Сократ, однако, и в подобной — далеко не самой выигрышной ситуации проявил мужество высшей пробы. Подтверждает это, во-первых, Лахет — полководец, сражавшийся при Делии бок о бок с Сократом и имевший возможность оценить его поведение (Платон. Лахет. 181 b). Подтверждает, во-вторых, и Алкивиад, тоже участник битвы:
«Особенно же стоило посмотреть на Сократа, друзья, когда наше войско, обратившись в бегство, отступало от Делия. Я был тогда в коннице, а он в тяжелой пехоте. Он уходил вместе с Лахетом, когда наши уже разбрелись. И вот я встречаю обоих и, едва их завидев, призываю их не падать духом и говорю, что не брошу их. Вот тут-то Сократ и показал мне себя с еще лучшей стороны, чем в Потидее, — сам я был в меньшей опасности, потому что ехал верхом. Насколько, прежде всего, было у него больше самообладания, чем у Лахета. Кроме того, мне казалось, что и там, так же как здесь, он шагал, говоря твоими, Аристофан, словами, «чинно глядя то влево, то вправо», то есть спокойно посматривал на друзей и на врагов, так что даже издали каждому было ясно, что этот человек, если его тронешь, сумеет постоять за себя, и поэтому оба они благополучно завершили отход. Ведь тех, кто так себя держит, на войне обычно не трогают, преследуют тех, кто бежит без оглядки» (Платон. Пир. 220 с слл.).
Напомним, что среди участников диалога Платона «Пир» — комедиограф Аристофан, осмеявший Сократа в своих «Облаках». В речи Алкивиада присутствует даже цитата из этой пьесы, но, разумеется, приведены эти слова с противоположной целью — восхвалить «босоногого мудрена».
Тут, возможно, необходимы некоторые пояснения относительно специфики боя в античности. Сила гоплитских армий была в их сплоченности. Если такое войско обращалось в бегство, то строй, естественно, ломался и перед противником открывалась прекрасная возможность для преследования и резни. Гоплит в своем тяжелом вооружении не мог передвигаться быстро и был прекрасной мишенью для нападения. Большая часть жертв в гоплитских сражениях приходилась именно на такие случаи. Единственным способом уцелеть было не поддаться панике, сохранять выдержку, но как раз это-то и трудно! Сократу же с его невозмутимым спокойствием это вполне удалось, и враги не решились атаковать его.
Плутарх, излагая тот же эпизод, вновь следует Платону: «…После битвы при Делии, когда афиняне обратились в бегство, Алкивиад, верхом на коне, заметил Сократа, отступившего с несколькими товарищами пешком, и не проскакал мимо, но поехал рядом, защищая его, хотя неприятель жестоко теснил отходивших, производя в их рядах тяжелые опустошения» (Плутарх. Алкивиад. 7).
Что же касается третьей кампании, в которой участвовал Сократ, она имела место в 422 году до н. э.? Это — известная битва при Амфиполе, та самая, в которой пали Клеон и Брасид. О каких-либо эпизодах сражения, связанных с Сократом, в источниках не сообщается, упоминается лишь сам факт его присутствия в афинском войске в это время. В исследовательской литературе, надо сказать, порой высказывается мнение, согласно которому сам факт вымышлен и Сократ под Амфиполем не был. Однако для подобного скептицизма нет серьезных оснований{193}. Как мы видели, сам Сократ в своей защитительной речи упоминает о своем участии именно в трех походах; Амфиподь в его перечне фигурирует вместе с Потидеей и Делием. Какой бы смысл ему было вдруг сказать неправду? Особенно учитывая, что выступал он перед своими соотечественниками и современниками, перед людьми, на глазах которых проходила его жизнь. Ими была бы немедленно уличена попытка приписать себе несуществующие заслуги. Да и зачем было предпринимать такую попытку? У Сократа вполне хватало заслуг реальных.
После Никиева мира, насколько можно судить, Сократа больше не призывали в армию. Удивляться не приходится: он уже перешагнул полувековой рубеж.
Дела же в полисе развивались следующим образом. Все выше поднималась звезда Алкивиада. Теперь именно он стал главным противником умеренного и осторожного Никия. Никий выступал как миротворец — Алкивиад, наоборот, призывал к возобновлению войны.
В 415 году до н. э. Алкивиад выдвинул инициативу самой крупномасштабной за все время Пелопоннесской войны операции Афин — морской экспедиции на Сицилию. Планы полководца предусматривали ни больше ни меньше, как полное завоевание этого огромного острова и прежде всего взятие крупнейшего из сицилийских городов — Сиракуз. Сиракузы были сильным демократическим полисом, по величине и военной мощи лишь немного уступали самим Афинам, при этом поддерживали тесные связи со своей метрополией — Коринфом.
Овладение Сицилией, как считал Алкивиад, решит все стратегические задачи афинян: обеспечит им гегемонию в Греции, обезвредит Пелопоннесский союз. При этом казалось, что операцию удастся осуществить, избежав вмешательства Спарты. Ведь условия Никиева мира непосредственно не нарушались: сицилийские полисы не были членами Пелопоннесского союза.
