Арт: Елена Попова.
Глава 7. Роберт защищает и шутит
— Тебе нравится Шела? Она ведь красивая, правда?
Роберт и Грай лежали в траве, рассматривая тёмно-синее вечернее небо. Он всё ещё не мог отдышаться, она счастливо улыбалась.
После обеда, когда заканчивались тренировки, Грай иногда уводила своего друга в лес, показывала звериные тропы, учила ориентироваться. А сегодня завела почти за полторы лиги от поселения и оставила одного — до захода солнца он должен был вернуться самостоятельно. Роберт сбился с дороги, немного поплутал, поэтому торопился, вышел к лагерю с другой стороны, но Грай всё равно радовалась, что он справился. Весь путь она бежала поодаль, прячась за деревьями и камнями, несколько раз порывалась выйти и помочь, когда Роберт останавливался, растерянно оглядываясь вокруг, неожиданно разворачивался и ломился сквозь кусты в неверном направлении. Но удерживалась и была вознаграждена — в конце концов он сумел сам!
Красивая ли Шела, сказать с ходу Роберт не мог — он никогда раньше не задумывался о красоте женщин. На некоторых просто было приятно смотреть. Например, на его мать. Лиза Аррен в свои годы, после всех перенесённых потерь и потрясений всё ещё выглядела привлекательно и вызывала интерес у мужчин. Бриенну Тарт он никогда не воспринимал как женщину и помнил лишь её нескладность и большие руки. И точно знал, что не существует никого безобразней Хджордис. Но Шела…
На тренировках она была с ним очень сурова, ни в чём не давала спуску. Во время боя становилась сосредоточенной и так плотно сжимала губы, что они превращались в тонкую полоску, а когда прикладывала усилия, то рот приоткрывался, и Роберт видел её оскал, слышал утробное злое рычание и не верил Торстену, что в такие минуты похож на неё.
Шела кидала его на траву снова и снова, ловко подсекая под голень, молниеносно подныривая под занесённую руку и, увернувшись от, казалось бы, неминуемого удара, хватала за ту самую руку и перекидывала через бедро с такой лёгкостью, словно он был мешком с сеном. А один раз запрыгнула на него с разбегу и, обхватив талию ногами и вцепившись руками в ворот, врезала лбом в лицо, а потом саданула пятками под колени — и он рухнул, как подрубленное дерево, пребольно приложившись затылком о землю, будто разбитых губ и носа было недостаточно.
Но третьего дня Роберт наконец-то уложил Шелу на спину, навалился на неё всей массой, что она дёрнуться не могла, и приставил к горлу тупой нож. Секундное подозрение — не поддалась ли Шела ему — мгновенно развеялось, как только он заглянул в её потемневшие от ярости глаза. А потом всё испортил — двинул чуть заметно бёдрами навстречу, чтобы плотнее прижать поверженную противницу к земле и закрепить свою победу. И почти задохнулся от невыносимого томления в паху. Зрачки Шелы удивлённо расширились, щёки полыхнули пунцовым. А он смотрел и не мог отвести взгляд, заворожённо наблюдая, как капельки пота с её лба и висков стекают вниз по шее, поблёскивают в ложбинке грудей. Его хватка ослабла, и Шела воспользовалась моментом, высвободила одну руку и стукнула ему кулаком в нос со всей силы, а потом скинула с себя.
— Я всё равно сильнее тебя, лордёныш! — зло бросила она ему, пытаясь выровнять дыхание.
Роберт сидел на траве, утирая кровавые сопли и с трудом улыбаясь разбитыми губами.
— Так ты и красивее меня, — попытался он перевести всё в шутку.
Шела открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ещё, но замерла, задумалась и, так и не найдя достойного ответа, сердито нахмурилась.
— Лесть не спасёт тебя… лордёныш, — всё же процедила она напоследок, прежде чем развернуться и покинуть поляну.
— Меня Роберт зовут, — кинул он в удаляющуюся спину. А ночью ворочался на своей лежанке, не в силах отогнать непотребные мысли и представляя Шелу без рубашки, стоящую перед ним на коленях. Воображал, как она развязывает шнурок на его штанах и потом делает все те постыдные, но такие невероятно приятные вещи, какие делали шлюхи в том борделе. Роберт так растревожился, так жалостно завздыхал и засопел, что кто-то из старших ребят не выдержал и прикрикнул: «Эй! Хватит уже копошиться, надоели… спите давайте…» С трудом он унял разгулявшуюся фантазию и уснул.
— Так ты думаешь, Шела красивая? — продолжала допытываться Грай.
— Очень, — сказал Роберт честно и тут же охнул от маленького острого кулачка, врезавшегося ему в бок. — Ой! За что? — воскликнул он и сел.
— Вот и иди к ней… — Губы Грай дрожали от обиды.
— О чём ты? — ошарашенный услышанным спросил Роберт.
— Ты говорил, что ты мой друг… Я первая с тобой стала дружить, когда никто не хотел. Все смеялись над тобой… А теперь ты только с ними…
— Погоди, Грай… — Роберт попытался взять её за руки, но она спрятала их за спину, и он не стал настаивать. — Мы можем дружить все вместе: ты и я, и все ребята, и Шела, и другие девчонки… Почему ты на тренировки никогда не приходишь? Почему ты не с другими девушками?
Грай сникла так же быстро, как до этого вспыхнула. Уголки её губ опустились вниз, а в глазах заблестели слёзы.
