залихорадило!
На этот раз никто полицейского не перебивал, не встревал с вопросами и не строил догадок.
– Очевидно, что сей поведенческой метаморфозе, послужило некое событие, после которого в тихой, мирной усадьбе за сутки происходит сразу два убийства-с, – сказал Поликарпов. – А что примечательного случилось в последнее время? Совершенно верно – ранение Ефимова! Я давеча не напрасно похвалил Владимира Матвеевича за его версию. Происшествие с ранением на учебном занятии действительно спутало душегубу все карты. Только не Ефимову, как было предположил наш драгоценный управляющий, а господину профессору, который решил загрести жар чужими руками и умертвить князя Арсентьева в процессе им же учиненной забавы. Следовало лишь втереться к Дмитрию Афанасьевичу в доверие, а после аккуратно направлять в нужное русло, умело играя на слабостях его грешной натуры.
В нависшей тишине отчетливо различались монотонные щелчки часового маятника. Тик-так, тик-так! Им вторил размеренный голос Поликарпова:
– Итак-с, механизм преступления, что называется, налицо! Позвольте напомнить, кем именно является наш с вами герой – он есть выдающийся знаток мировой истории, известный столичный преподаватель. А теперь, господа, вдумайтесь на секунду в произошедшее. Кто внушил князю скандальную идею о воссоздании у себя в усадьбе древнеримских гладиаторских игр? Кто сподвиг его сиятельство на возведение подобия амфитеатра, да еще и надоумил присвоить ему такое претенциозное наименование «Колоссея»? Кто настоял на обязательном обучении единственного "гладиатора" шпажному бою? Может, Иван Карлович? Или сам Ефимов? То-то-с!
Тик-так, тик-так!
– Выходит, что получив от некоего таинственного лица, в юриспруденции обыкновенно именуемого третьим, заказ на убийство Дмитрия Афанасьевича, господин Мостовой ловко обставляет свое исчезновение из Петербурга и появляется здесь, в усадьбе предполагаемой жертвы. Будучи превосходным психологом, без особого труда находит с князем Арсентьевым общий язык и, оценив перспективы, немедленно приступает к реализации замысла.
– Какого еще замысла? Что за бред вы несете? Вы полицейский чиновник, а не цирковая обезьянка! Прекратите, наконец, лицедействовать, – вновь запротестовал Алексей Алексеевич, не замечая багровых пятен, выступивших на его щеках и короткой, бычьей шее. – Да, я потакал порокам князя, каюсь, грешен, но делал это исключительно из желания угодить и как можно дольше задержаться здесь, в этом доме. На полном, так сказать, довольствии и попечении! И вообще, как бы я, по-вашему, убедил князя выступить на арене лично и подвергнуть себя смертельной опасности?
Тик-так, тик-так!
– С этим-то как раз просто, милостивый государь, – воскликнул Антон Никодимович, довольный тем, что заставил обвиняемого вступить с ним в полемику. – Когда претендент на должность "гладиатора" был найден, в лице вольного человека Тимофея Ефимова, вы нарочно законсервировали дальнейшее развитие собственной идеи с поединками мужичья на арене, доказав Дмитрию Афанасьевичу необходимость обязательного прохождения новоиспеченным бойцом базового курса фехтования. Повинуясь вашему гению, Арсентьев охотно выписал из столицы господина Фалька. Тем самым вы убили двух зайцев. Во-первых, выиграли время и заставили помещика томиться и сгорать от нетерпения. Во-вторых, позаботились о том, чтобы ваш исполнитель в достаточной степени овладел шпагой. Несмотря на то, что клинок предполагалось смазать ядом, Ефимову надлежало хотя бы оцарапать Дмитрия Афанасьевича. А это, согласитесь, надо еще суметь!
– Митя, был в полку первой саблей, господа, – с достоинством произнесла княжна Арсентьева, изо всех сил стараясь, что бы голос ее звучал ровно и не слишком сдавленно.
