(2) — Да, клянусь Зевсом, — отвечал Исхомах, — он не должен касаться хозяйского добра, не должен воровать. Ведь если тот, кто собирает плоды полей, осмелится тащить их столько, что оставшееся количество не будет оправдывать расходов на эту работу, какой толк будет от земледелия под его управлением?
(3) — Так и этой честности учить ты берешься? — спросил я.
—Конечно, — отвечал Исхомах, — однако не все склонны, как я нахожу, прислушиваться к этому учению. (4) Но я все-таки пробую направлять слуг на путь честности: для этого беру кое-что из законов Драконта[458], кое-что из законов Солона. Мне кажется, и эти мужи издавали многие законы с намерением учить такой честности. (5) Так, в законе сказано: «Наказание за кражу: пойманный на месте преступления подвергается лишению свободы, а оказывающий вооруженное сопротивление осуждается на смертную казнь»[459]. Очевидно, стало быть, что законодатели хотели этим законом сделать для бесчестных людей бесполезной позорную страсть к наживе. (6) Так вот я, применяя некоторые статьи из этих законов и кроме того еще некоторые из царских[460], стараюсь внушить слугам честность по отношению к тому, что у них на руках. (7) Наши законы лишь определяют наказания для виновных, а царские не только наказывают бесчестных, но и награждают честных: поэтому, видя, что честные становятся богаче бесчестных, многие, несмотря на свое корыстолюбие, твердо держатся правила избегать бесчестных поступков. (8) Когда же я замечу, что кто-нибудь, несмотря на хорошее с ним обращение, все-таки имеет поползновение к бесчестным поступкам, того как неизлечимого корыстолюбца я сейчас же отрешаю и от должности. (9) Когда, напротив, я замечу, что кто-нибудь стремится быть честным не из-за одной выгоды, доставляемой честностью, но желает и похвалы от меня, с тем я обращаюсь уже как со свободным, не только обогащая его, но и уважая как человека прекрасного и хорошего. (10) Тем, по-моему, Сократ, отличается человек честолюбивый от корыстолюбивого, что он готов ради похвалы и уважения и трудиться, где нужно, и подвергаться опасностям, и воздерживаться от позорной наживы.
Глава 15[Необходимость изучать земледелие]
(1) — Когда ты внушишь человеку доброжелательное к тебе отношение и заботу о том, чтобы способствовать твоему благу, а сверх того дашь ему знание, как исполнять какую работу с большей пользой, да еще сделаешь его способным властвовать и в довершение всего этого он будет радоваться не меньше тебя самого, представляя тебе обильный и своевременный урожай, я уж не буду больше спрашивать, не нужно ли такому человеку иметь еще какие качества: при таких достоинствах, мне кажется, он был бы уже превосходным управляющим. Но не оставь без разъяснения, Исхомах, — сказал я, — тот вопрос, которого мы в своей беседе коснулись лишь слегка.
(2) — Какой это? — спросил Исхомах.
—Ты сказал, — отвечал я, — что очень важное дело научиться, как исполнять какую работу; иначе, говорил ты, и от заботливости нет никакого толку, если не знаешь, что надо и как надо делать.
(3) Тут Исхомах сказал:
—Ты просишь меня теперь изложить тебе самую технику земледелия, Сократ?
—Да, — отвечал я, — вероятно, она-то и есть причина того, что знающий бывает богат, а незнающий, несмотря на большой труд, живет в бедности.
(4) — Сейчас, Сократ, ты услышишь, — сказал он, — как это занятие человеколюбиво. Если земледелием заниматься очень приятно, если оно в высшей степени полезно, прилично, любезно и богам и людям, если к тому же очень легко ему научиться, разве оно не благородное занятие?[461] А благородными, как известно, мы называем и животных, которые красивы, велики, полезны и в то же время ласковы к человеку.
(5) — Из твоего разъяснения, Исхомах, — сказал я, — кажется, я понял в достаточной степени, как следует учить управляющего: я понял, как, согласно твоему указанию, надо привязать его к себе, сделать заботливым, способным к власти, честным. (6) Но что касается твоего замечания, что для успешного занятия земледелием надо выучиться также тому, что, как и когда следует делать, этого вопроса, кажется, мы коснулись в нашей беседе лишь слегка. (7) Это все равно, как если бы ты сказал, что для уменья записывать речь и читать написанное надо знать азбуку. Услышав это, я услышал бы только, что надо знать азбуку; но оттого, что я буду знать это, думается мне, я не буду нисколько более знать азбуку. (8) Точно так же и в данном случае: для умелого занятия земледелием надо знать его, в этом ты меня легко убедил; но оттого, что я знаю это, я знаю нисколько не более, как надо обрабатывать землю. (9) Нет, если бы мне вздумалось сейчас обрабатывать землю, то, кажется мне, я был бы в положении врача, который посещает больных и осматривает, но не знает средств, помогающих больным. Так вот, чтобы мне не быть в таком положении, научи меня самому делу земледелия.