— Так получилось, — по-детски шмыгнула она носом. — Когда мама была жива, мы всё делали вместе. Нам никто не был нужен. А когда она умерла, я осталась совсем одна. Я знаю, отец любит меня, но он всё время занят. Тиметт учил меня стрелять из лука… и ещё много чему учил, но потом он ушёл на войну… А тренировки мне не нужны, я же не воин. Я умею охотиться, но не сражаться… Не то, что Шела. Она всё умеет.
— Мне жаль твою маму. Ты скучаешь по ней? — Сам Роберт до сих пор с грустью вспоминал Петира Бейлиша.
— Мне её не хватает…
— Почему она умерла?
— Силдж сказала, от зимней лихорадки. Но я знаю — это от тоски. Она так и не привыкла здесь жить, и всегда была очень печальная. Хотя отец старался всё делать для неё. Вы думаете, что мы жестокие дикари, но он любил её. И никогда не обижал. А она всё равно грустила по своему дому и мечтала вернуться…
Никто не мог понять этого лучше Роберта. Робкая надежда на освобождение сменялась у него покорной обречённостью, но и тогда он не переставал мечтать, как вернётся домой. И уж чего Роберт делать не собирался никогда, так это умирать от тоски. Тем более после недавнего разговора с Ивером.
— Знаешь… я благодарен тебе, Грай. Правда! За всё, что ты сделала для меня, — сказал он ей осторожно и в подтверждение кивнул, видя, как она озадаченно на него уставилась: — Если бы не ты, я бы уже сто раз умер. Но… — Он замолчал, подбирая слова, не желая обидеть или как-то задеть её, но затем решился и словно с обрыва кинулся: — Я больше не хочу быть ручной обезьянкой любимой дочери вождя…
Грай удивлённо вскинулась и отпрянула, словно её ударили.
— Роберт! — воскликнула она с упрёком, и слёзы всё же не удержались, побежали по щекам. — Почему ты сегодня такой злой? Зачем ты так говоришь?
— Прости… я хотел сказать, что больше не смогу проводить время только с тобой. Не обижайся, но теперь я буду очень занят… — Он перевёл дух и твёрдо сказал: — Шела очень красивая. Но это ничего не значит. Главное, что мне есть чему поучиться у неё.
Ивер согласился посмотреть на тренировку. После чего сказал, что биться молотом или топором Роберт никогда не сможет. Не говоря уже о двуручном мече. И чтобы управиться с полуторником, придётся сильно постараться. Хотя и в этом случае он не поставит на сносный результат и гнилую шкурку хорька. Но пообещал, что посмотрит в старом сарае, где свален всякий хлам, какой-то древний кривой меч.
— Сейчас Торстен тренирует меня коротким мечом, — сказал Роберт после небольшой паузы. — А когда я стреляю из лука, Ол всегда рядом, он советует и поправляет меня. И ещё он учит меня ездить на лошади…
Грай слушала внимательно, так и не подняв головы. Она не понимала, что сделала не так, и почему Роберт отказывается от её дружбы. Он на миг остановился, взял её ладони в свои и дождался, пока она посмотрит на него.
— Я научусь драться, как Шела, биться мечом, как Торстен, и бросать копьё даже с лошади, как Ол, — решительно сказал он, глядя ей в глаза. — Я возьму от них всё самое лучшее, что они умеют… всё, что смогу. И ещё я попрошу Ивера заниматься со мной. — Придёт день, когда всё это ему пригодится, и он должен быть готов. Но сегодня Роберт решил не рассказывать об этом своей подружке. Он виновато улыбнулся: — У меня больше не будет времени, чтобы гулять с тобой, Грай. Но если хочешь, ты можешь быть рядом… но только рядом, а не впереди. Я больше никогда не буду прятаться за твою спину.
Разговор с Ивером стал для Роберта откровением — в течение нескольких дней он потом ходил, словно оглушённый. Дотракиец оказался неожиданно спокойным и рассудительным, Роберт представлял себе этих дикарей совсем другими. Однако всё же не отважился спросить про лошадей. Может, потому что для старика Ивер слишком проворно махал топором. А может, потому что Роберта гораздо больше интересовал другой вопрос.
— Вы когда-нибудь хотели вернуться домой? — спросил он его после того, как они обсудили подходящее оружие. Ему не верилось, что возможно иное.
— Раньше нет, — рассеянно пожал плечами Ивер, срезая ножом грязные ногти. — А теперь поздно. Нищего старика за простое спасибо никто не возьмёт на борт и за Узкое море не переправит… Перед смертью, конечно, хотелось бы ещё раз увидеть степь. Ваши горы очень красивые, но ничто не сравнится с бескрайней зеленью Дотракийского моря. Оно даже лучше настоящего, которое с ядовитой водой. — Ивер отвёл взгляд от своих рук, задумался, и далее уже говорил, словно сам с собой: — Трава там густая и такая высокая, что иногда скрывает всадника с головой… Ветер её колышет, клонит к земле, и кажется, будто плещутся волны. — Он дёрнул кустистой бровью, чуть помолчал и насмешливо посмотрел на Роберта чёрными, чуть выпуклыми глазами: — А что насчёт тебя, маленький лорд? Хочешь вернуться?
Роберт смог только молча кивнуть — Бриенна часто называла его маленьким лордом, и от воспоминаний об этом непрошеные слёзы внезапно сдавили горло, мешая говорить.