— Что происходит, дядя? — ошарашенно спросила Лиза.
Он смотрел на поле.
— Наш сокол взлетает, — сказал гордо. Затем повернулся к ней и ласково добавил: — Не мешай ему, милая. Он справится.
С южной трибуны уже спустился Илис Уэйнвуд. Опираясь на трость, он шёл в окружении Тристона Сандерленда, Утора Толлетта и Гилвуда Хантера со всей быстротой, на которую был способен.
Талли ещё раз оглядел поле, обнажил меч и кивнул:
— Нам пора. Держитесь рядом, леди.
Причитания сира Илиса все услышали издалека.
— Да что же такое творится? Что же вы сделали, милорд…
Его голос срывался, а дряблые щёки дрожали. Рука с трудом удерживала трость. Когда он увидел Грай, слёзы брызнули у него из глаз.
— Как же вы меня порадовали, милорд, когда привезли девочку моей Дженни… как же осчастливили старика! А теперь… теперь вы лишили меня внука… Вы раскроили ему голову, словно тыкву… Вы вырвали мне сердце, милорд… Зачем, ради Семерых, вы сделали это?!
Во всём облике Роберта не было и намёка на раскаяние или сочувствие. Лишь надменность и неприкрытая ярость.
— Надеюсь, теперь вы наконец-то прекратите называть его Гарри-Наследником… сир, — процедил он.
Уэйнвуд вытаращил заплаканные глаза, открыл рот, потом закрыл.
— Надеюсь, теперь вы прекратите мечтать сделать Гаррольда лордом Долины, — снова почти выплюнул Роберт.
Леди Анья подалась вперёд.
— Вы не в себе, мой мальчик, — сказала она запальчиво. — Сначала вы ни с того ни с сего убили Гаррольда, а теперь обвиняете сира Илиса…
— Нет, миледи! — рявкнул Роберт, не дав ей договорить. И она отступила, такой яростью сверкали его глаза. А он вкрадчиво добавил: — Я ни в чём его не обвиняю. Его — нет… а вот вас…
Роберт выпрямился, расправил плечи и протянул аракх вперёд, почти касаясь груди старой леди. Он заговорил в полной тишине, чеканя каждое слово:
— Я, Роберт Аррен, лорд Орлиного Гнезда, защитник Долины и истинный Хранитель Востока, обвиняю вас, Анья Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Два с половиной года назад вы продали меня горцам. По условиям сделки они должны были меня убить. Я обвиняю вас в измене, миледи! Вам есть, что сказать?
Леди Анья не шелохнулась, не отодвинувшись от острия клинка ни на дюйм. Её губы поджались, сделавшись похожими на куриную гузку, седые букли задрожали от негодования.
— Это уже слишком! — сказала она гневно, а потом глянула на Лизу: — До меня доходили слухи, что Роберт скорбен разумом, но я не хотела верить… Но теперь! Теперь, когда меня обвиняют, что я знаюсь с дикарями! Это… это слишком!
Талли сжал локоть Лизы, призывая к молчанию. Роберт тоже не ответил — он смотрел за спину леди Анье, ожидая, пока идущий от ворот в окружении двух стражников мужчина приблизится. А потом снова заговорил, указывая аракхом в его сторону:
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Мортон Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене, сир. Вам есть, что сказать?
Сир Мортон — встрёпанный, безоружный, но спокойный — опустил голову и промолчал. Однако когда стража подвела следующего пленника, он вздрогнул, а леди Анья испуганно вскрикнула.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Доннел Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я лишаю вас титула Рыцаря Ворот и обвиняю в измене.
А стражники вели очередного пленника.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Роланд Уэйнвуд, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
Поток не прекращался — подводили следующего.
— Я, Роберт Аррен, обвиняю вас, Герольд Графтон, в покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
И следующего.
— Я, Роберт Аррен. Обвиняю вас, Джайлс Графтон. В покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
И следующего.
— Я. Роберт Аррен. Обвиняю вас. Оливия Графтон. В покушении на мою жизнь. Я обвиняю вас в измене.
Мужчины стояли спокойно, но глаз не поднимали. Леди Оливия упала на колени и разрыдалась:
— Пощадите моего сына, милорд… пощадите…
Роберт брезгливо дёрнулся и отодвинулся, когда трясущиеся руки потянулись, чтобы ухватиться за его колени.
— Как вы пощадили меня? — спросил он.
— Сжальтесь над бедной матерью…
На шее Роберта задёргалась жилка.
— Как вы сжалились над моей?!
Он повернулся к леди Анье:
— Хотите что-нибудь сказать, миледи?
— Вы не вправе… — она гордо подняла подбородок, — не вправе обвинять нас без суда… Я требую суда Совета лордов Долины!
— Вы вправе требовать суда Совета лордов… — согласился Роберт так охотно, что все пленники разом воззрились на него. После чего свирепо оскалился и заговорил зло и отрывисто: — Но хочу, чтобы вы знали, миледи. Я не женюсь, пока не закончу это дело. Поэтому, если вы не признаетесь сейчас… и будет суд… пощады не ждите!
— Обгорелые рассказали, как всё было. А хозяйка борделя рассказала остальное. Я на три месяца отложил свадьбу, чтобы её разыскали. Чтобы допросили её, моего второго оруженосца, ваших слуг и всех шлюх ваших сыновей и внука. И если будет суд, и мне снова придётся перенести свадьбу… — он скрипнул зубами, — клянусь Семерыми, я воспользуюсь всеми правами, данными мне законом! Я воспользуюсь всеми привилегиями, что положены мне по праву рождения и моего положения! И я не только казню вас всех!