Пристав приложил руку к груди и слегка поклонился, как бы соглашаясь с Софьей Афанасьевной и отдавая сказанному должное.
Тик-так, тик-так!
Напустив на себя нарочито сонный вид, Поликарпов продолжил:
– Время шло, князь маялся. А что бы нужная мысль окончательно созрела в лысоватой голове его сиятельства, вы, Алексей Алексеевич, спасибо хорошей памяти доктора Нестерова, разок-другой упомянули про императора Коммода, известного, всего прежде, тем, что он, будучи правителем большей части цивилизованного мира, не гнушался выступать на арене в качестве гладиатора. И даже снискал на этом поприще немалую славу! Ну, разве мог наш скучающий маньяк не клюнуть на такую удочку?
У Софьи чуть дрогнул уголок рта, ей было неприятно, что полицейский называл покойного брата маньяком и садистом. Однако все это было недалеко от истины, и она промолчала.
Тик-так, тик-так!
– И вот, когда задуманное почти удалось, происходит крайне неприятный инцидент! Иван Карлович случайно ранит Ефимова в процессе очередного занятия и, тем самым, выводит его из игры. Вам приходится немедленно принять меры! Ситуация патовая: затея с гладиаторским поединком в духе императора-безумца с треском провалилась, почуявший кровь князь в бешенстве и мечется, точно лев, лишенный законной добычи. Казалось бы, месяцы кропотливого труда пошли насмарку, но вы, милостивый государь, не из тех, кто легко сдается и признает поражение! Неудачу вы ловко обернули в преимущество, падение превратилось в подъем.
Где-то в глубине дома протяжно завыла собака по кличке Заноза. Несчастное животное, лишившись хозяина, словно обезумело: рычало и кидалось на каждого, за исключением Софьи Афанасьевны. Пришлось закрыть верную псицу в одном из чуланов.
– Слышите? Сие есть сигнал перейти, наконец, ко второму акту нашей драматической пьесы. Назовем его: "Убийство на подмостках", – хохотнул Поликарпов, не обратив ни малейшего внимания на полный страдания взгляд молодой княжны.
– Давайте резюмируем. Мизансцена выстроена безукоризненно. Арена готова, химикат для клинков припасен, гладиатор найден, почти обучен, и, что самое главное, его сиятельство князь пребывает в волнительном, правильном, томлении и жаждет крови. И вдруг сцену покидает один из ведущих актеров. Ефимов. Прямо перед премьерой! Казалось бы, все кончено, суши весла. Спектакль окончен. Однако наш с вами профессор смело рискует и меняет план буквально на ходу. В последний момент отдает роль главного исполнителя, сиречь "козла отпущения", Ивану Карловичу. Организовывает дуэль. И ему это блестяще удается, но какой ценой?
– Ценой жизни Константина Вильгельмовича Вебера, – сказал вдруг досель молчавший Фальк, но из-за разбитых губ и расшатанных зубов у него получилось: "фыной вывни".
Поликарпов виновато улыбнулся.
– А вы молодцом, ваше благородие! Стало быть, не отшибли вам разум мои дуболомы. Уж не серчайте, батюшка, не серчайте-с!
– Что это значит, ценой жизни? – немедленно уточнила Ольга Каземировна.
Полицейский развел руками.
– Костя был одновременно и служителем закона, и другом усопшего князя. С одной стороны, он сквозь пальцы глядел на… эмм… не вполне невинные забавы господина Арсентьева, с другой – никогда бы не позволил состояться дуэли. Простите меня за грубость, но уморить одного-двух крепостных, которых после традиционно объявят беглыми – совсем не одно и то же, что заколоть на дуэли свободного человека! Особенно если речь идет об офицере Его Императорского Величества. Пусть даже и в отставке. Бывших офицеров, как известно, не бывает! И позвольте напомнить, дамы и господа, что дуэли строжайше запрещены. Особенно теперь. Слишком уж большой резонанс получило дело одного небезызвестного вам поэта. Словом, Вебер обязательно бы уберег товарища от суда.
