Игорь Суриков
СОКРАТ
художественное оформление, 2011
ЗНАКОМЫЙ И ЗАГАДОЧНЫЙ
Сократ… Наверное, трудно найти человека, который не слышал бы этого имени. Ведь оно принадлежит знаменитейшему, едва ли не самому известному из деятелей античной греческой культуры.
Сократ на первый взгляд кажется фигурой очень знакомой. О нем почти каждый хоть что-нибудь сможет сказать. В первую очередь, конечно, вспоминают о том, что он — философ, мудрец. В этом смысле само имя Сократа, можно сказать, стало нарицательным, воспринимается как некий символ мудрости. И вполне закономерно: Сократ действительно входит в число крупнейших представителей мировой философии, тех, кто в наибольшей степени повлиял на ее развитие, прокладывая новые пути в «лабиринтах мысли».
Многим известно также, что Сократ жил и учил в Афинах — самом прославленном и блистательном городе Древней Греции, причем именно тогда, когда сами Афины находились в зените своего процветания, украшались великолепными памятниками искусства, подобно магниту притягивали интеллектуалов из самых разных мест. «Школой всей Эллады» назвал Афины того периода другой их выдающийся уроженец — Перикл, государственный деятель, вошедший в историю как автор того самого «афинского чуда» (Фукидид. История. II. 41.1)[1]. Афиняне в классическую эпоху (V–IV века до н. э.) впервые в мире создали политическую систему развитой демократии. В условиях этой демократии и протекала деятельность Сократа.
Да и оборвалась его жизнь по воле господствовавшего в государстве народа, демоса. Об этом тоже многие знают; не случайно. когда произносишь «Сократ», часто в памяти сразу же невольно всплывает: «цикута». Смертельный яд, приготовлявшийся из одноименного растения и служивший в античности для казни преступников. Сократ и цикута столь прочно ассоциируются потому, что философу выпала на долю именно такая судьба: народный суд демократических Афин приговорил его к смерти, и приговор был приведен в исполнение.
Известны лаже людям, не занимавшимся специально античностью. и многие черты внешности Сократа, его образа жизни. Припомнят о том, что был он неказист собою, крайне неприхотлив в быту (недаром его нередко называли «босоногим мудрецом»), по стилю поведения — некий экстравагантный чудак, удивлявший современников. Припомнят, конечно, и то, что Сократ имел жену Ксантиппу, чей на редкость сварливый нрав вошел в поговорку…
Одним словом, Сократ, повторим, — фигура вроде бы знакомая. о которой довольно много знает даже неспециалист. О нем пишутся романы, ставятся пьесы, снимаются фильмы. Но это — одна сторона медали. Другая же — в том, что Сократ один из самых загадочных исторических персонажей.
В этом-то и загвоздка. Обычно таинственными кажутся те личности из прошлого, о которых почти ничего не известно. О Сократе сохранилось столько разнообразных сведений (мало о ком из древних греков известно больше), но от этого он не перестает оставаться загадкой.
Как правило, чем больше мы узнаем о человеке, чем яснее становится его жизненный путь, тем меньше для нас остается непонятного. Возьмем для сравнения Цицерона нотой причине, что он, как и Сократ, тоже у всех на слуху. Один просто слышал это имя. Другой знает, что Цицерон — великий римский оратор. Третий может сообщить о нем кое-какие факты. Четвертый (допустим, ученый, долгие годы занимавшийся Цицероном) способен реконструировать его жизнь в деталях, на некоторых отрезках — с точностью чуть ли не до дня. Это возможно потому, что сохранился обширный сборник писем Цицерона, которые он писал родным и близким. В общем, чем тщательнее изучаешь его биографию — тем меньше остается в ней белых пятен.
Как ни странно, с Сократом — всё наоборот. Чем пристальнее в него всматриваешься — тем хуже его понимаешь. И в какой-то момент осознаешь, что этот афинянин, с иронической усмешкой посматривавший на окружающий мир, загадочен не из-за недостатка информации о нем, а, по существу, сам по себе. С ним связаны сплошные парадоксы.
И вот первый парадокс: Сократ — философ, одна из ключевых фигур в истории философии. Философы, к какому бы направлению и к какой бы манере мышления они ни принадлежали — будь то Платон или Аристотель, Кант или Гегель, Ницше или Хайдеггер, — всегда излагают свои учения в письменной форме, пишут и издают труды. Да и как иначе донести идеи до людей? И возможно ли вообще представить философа (тем более — великого философа), который никогда ничего не написал? Оказывается, один такой пример все-таки есть, и это именно Сократ[2]. Свои мысли он высказывал исключительно в устной форме.
