держивалось постоянное напряжение. Ведь теперь эвакуированные в город крестьяне не могли на зиму возвращаться в свои деревни, как раньше.
Однако Спарта начала осознавать: в конечном счете исход войны будет решен не на суше, а на море. Им не удастся одержать окончательной победы, пока у них не появится флот, сопоставимый по размерам с афинским. А для создания такого флота спартанцам были необходимы очень большие денежные средства, которыми они, естественно, не располагали. За финансовыми субсидиями, которые требовались для постройки кораблей и содержания их экипажей, спартанские власти обратились к давним врагам эллинов — персидскому парю Дарию II и его сатрапам.
Персы, не сумевшие в свое время одолеть греческие государства открытым военным натиском, теперь действовали по отношению к ним, руководствуясь принципом «разделяй и властвуй». Естественно, Дарию была только на руку распря между Афинами и Спартой, которые ослабляли друг друга. Персия с готовностью предоставила Спарте значительную денежную помощь. В казну лакедемонян полилось персидское серебро, и уже в 412 году до н. э. сильный спартанский флот вышел в Эгейское море. Одним из его командиров был Алкивиад, который должен был обучать спартиатов тактике морской войны — ведь те были совсем неопытны в таких делах.
Алкивиад показал удивительное умение приспосабливаться к любым обстоятельствам. Куда девалась его былая любовь к роскоши? Он совершенно преобразился. Как рассказывает Плутарх, «чисто спартанскими привычками и замашками он окончательно пленил народ, который, видя, как коротко он острижен, как купается в холодной воде, ест ячменные лепешки и черную похлебку, просто не мог поверить, что этот человек держал когда-то в доме повара, ходил к торговцу благовониями или хоть пальцем касался милетского плаща» (Плутарх. Алкивиад. 23).
Однако и со спартанцами Алкивиад не ужился. Уже вскоре многие из них стали его завистниками и недоброжелателями. Случайно узнав, что в Лакедемоне зреют замыслы его физического устранения, Алкивиад бежал со спартанского флота. Некоторое время он подвизался при дворе персидского сатрапа Тиссаферна, управлявшего частью Малой Азии.
Тем временем полисы, входившие в Афинскую морскую державу, почувствовали резкое ослабление своего гегемона и стали один за другим поднимать восстание и переходить на сторону пелопоннесцев. Вышли из союза с Афинами Хиос, Милет, города Эвбеи… Растерянные после сицилийской катастрофы афиняне ничего не могли поделать. Нужно было время, чтобы восполнить понесенные потери. К тому же ведь теперь в Эгеиде действовал спартанский флот, поддерживавший отпавших афинских союзников.
К 411 году до н. э. держава почти полностью распалась, поступления фороса прекратились, а это серьезно ударило по финансам Афин. Кроме того, был утрачен контроль над Черноморскими проливами, по которым в Аттику поступал хлеб.
Однако «город Паллады» был еще достаточно силен, чтобы снарядить новый флот взамен погибшего при Сиракузах и направить его на усмирение непокорных союзников. Афиняне отнюдь не собирались сдаваться; они настраивались на продолжение борьбы.
Но тут в дополнение к внешним трудностям пришли внутренние. Зашатались сами основы афинской демократии. Пошли разговоры о том, что народовластие приобрело слишком уж крайний, радикальный характер, что не худо было бы ограничить его, отодвинуть от управления беднейших граждан, «корабельную чернь». Спарта потому и одерживает победу за победой, говорили сторонники этой точки зрения, что в ней нет такой свободы и распущенности, как в Афинах…
Подняли голову антидемократические политические группировки — гетерии. Они существовали в Афинах и раньше, но теперь они взяли прямой курс на свержение существующего государственного устройства и на установление олигархии. Кроме того, несколько десятков действовавших в Афинах небольших гетерий начали объединяться, чтобы успешнее бороться с демагогами. А вместе они представляли собой серьезную силу.
Первый шаг к ограничению демократии был сделан сразу после поражения на Сицилии. Афиняне учредили чрезвычайную коллегию, состоявшую из десяти специальных должностных лиц — пробулов. Пробулами стали самые авторитетные граждане, в основном пожилого возраста (в их числе, например, драматург Софокл, которому было в то время более семидесяти лет), причем, как видим, не обязательно профессиональные политики). Их полномочия были очень широки. Новые магистраты рассматривали все государственные дела перед их представлением в Совет Пятисот и народное собрание. Тем самым демос уже не был столь же полновластен и бесконтролен, как раньше.
В 411 году до н. э. при содействии пробулов олигархические гетерии осуществили в Афинах государственный переворот. Произошло это следующим образом. Афинский флот под командованием стратегов находился на военной базе на острове Самос. Стратеги, узнав, что Алкивиад больше не со спартанцами, решили вновь переманить этого выдающегося полководца на свою сторону. В условиях дефицита талантливых лидеров это действительно было бы хорошим подспорьем для Афин.
