пытался переписать содержимое «балалайки» на свой извращенный лад. Не тут-то было – «балалайка» была та самая, ее просто так не скрутишь. Но мешала какофония в голове сильно. Более того, Сапсан опасался за правильность работы стрельбового комплекса.
В общем-то, случай проверить работу оборудования не заставил себя долго ждать. В коридоре, идущем из технической зоны, куда выводил вентканал, появился Кречет. Что-то задержался, братец. Как положено, палить начал сразу, едва увидел цель, то есть его, Сапсана, одновременно из двух стволов, перекрывая пути к отступлению. Ничего, сами не лыком шиты, в «балалайке» такой же программный набор имеем.
Сапсан легко уклонился от двух полос пуль, несущих смерть, и скрылся за поворотом коридора. Кречет рванулся налево, ныряя в открытую дверь. Оттуда послышались крики, потом пальба, и все стихло. Плохо работает, дает себя увидеть. Или его тоже по «балалайке» этой дрянью отоварило? Скорее всего – странный сигнал глушил все цифровое оборудование в округе: свой раллер Сапсан больше не видел.
За спиной открылись двери, и оттуда рванули трое. Решили взять внезапностью – дурачье, им невдомек, что у него реакция раз в двадцать превосходит обычную человеческую. Сапсан даже не стал оборачиваться, выстрелил на слух. Два раза – двое стояли в ряд, так что пулю удалось сэкономить, в упор «дыродел» с легкостью прошивает тело насквозь.
Кречет высунулся и вроде бы получил очередь в лицо. Да нет, не стоит обольщаться, вряд ли он попал в братца. В правой руке «дыродел», в левой – «дрель». Лучше переменить руки – мало ли, какой фортель выкинет «балалайка», а правой Сапсан стрелял лучше.
На самом деле он не собирался убивать Кречета. Изменения, которые он внес в собственную программу, когда «Виктор Куцев» развалился, освободив незамутненный программой разум Сапсана, позволяли теперь самому решать собственную судьбу. Он больше не был всемогущим джинном, который, как ни крути, а все равно раб лампы. Никакой лампы у Сапсана уже не было. Программа выключится сразу по завершении операции, никаких хозяев он ждать не станет.
Он хотел наладить связь с Кречетом, попытаться уговорить его сотрудничать – они же братья, они всегда были способны понять друг друга. Даже в боевом режиме. Они могли бы стать хозяевами друг для друга, это не совсем то, что быть полностью свободным, но почти. Можно было бы навсегда забыть о битвах и крови, о том, кто они есть. Но непонятная цифровая атака внесла в планы Сапсана свои коррективы. Приходилось защищаться и стрелять в брата по крови. Он не мог поступить иначе.
Нужно осмотреться. Сапсан резко выскочил в коридор и тут же вернулся назад в укрытие. Как же, попадешь ты в меня, держи карман шире. Кречет среагировал мгновенно, но Сапсан уже успел уйти с линии огня.
Эта игра могла бы продолжаться часами. Но там, в коридоре, появился кто-то еще. Какой-то невысокий худой человечек, не очень точно, но уверенно тычущий «дрелью» в сторону предполагаемого противника.
Сапсан заметил, что Кречет с левой руки выпустил очередь в пришедшего, но тот успел спрятаться за подвернувшейся колонной. Хорошая, черт возьми, у парня реакция!
Тест-сигнал раллера. Наконец-то.
Бред какой-то. Похоже, компьютер совсем съехал с катушек. Сапсан отключился от сбесившегося раллера в последний момент – ломщик, накрывший местную сеть, пытался пролезть в его голову.
Из-за угла послышался визг «дрелей». Судя по направлению, это Кречет снял худенького бойца. Этот-то откуда взялся? Не слишком ли много охотников на одну небольшую лабораторию?
Да нет, тихо. Стало быть, Кречет не попал. Везунчик, братец промахивается редко. Или его эта муть, что из сети лезет, сбивает?
Сапсан прислушался. Ушами и «балалайкой». И понял, что стало тихо. Совсем тихо – и в сети, и в лабе. Ничего, никаких сигналов: в сети царила пугающая пустота, словно в стерилизованной ядерным взрывом пустыне. Атака ломщика завершилась столь же внезапно, как началась. И столь же бессмысленно. Тишина, только едва слышимый хруст чего-то битого на полу. Кречет.
«Дрель» или «дыродел»? Пистолет бьет прицельней. Сапсан аккуратно, чтобы не шуметь, положил «дрель» на пол и, вскинув пистолет, вышел из-за угла в коридор.
Рука сжала сетевой провод, готовая выдернуть его из раллера в любой момент. Беспроводное подключение он вырубил, как только понял, что началось то действо, которое он ждал. Бальдуччи не стал отключать свой раллер от сети, когда началось вторжение. Ему было интересно посмотреть, что они станут делать. В целом выторговать спасение для себя несложно – полная информация хранилась только в его компьютере, если ее уничтожить, останется последняя надежда – его голова. Никто не станет резать курицу, которая несет золотые яйца.
…Бальдуччи… Да какой он к черту Бальдуччи?! С этим именем теперь покончено навсегда. Осталось выбрать новое. Любое из тех четырех, что были готовы. Все легальное, никаких подделок – документы, «балалайки», легенда. Только нужно ли это?
