе от нее город Колоссы. Именно там предстоит дождаться отставших критян, которых приведет Клеарх. Сидя на коне, царевич наблюдал, как, помахивая в такт движению руками, молча двинулись в путь спартанцы. Первые дни пути, несомненно, выявят слабости: просчеты в ожиданиях, уйму забытых или не принятых во внимание мелочей.
Но они же покажут, чего им стоит ожидать – а те, кто доберется к месту отдыха в Колоссах благополучно, смогут сделать вывод, что к заданию готовы. Кир понимал, что из десятка набранных лишь один вырастает в истинного воина, и то постепенно, шаг за шагом. Так что он улыбнулся, натягом уздечки и легким ударом пяток поворачивая коня. Позади с десятком телохранителей оставался лишь спартанский архонт.
Было видно, как Клеарх, приставив к бровям ладонь, смотрит вслед. Кир, давая понять, что видит, коротко кивнул и увидел, как то же самое сделал и спартанец. Путь вперед был открыт, куда бы он ни вел.
13
К реке Меандр колонна вышла достаточно бодрым шагом. Поначалу возникла легкая неразбериха, когда те, кто не привык держаться в строю по шесть-семь часов, начали спотыкаться и сминать сзади стоящих. Хотя для начала долгого похода состояние людей было вполне сносным. Были, конечно же, требующие перевязки новые волдыри, но при этом большинство из тех, кто пострадал, вняли совету спартанцев: лучше давать коже затвердевать на открытом воздухе, чем рисковать нагноением, если плоть отсыреет.
Реку переходили по наспех сооруженным мосткам из семи привязанных друг к другу рыбацких лодок. Здесь не обошлось без потехи. Из персов плавать умели лишь немногие, и их солдаты, хватаясь за борта побелевшими от напряжения пальцами, осторожно, по-женски перебирались с одной лодки на другую, вызывая глумливый смех товарищей. Спартанцы чувствовали себя как рыба в воде и, переправившись, в порядке ожидания плескались на отмели или рыбачили, пользуясь возможностью охладиться.
По прошествии еще одного долгого дневного перехода у людей начали проявляться определенные признаки закалки. Не обошлось без растяжений и ран – в общей сложности с полдесятка – но не бывает так, чтобы перемещение людей и оружия по дикой местности обходилось без вывихнутых голеней или случайного накола на острие.
Вместе с тем это был совместно нажитый опыт. И Кир надеялся выстроить свое войско вокруг этой общей истории, так чтобы его персидские полки, увидев врага, выбрали сторону своего верного полководца, а не какого-то там призрачного заумного царя, правящего по другую сторону страны. Человека, которого они знают, который месяц за месяцем ехал рядом с ними на коне, деля на равных все невзгоды и испытания, а не чужака на троне.
Более гладкого начала сложно было и представить. В Колоссах Кир дал людям недельный отдых, а сам охотился там в царских угодьях. Клеарх все не показывался, но прибыл с четырьмя сотнями фессалиец Менон и принес весть, что Клеарх нагонит войско в Келенах и чтобы его в пути не дожидались. Для своих нужд из царских конюшен Кир взял десяток скакунов и передал их попечению Ксенофонта. Этого все равно было недостаточно, но появления из воздуха обученных конников ждать не приходилось, а на их покупку не было средств. Помимо собственного конного отряда из шестисот всадников Кир знал о преимуществах быстрых верховых гонцов. Будь его воля, он бы пересадил на них всех своих разведчиков. Но коней для них не было, а потому оставалось печально взирать, как медленно и неповоротливо движется его огромное войско, уязвимое перед внезапным броском или засадой. Ко времени выхода из Колоссов мозоли у его воинства затвердели, а натруженные мышцы налились крепостью. В поход отдохнувшие люди выходили пружинистым шагом, а кони под рев рогов с заливистым ржанием вскидывались на дыбы. Конные телохранители Кира, сидящие поверх шкур барсов и газелей, смотрелись всем на зависть.
Как оказалось, часами скакать вдоль воинских рядов было ему в удовольствие. Выходя к дороге или широкой тропе, они шли по ней. Хотя в основном дни проходили в переходах через холмистые равнины, к слабо различимым путевым отметинам, которые приходилось удерживать в поле зрения вне зависимости от изгибов местности.