(10) — Нет, Сократ, — сказал Исхомах, — земледелию не так трудно научиться, как другим занятиям, при изучении которых ученик дойдет до изнеможения раньше, чем будет зарабатывать на хлеб. Нет, стоит тебе посмотреть, как работают, а отчасти даже только послушать об этом, и ты сейчас же поймешь настолько, что сможешь даже учить других, если захочешь. Да я думаю, что ты много понимаешь в земледелии, сам того не замечая. (11) Все знатоки почему-то скрывают самое важное в своем деле; а земледелец, отлично сажающий деревья, будет очень рад, если на него смотришь; точно так же и отлично сеющий; и когда спросишь о чем-нибудь, что хорошо сделано, он не скроет от тебя, как он это сделал. (12) Таким образом, Сократ, земледелие, как видно, даже облагораживает характер человека, занимающегося им.
(13) — Прекрасное вступление, — сказал я, — оно не лишает слушателя охоты задавать дальнейшие вопросы! Но если земледелию так легко научиться, то тем более ты должен рассказать мне о нем: тебе не зазорно объяснять такие мелкие вещи; гораздо скорее мне стыдно не знать их, тем более если они полезны.
Глава 16[Почва и обработка ее]
(1) — Так вот, Сократ, — сказал Исхомах, — прежде всего я хочу доказать тебе, что нетрудно то, что называют самым сложным в земледелии люди, излагающие очень подробно его основы, но на деле им не занимающиеся. (2) Именно, говорят они, для успешной обработки земли прежде всего надо знать свойства почвы.
—И правильно говорят, — заметил я. — Кто не знает, что может земля производить, не может знать, думаю, даже и того, что надо сеять, какие деревья сажать.
(3) — Так, и при взгляде на чужой участок земли, — сказал Исхомах, — можно понять, что может производить земля и чего не может: стоит посмотреть на хлебные злаки и на фруктовые деревья. А когда поймешь это, бесполезно уже спорить с богом: как ни старайся сеять и сажать что тебе нужно, все-таки будешь иметь припасов не больше, чем сколько земля захочет родить и вырастить. (4) А в случае, если по нерадению хозяев она не может показать свойственную ей силу, часто можно бывает по соседнему участку составить о ней более верное представление, чем путем расспросов у соседнего владельца. (5) Да и пустуя, она все-таки показывает свои качества: земля, производящая дикие растения в прекрасном виде, может при уходе производить и садовые растения прекрасные. Таким способом качество почвы могут различать и люди, не имеющие никакого понятия о земледелии.
(6) — Ну, насчет этого, Исхомах, — отвечал я, — как будто я уже достаточно успокоился: из боязни не узнать свойства почвы мне нет надобности отказываться от земледелия. (7) Да, я вспомнил рыбаков: хотя их удел — море, и они не останавливаются для осмотра полей и не замедляют своего шага, тем не менее, когда они идут через поля и видят там плоды, то нисколько не затрудняются высказать свое мнение о земле, какая хороша и какая плоха. Одну они хулят, другую хвалят и вот, как вижу, они по большей части высказывают о хорошей земле совершенно то же мнение, как и люди, опытные в земледелии.
(8) — Так с чего же, Сократ, — спросил он, — начать мне напоминание[462] тебе о земледелии? Ведь очень многое из того, что я буду говорить тебе о способах земледелия, я уверен, ты уже знаешь.
(9) — Мне кажется, Исхомах, — отвечал я, — первое, чему я желал бы научиться (ибо учиться более всего свойственно философу), как обрабатывать землю, если бы мне это захотелось, чтобы получать очень большой урожай ячменя и пшеницы.
(10) — Знаешь ты, что для посева надо предварительно подготовить новь?[463]
(11) — Знаю, — отвечал я.
—Что, если бы мы начали пахать землю зимою? — сказал он.
—Нет, была бы грязь, — отвечал я.
—Ну а летом, как по-твоему?
—Тверда будет земля, — отвечал я, — плугом не вспашешь.
(12) — Должно быть, весной, — сказал он, — надо начинать эту работу.
—Конечно, — отвечал я, — в это время года земля всего больше рассыпается при пахоте.
—И трава, переворачиваемая плугом, Сократ, — сказал он, — тогда уже доставляет удобрение земле, а еще не бросает семян, от которых могла бы вырасти вновь. (13) Думаю, и то еще ты знаешь, что для того, чтобы новь была хороша, надо очистить ее от сорных трав и как можно сильнее высушить на солнце.
—Конечно, — отвечал я, — и это, думаю, должно быть так.
(14) — А как ты думаешь, — спросил он, — можно ли это сделать лучше, чем если летом возможно чаще переворачивать землю?
—Вполне знаю, — отвечал я, — что сорные травы будут оставаться на поверхности и сохнуть от жара, а земля будет высушиваться солнцем всего лучше тогда, если ее среди лета в полдень пахать плугом.
(15) — А если люди, обрабатывая новь, будут копать землю лопатой, — спросил он, — не ясно ли, что и они должны отделять землю от сорных трав?