Конечно, нужно. Зачем обманывать самого себя, делать вид, что на самом деле он не дряхлый старик, по которому могила плачет, а герой, способный сказать: «Я не стану жить под чужим именем». Он и свое-то, данное ему от рождения, сразу правильно не назовет.
А проект? Его последний проект? Часть данных он воплотил в той разработке, что хранилась внизу в саркофагах. Вернее, не воплотил – отработал, испытал технологии. Зачем пропадать экспериментальным образцам? Хотите неуязвимых бойцов, чтоб есть не просили, не уставали, да и вообще – казались бессмертными? Пожалуйста!
Взгляд упал на пробирку, стоявшую в отдельном штативе на столе. Внутри – ярко-желтая жидкость. Мутаген реального времени. Транскрибирует ДНК с введением изменений в геном. Отчего деревья живут долго? Оттого, что стоят на месте? Как бы не так. Скорость деления клеток у растений ничем не уступает таковой у животных. Почему тогда собака живет пятнадцать лет, а баобаб – несколько тысяч? А он нашел тот маленький кусочек, что давал деревьям возможность торчать из земли веками и горя не знать. Нашел и придумал, как внедрить его в свой, человеческий, геном, так, чтобы не стать деревом.
Удалось не сразу. Отрицательный результат – тоже результат. Особенно когда имеешь дело с военными. Получившиеся образцы он сумел довести до ума и совместить с информационными разработками. То, что вышло, – в саркофагах. Генавры. Важные внутренние органы дублированы, часть вообще отсутствует – измененному метаболизму не нужно столько метров кишечника, да и печень такого размера совершенно ни к чему. Хлорофилл в эпителии кожи и способность генавров отращивать корни – гордость их создателя. Сердце есть, но попробуй его найти, чтобы прострелить. Идеальные бойцы. Ни хрена не чувствуют и ни хрена не соображают. У них есть только приказ, его можно зашить в «балалайку» – идеальная модель для военных. Жаль только, что не успел закончить с Координатором – способность лидера управлять сразу несколькими десятками бойцов решала проблему не самого высокого интеллекта подопечных. И проблему подчинения это тоже снимало. Полностью. Хотя в этот раз с подчинением получилось много лучше, чем с Соколами.
На экране раллера Профессор видел все, что происходило в лаборатории. И в коридорах, и в сети. В «балалайку» посыпались вызовы. Все спешат сообщить, что в их подземелье начался ад. Самое для него место.
– Профессор… – прозвучал чей-то вопль и захлебнулся.
Кто там? Булимар. Жаль беднягу, похоже, ему свернули шею.
Профессор… Профессор – значит учитель. За долгие годы он привык к этому прозвищу. Именно прозвище. Был ли он профессором на самом деле? Кого он научил? Что оставит после себя? Уничтоженные лаборатории, трупы сотрудников и его проекты.
Он заметил возню в окрестностях лаборатории несколько часов назад. Самолеты, вертолеты, люди – слишком много, чтобы быть просто случайностью. Профессор сразу заподозрил, что здесь сойдутся несколько заинтересованных сторон. Если бы пришел кто-то один, это вполне можно было принять за случайность, а так шанс на внезапность они упустили.
Собственно, теперь вся эта кутерьма ничего не стоила. Неизвестные игроки – те, кто прислал письмо с предложением, – выполнили обещание. Спасение было, и оно готово к использованию. Совсем рядом.
Можно уйти прямо сейчас, но ему было интересно. И еще – необходимо запечатлеть захват – таинственные авторы послания просили именно об этом. Профессор в очередной раз подумал, что сам захват интересует этих людей в последнюю очередь. Их цель – было не позволить технологии выйти из стен лаборатории.
И в который уже раз пришла мысль, что вместе с ним технология в любом случае отсюда выйдет. Этот факт ставил обещанное спасение под вопрос. Только они не все знали. Хотя наверняка догадывались.
Охрана еще утром поинтересовалась, не стоит ли перевести лабораторию в режим осады: физическая блокировка входов, прекращение вещания сети, уход большей части сотрудников на нижний, менее комфортабельный, но надежно упрятанный уровень. Профессор сказал, что не надо. Жалел ли он о сказанном? Совсем немного, за четыре года он успел привязаться к этим людям, ему было жаль их. Но наука требует жертв, это доказал еще Джордано Бруно. И он готов идти на эти жертвы, поставив себя, впрочем, в списке на последнее место. Такова судьба: они все – лишь расходный материал. Мозг лаборатории – он, Профессор, и именно он ценен.
Захватчики все равно прорвали бы оборону. Рано или поздно. Этого и добивался Профессор. Теперь существовала только одна цель – не дать технологии уйти в мир, готовый разразиться войной в любой момент. Именно его изобретение сегодня могло стать тем лишним нейтроном, что запустит цепную реакцию разрушения, которую уже никто не сможет остановить.
Он успел рассмотреть двух вошедших бойцов. Сапсан и Кречет. Профессор улыбнулся – они его дети, они не смогут причинить вред собственному создателю. С выбором средств захватчики просчитались. Скорее всего, они просто не знали, с кем имеют дело – Профессор никогда не афишировал свое авторство проекта «Сокол», да и имя хозяина лаборатории, надо думать, широкой известности в мире не имело.