Судя по всему, это была его принципиальная позиция. Он формировался как личность в те годы, когда в Афинах происходил процесс перехода от устного к письменному слову{1}. Письменность, только недавно начавшая распространяться в широких кругах граждан, воспринималась как некое новшество и — при общем консервативном настрое жителей античных государств — вызывала у многих недоверчивое, подозрительное отношение.
Сократа, конечно, никак не упрекнешь в закоснелом консерватизме; напротив, как мы увидим далее, это было именно то, против чего он всю жизнь боролся. И тем не менее его отношение к письменной культуре было достаточно сложным; мыслитель прекрасно видел не только плюсы, но и минусы, которые она с собой несет.
Вот как сам Сократ говорит об этом своему молодому другу и ученику Федру (Платон, Федр. 275 а слл.). Он, как с ним часто случалось, прямо на ходу придумывает историю, несущую глубокий смысл, и рассказывает ее собеседнику. Некий египтянин Тевт (тут, наверное, отразилось воспоминание о Тоте, древнеегипетском боге мудрости) изобрел знаки письменности, показал их фараону и спросил его мнения. Царь же ответил: «В души научившихся им они (письмена. — И. С.) вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать они станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а для припоминания. Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми трудными для общения; они станут мнимомудрыми вместо мудрых».
И дальше Сократ продолжает уже от себя: «Значит, и тот, кто рассчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и кто в свою очередь черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и прочно сохраняется там на будущее, — оба преисполнены простодушия… В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходной с живописью: ее порождения стоят, как живые, а спроси их — они величаво и гордо молчат. То же самое и с сочинениями: думаешь, будто они говорят как разумные существа, но если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же. Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде — и у людей понимающих, и равным образом у тех, кому вовсе не подобает его читать, и оно не знает, с кем оно должно говорить, а с кем нет. Если им пренебрегают или несправедливо его ругают, оно нуждается в помощи своего отца, само же не способно ни защититься, ни помочь себе… Что же, не взглянуть ли нам, как возникает другое сочинение, родной брат первого, и насколько оно по своей природе лучше того и могущественнее?.. Это то сочинение, которое по мере приобретения знаний пишется в душе обучающегося; оно способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать».
Эти слова Сократа сохранены его гениальным учеником — Платоном. В целом пет полной ясности, насколько тот образ «босоногого мудреца», который воссоздает Платон в своих произведениях, соответствует реальной личности Сократа. Это очень серьезная научная проблема, о которой еще будет подробно говориться ниже. Ни, кажется, можно с уверенностью утверждать, что именно в процитированном месте Платон достоверно излагает мысли своего учителя.
Итак, мотивы, по которым Сократ не писал философских или каких-либо иных трудов, тут очень ярко и талантливо аргументированы. Кое с чем из сказанного даже и поныне можно согласиться. Письменность ухудшает память, говорит Сократ, она вселяет в людей мнимую мудрость, то есть ложную уверенность в собственной эрудиции, при том что на самом деле эрудиция эта поверхностна; с письменными произведениями невозможно столь же полноценное общение, как с живыми людьми, — они не могут ответить на вопросы, рассеять то или иное недоумение читателя…
В этом — весь Сократ! Для него философия была постоянным диалогом, непрекращаюшимся процессом совместного поиска истины. Спор участников этого процесса обязательно приводит к тому, что за время разговора позиции каждого неоднократно переменятся. В этом методе совершенно нет догматизма. И по сравнению с ним любое записанное и изданное сочинение неизбежно становится более догматичным, поскольку оно уже зафиксировано и неизменно. Сократу гораздо милее живое общение учителя с учеником. Наверное, неуютно жилось бы этому философу в нашем современном мире, когда устное общение все больше сводится к минимуму, а учатся в основном по книгам…
Философ, никогда ничего не писавший, — этот феномен не может не порождать некий дискомфорт у историков философии: все-таки слишком уж это необычно. И поэтому иногда ставится вопрос: да правомерно ли вообще называть Сократа философом? Так, крупный отечественный ученый И. Д. Рожанский пишет а Сократе: «…Он, скорее, был народным мудрецом, образ жизни и поведение которого производили не меньшее впечатление, чем содержание его высказываний»