Алкивиад соглашался возвратиться, но ставил условие: в государстве должна быть ликвидирована та «охлократия», которая приговорила его к смерти. Эмиссары от флота отправились в Афины и стали вести там агитацию за изменение политической системы, за отмену демократического правления. Они призывали к восстановлению «отеческого» государственного устройства, то есть такого, которое было до всех демократических реформ.
Олигархи всячески склоняли граждан на свою сторону, не останавливались перед запугиванием и даже перед устранением противников. Так, был тайно убит демагог Андрокл, возглавлявший в ту пору демократическую группировку. Такая же судьба постигла и другого видного демагога — Гипербола, который в тот момент находился во временной опале и жил на Самосе.
В конце концов народное собрание под давлением гетерий приняло официальное решение об уничтожении демократии. Таким образом, переворот свершился мирным путем, без кровопролитий. Был создан новый высший орган управления — олигархический совет, состоявший из четырехсот человек. Поэтому утвердившийся в 411 году до н. э. в Афинах режим в науке обычно называют режимом Четырехсот.
Все было сделано для того, чтобы отстранить самых бедных граждан от управления полисом. Отменили столь типичную для демократии плату за исполнение должностей, так что теперь их могли занимать только состоятельные граждане, как и во всех олигархических государствах. А самое главное — гражданский коллектив Афин был ограничен до пяти тысяч человек. Много это или мало? В Периклов век жителей Аттики, пользующихся гражданскими правами, было более сорока тысяч. После потерь в ходе Пелопоннесской войны их количество, естественно, значительно уменьшилось, но и теперь составляло около двадцати пяти — тридцати тысяч. Иными словами, при новом строе большинство граждан были лишены своего статуса. В число пяти тысяч вошли богатые и зажиточные афиняне, не ниже средних крестьян, служивших в войске как гоплиты. Только они могли отныне участвовать в работе народного собрания. А те, кто был беднее, кто составлял собой ту самую «корабельную чернь», оказались полностью отсечены от политической жизни.
В каких-то отношениях как будто бы претворялась в жизнь сократовская политическая программа. Отношение самого Сократа к новому режиму неизвестно; не похоже, что оно было резко отрицательным. Во всяком случае, одним из организаторов и видных лидеров переворота 411 года до и. э. являлся Ферамен, близкий к Сократу человек. Впрочем, в правительстве Четырехсот вскоре стали играть «первую скрипку» более радикальные олигархи во главе с софистом Антифонтом.
«Урезанную» экклесию из пяти тысяч они собирать не спешили, предпочитая решать все дела собственной властью. Ферамену, стороннику умеренной олигархии, установившиеся порядки представлялись слишком жесткими и суровыми, близкими к тирании, и он пытался бороться с особенно экстремистскими действиями Четырехсот.
Олигархи вовсе не были намерены продолжать войну со спартанцами. Напротив, вскоре после своего прихода к власти они направили в Спарту посольство и повели переговоры о скорейшем заключении мира, причем изъявляли готовность идти на очень серьезные уступки. Эта откровенно проспартанская направленность режима Четырехсот очень быстро полностью подорвала его популярность в среде афинян.
С самого начала олигархическому правительству решительно отказался подчиняться афинский флот, стоявший на Самосе. Моряки отстранили от власти своих стратегов, признавших режим Четырехсот, и избрали на их место новых, из своей среды, среди которых самую видную роль играл Фрасибул — решительный сторонник народовластия. Получилось так, что существовало одновременно два афинских правительства, враждебных друг другу: олигархическое в самом городе и демократическое на Самосе.
Очень интересный факт: первое, что сделали демократы, руководившие флотом, — вступили в переговоры… с тем же Алкивиадом. Очевидно, все понимали, что в сложившихся тяжелых условиях только его таланты смогут спасти государство. Алкивиад, поняв, что с олигархами договориться ему не удастся. принял сторону демократии и прибыл на Самос. Моряки тут же избрали его стратегом, и он возглавил военно-морские силы Афин. При этом официально он по-прежнему считался преступником, приговоренным к смерти!
Да и в самой Аттике режим Четырехсот, просуществовав лишь четыре месяца, утратил всякую поддержку гражданского коллектива. Этим воспользовался Ферамен, возглавив движение за свержение этого режима. Его усилия увенчались успехом: в ходе нового переворота Четыреста были отстранены от власти, их главари (и прежде всего Антифонт) преданы суду и казнены. Власть реально перешла в руки пяти тысяч граждан: на смену крайней олигархии пришла умеренная.
Тот строй, который утвердился теперь в Афинах, заслужил одобрение со стороны многих древнегреческих политических теоретиков. Фукидид характеризует его так: «Этот государственный строй (по крайней мере в ранний период) представляется самым лучшим