Тик-так, тик-так!
– Перейдем к деталям смертоносной импровизации. Наш профессор был вместе со всеми в саду за день до кончины Вебера, когда тот поведал окружающим о привычке курить вечерами трубку за старой баней. Той самой баней, господа, в которой, как известно, и квартировал Ефимов. После, уже решившись на убийство полицейского, Алексей Алексеевич виртуозно употребил полученную информацию. Воспользовавшись географической близостью двух интересующих его субъектов, он с помощью хитрости натравил одного на другого.
– Воля ваша, любезный государь, – набычился Холонев, – да только Тимофея ранили на следующее утро после той самой прогулки в саду. А стало быть, план, если только он и впрямь был таким, как вы его живописали, тогда еще не мог предусматривать устранение господина станового-пристава.
– Владимир Матвеевич, вам когда-нибудь приходилось слышать о заблаговременности? Любой здравомыслящий человек, согласитесь, имеет привычку запоминать нужные для него сведения, и хранить их, так сказать, до востребования. Даже вы.
Управляющий побагровел и чуть приподнялся над столом, грузно опершись на него руками.
– Ну, знаете… в иных обстоятельствах…
– Слава Богу, сейчас не иные обстоятельства, потому не нужно вскакивать со стула, господин Холонев, и тем более сверкать глазами. Не то велю Шадрину вывести вас из гостиной, и о случившемся узнаете после-с. Из газет-с.
Как ни странно, угроза подействовала. Холонев опустился обратно, на обитое бархатом сиденье. Пугало с криво прорезанным ртом, подумала Ольга Каземировна, глядя на тщетные попытки приказчика выдавить из себя некое подобие улыбки.
Доктор, как всегда, выступил миротворцем.
– Полно, господа! Вы, ваше высокородие, говорили о хитрости, которую якобы применил господин Мостовой для того что бы поссорить Тимофея Никифоровича с Константином Вильгельмовичем.
– Вот-вот! Якобы… – простонал адъюнкт-профессор и скуксился. Он хотел сказать что-то еще, но не нашелся и махнул рукой, окончательно принимая вид несправедливо оговоренного человека, который считает, ниже своего достоинства пускаться в какие бы то ни было оправдания.
Частный пристав издевательски приподнял бровь.
– Ай-яй! Что же вы, господин преподаватель никак не признаетесь в содеянном? Почему упорствуете? Впрочем, пускай-с. Так оно даже "антирестнее".
Тик-так, тик-так!
– Хитрость, дорогой доктор, заключалась в том, что наш с вами лиходей догадался о готовящемся побеге Ефимова и его полюбовницы. Это было не трудно предположить, понимая положение раненного «гладиатора». Или, может, сам подбил молодых людей пуститься в это рискованное предприятие. Сие не суть важно. Главное, что оба, с позволения сказать, беглеца, в отличие от профессора, знать не знали об опасной близости Вебера. Один неосторожный шум, громкая речь, хлопок дверью и все… зверь любопытный близится на запах верной сыти. Далее вовсе просто. Убийце стоило только спрятаться неподалеку, выждать пока не начнется потасовка, а она, уверяю вас, обязательно бы началась, ведь речь идет о бегстве крепостной, незаметно подкрасться и нанести роковой удар. Вот только незачем было, Алексей Алексеевич, столь откровенно демонстрировать нам свое инфернальное мастерство. Ножевое ранение в взаправдашней драке никогда не бывает одно, как правило, жертва в пылу схватки получает с десяток проникающих отверстий, притом не смертельных и попросту истекает кровью. Поделюсь с вами опытом старого ищейки, дилетанты совершенно не чувствуют нанесенных ударов и поражают соперника снова и снова, пока тот не повалится им под ноги бездыханным телом. А тут просто какая-то дьявольская меткость! Ювелирная-с! Вас, уважаемый, в