Его ноздри раздувались, а голос подрагивал от гнева.
— Ни одному законному сыну ни одной из ваших дочерей я не позволю взять имя Уэйнвудов. И ни одному бастарду ваших сыновей. Ваше имя будет запрещено на территории Долины, как имя изменников и преступников! Ваш род забудут. Я уничтожу Железную Дубраву. Она моя по праву пострадавшего! Там спилят все дубы и сожгут их. Привезут камнемёты и разрушат ваш замок до основания. Уйдут годы, миледи, но все обломки до самого крохотного куска перевезут к побережью. Их погрузят на корабли, а потом сбросят в Узкое море. Я не позволю ничего строить на месте Дубравы. Там всё порастёт травой, и люди забудут о ней.
Роберт чуть помолчал и добавил:
— Но если вы сознаетесь здесь и сейчас, я пощажу вашего младшего сына.
— Но он и так невиновен, милорд… — вскрикнул Роланд. — Уоллес ничего не знал…
— Сыновья отвечают по долгам главы рода, сир, — сказал ему Роберт. — Таков закон. Ваша бабушка об этом знает. — Он повернулся к ней: — Уоллес разделит вашу участь, миледи, если вы будете настаивать на суде Совета лордов. Я дам вам время подумать.
Роберт сделал шаг к окружённым стражей пленникам.
— Джайлс Графтон, вы были оруженосцем своего лорда, — сказал он. — Вы намеренно подбивали его на злые проделки и глупые шалости. Вы подговорили его сжечь на турнире знамя Уэйнвудов, убить животных в птичнике и на скотном дворе Железной Дубравы. Вы делали всё, чтобы ваш лорд выглядел сумасбродным. Это было несложно… учитывая уединённость его прошлой жизни и полное её незнание. Вы знали, что готовится похищение. Вы знали, что ваш отец участвует в заговоре. Вы не предупредили своего лорда. Вы предали его. Вы признаёте свою вину?
Молодой Графтон опустил голову. Его голос дрожал, когда он ответил:
— Да, милорд…
— Оливия Графтон, — Роберт развернулся, — вы знали о похищении. Знали, что ваш муж, лорд Герольд Графтон, участвует в заговоре. Вы не предупредили своего лорда. Вы признаёте свою вину?
Она так и не поднялась с колен. А на вопрос помотала головой.
— Пощадите, милорд… Как же я могла выдать родного сына и мужа? Как, милорд? Пощадите, молю…
Роберт задумался, рассматривая распростёртую на земле бесформенную кучу.
— Я мог бы пощадить вас, миледи. Единственную из всех, кто своими руками ничего не сделал. Только лишь утаил правду, спасая родных. Вы стали бы Молчаливой Сестрой, и до конца жизни искупали бы молчанием своё преступное молчание. Но я этого не сделаю. Потому что вы видели, как страдает моя мать… знали, что она проводит дни и ночи в септе… Именно с вами она делилась своим горем. Именно на вашем плече она рыдала! — По его телу пробежала судорога. — И вы ей сочувствовали! Вы её утешали! Это омерзительно, миледи… Срань драконья, да вы хуже, чем все они, взятые вместе! Вы признаёте свою вину?!
— Да, милорд… — прошептала леди Оливия.
Роберт повернулся к её мужу.
— Герольд Графтон, долгие годы вы утаивали большую часть таможенных сборов. И нажили неплохое состояние. Уэйнвуды в долгах. Они не справились бы одни. Поэтому они позвали вас. — Роберт презрительно скривился. — Они знали, кого звать… Не первый раз Графтоны предают Арренов. Моими деньгами вы оплатили услуги леди Кассандры, хозяйки борделя «Одинокая чайка». А позже и её отъезд из Долины в Дорн. Вы участвовали в нападении на бордель и в убийстве девушек. Вы покушались на мою жизнь, милорд. Вы признаёте свою вину?
— Признаю, милорд. — Лорд Герольд не отвёл угрюмого взгляда.
Роберт удовлетворённо качнул головой и шагнул дальше.
— Доннел Уэйнвуд, вы сообщили своей матери о планах моих родителей. Вы написали ей, что они хотят устроить мне путешествие по Долине. Вы и далее сообщали ей, как идёт приготовление, и когда будет отъезд…
— Но я не желал вам зла, милорд, — перебил Доннел. Молодое открытое лицо исказил страх. — Семеро мне свидетели, не желал…
Роберт передёрнул плечами, голос стал угрожающим.
— Однако вы знали, как леди Анья распорядилась этими безобидными сведениями… знали, что готовят ваш брат и его сообщники. Вы не остановили их, и ничего не сказали своему лорду. Потому что желали ему добра?!
Доннел молчал, опустив голову.
— Вы признаете свою вину, сир?
— Да, милорд… и… я очень сожалею. Поверьте, я искренне сожалею…
Роберт его не слушал, он уже говорил следующему пленнику:
— Роланд Уэйнвуд, вы участвовали в битве на Зелёном Зубце. Вы знали Тиммета-Красную Руку и Ивера-дотракийца. Именно вы нашли потом Ивера. Именно вы передали Обгорелым предложение своей бабки. А потом привели их к тайному ходу в бордель. Вы предали своего лорда, сир! Вы признаёте свою вину?
Широкая выступающая нижняя челюсть выдвинулась вперёд ещё больше, длинное лицо стало строгим и торжественным.