Тщетно пытался Никий противодействовать замыслам Алкивиада, убеждая афинский демос в том, что попытка захвата Сицилии — авантюра, обреченная на провал. Доводы его соперника звучали убедительнее. Ведь молодой полководец обещал согражданам, победив на Сицилии, повести их дальше — и на Карфаген, и на Италию…
В конце концов, народное собрание приняло постановление о начале экспедиции, о подготовке для нее мощного флота и армии вторжения. Во главе вооруженных сил были поставлены в ранге стратегов инициатор всего предприятия Алкивиад, а также — решение парадоксальное, но вполне в духе афинской демократии, — его главный оппонент Никий, который, очевидно, должен был сдерживать чрезмерное рвение своего энергичного коллеги.
Сократ же, как упоминалось выше в связи с проблемой демония, занимал в «сицилийском вопросе», насколько можно судить, более чем осторожную позицию, предсказывая грядущее поражение. Дни, предшествовавшие великому походу, были наполнены и другими неблагоприятными предзнаменованиями.
Незадолго до отплытия флота в Афинах было совершено религиозное преступление, омрачившее всеобщую эйфорию. Как-то ночью неизвестные лица изуродовали гермы — стоявшие на улицах и перекрестках города изображения бога Гермеса. Враги Алкивиада — в основном это были завидовавшие ему демагоги — обвиняли его и его сторонников в этом кощунстве. Кроме того, поступил донос, что в доме Алкивиада и под его руководством совершалось еще одно нечестивое деяние — пародировались Элевсинские мистерии, глубоко чтимый священный обряд.
Алкивиад настаивал на своей невиновности и требовал немедленного разбирательства дела в суде. Однако следствие затянулось, а тем временем огромная афинская армада, состоявшая из 136 кораблей, отбыла на запад. Но, как только флот прибыл к сицилийским берегам и начал там военные действия, Алкивиад был отозван в Афины на судебный процесс по делу о пародировании мистерий. Понимая, что его ожидает наказание и, возможно, даже казнь (поддерживавшее его войско было далеко, на Сицилии, а в городе набрали силу его недоброжелатели), самый талантливый и энергичный из афинских полководцев предпочел не возвращаться на родину. Он бежал и вскоре перешел на сторону Спарты. В Афинах его заочно приговорили к смерти, а имя его было проклято жрецами.
Сицилийская экспедиция продолжалась, но потеря Алкивиада фактически обезглавила ее. По иронии судьбы командующим афинскими силами остался Никий, убежденный в неизбежном провале всей операции. Что он мог сделать при таких пораженческих настроениях? Около двух лет Никий безуспешно и чрезмерно вяло осаждал Сиракузы. Сиракузяне обратились за содействием в Спарту, и лакедемонские власти, разорвав мир с Афинами, прислали на помощь осажденным отряд под командованием спартиата Гилиппа.
Гилипп проявил себя блестящим организатором. Он укрепил обороноспособность Сиракуз, поднял боевой дух их жителей и сумел нанести поражение пошедшему на штурм города афинскому войску. Не поправило дела Никия и прибывшее к нему подкрепление — еще 65 кораблей. После нескольких битв на суше и на море в 413 году до н. э. флот афинян оказался полностью разгромлен, а сухопутная армия, начавшая отступление от Сиракуз, настигнута и уничтожена. Сам Никий был взят в плен и казнен.
Поражение на Сицилии стало страшной катастрофой для Афин, подорвавшей их силы. Было потеряно около двухсот военных судов и десять тысяч гоплитов, то есть треть всего полисного ополчения. Часть афинских воинов погибла в сражениях, других обратили в рабство и отправили на сиракузские каменоломни. Кроме того, на окончившуюся полным крахом авантюру были напрасно потрачены огромные денежные средства.
Полностью оправиться от перенесенного потрясения «город Паллады» так и не смог. Сицилийская экспедиция стала переломным пунктом в ходе Пелопоннесской войны: отныне стратегическая инициатива перешла к Спарте. Внутренний голос Сократа опять не подвел его…
Участившиеся военные неудачи, бесспорно, вели к внутреннему кризису в Афинах, к кризису демократии. Особенно после страшного поражения на Сицилии многие граждане начали ощущать, насколько вредно засилье демагогов, по инициативе которых зачастую принимались опасные для полиса решения. Нарастание элементов охлократии, авантюристическая внешняя политика вождей государства — все это стало вызывать отторжение. Дошло до того, что от демократических принципов отшатнулись те слои населения, которые не столь давно были их главной опорой, — среднезажиточные крестьяне, служившие в войске в качестве гоплитов. В первой половине V века до н. э. именно эти люди внесли основной вклад в становление демократии, а теперь они видели, что от них мало что зависит, что тон в полисе задает «корабельная чернь». Да и перспективы продолжающейся войны представлялись безрадостными.
В Афинах нарастали олигархические настроения. Начали набирать силу сторонники примирения со Спартой. Да и вообще в идейной жизни царили растерянность и сумятица.
Спартанцы же после победы под Сиракузами ощутили радикальное изменение ситуации и принялись развивать свой успех. По совету перешедшего к ним на службу Алкивиада, который, естественно, прекрасно знал все слабые места афинян, он и сменили тактику военных действий на суше. Периодические вторжения в Аттику оказались совершенно неэффективными, и поэтому в 413 году до н. э. войска Пелопоннесского союза захватили и укрепили на ее территории постоянный плацдарм — крепость Декелею к северу от Афин. Там был размешен спартанский гарнизон, и тем самым в Афинах под