"На Бурхан-халдуне спас я (отсрочил) вместе с вами жизнь свою, подобную (жизни) вши (или: Бурхан-халдуном изблевана ...)
«Жалея одну лишь (единственно) жизнь свою, на одном-единственном коне, бредя лосиными бродами, отдыхая (городя) в шалаше из ветвей, взобрался я на Халдун. Бурхан-халдуном защищена (как щитом) жизнь моя, подобная (жизни) ласточки. Великий ужас я испытал. Будем же каждое утро поклоняться (ползком взбираясь) ей и каждодневно возносить молитвы. Да разумеют потомки потомков моих!» И сказав так, он обернулся лицом к солнцу, как четки повязал на шею свой пояс, за тесьму повесил на руку шапку свою и, расстегнув (обнажив) свою грудь, девятикратно поклонился солнцу (в сторону солнца) и совершил (дал) кропленье и молитву.]
III Разгром Меркитов. Наречение Темучина Чингис-Ханом
§ 104. Вскоре после этого Темучжин, вместе с Хасаром и Бельгутаем, отправился в Темный Бор на реке Тууле, к Кереитскому Тоорил Ван-хану и сказал ему: "Внезапно напали на нас три Меркита и полонили
жен и детей. Я пришел просить тебя, хан и отец, спасти моих жен и детей". – "Разве же я, – говорит Тоорил Ван-хан, – разве я в прошлом году не говорил тебе? Вот что сказал я тебе, помнишь, тогда, когда ты, в знак сыновней любви, облачал меня в соболью доху и говорил, что отцовской поры побратим-анда -все равно что отец тебе. Вот что сказал я тогда:
За соболью доху отплачу:
Твой разбитый народ сколочу,
Соберу, ворочу.
За соболью доху отплачу:
Разбежавшийся люд ворочу,
Полным счетом вручу.
Пусть все станет по местам:
Здесь-почетный; челядь -там".
Не так ли я сказал? А теперь и сдержу свое слово.
За соболью доху отплачу,
Всех Меркитов мечу я предам,
А Учжину твою ворочу.
За соболью доху отплачу:
Супостатов предам я огню и мечу,
А царицу твою ворочу.
["За твою соболью доху я соберу для тебя твой рассеянный улус. За черную твою соболью доху я соединю для тебя разлученных людей твоих. Так я говорил и прибавил: пусть же почечная часть идет к заду, а лопаточная (почетная) – к переду. Теперь же, по этим словам своим, в благодарность за соболью доху, я истреблю для тебя всех Меркитов дотла и спасу для тебя твою Борте-учжин. За черную соболью доху, предав огню всех без исключения Меркитов, доставим мы тебе твою Борте, возвратим ее тебе..."]
Пошли ты известие Чжамухе. Младший брат Чжамуха находится сейчас в Хорхонах-чжубуре. Я с двумя тьмами выступлю отсюда и буду правым крылом, а Чжамуха со своими двумя тьмами пусть будет левым крылом. Место и время встречи назначает Чжамуха!"-Так он сказал.
§ 105. От Тоорил-хана Темучжин, Хасар и Бельгутай вернулись домой, и уже из дому Темучжин послал к Чжамухе Хасара и Бельгутая, наказав им: "Вот как скажите анде моему Чжамухе:
„Ложе мое – воздух пустой,
Мы ль не единого рода с тобой?
Как же мы кровную месть совершим?
В сердце зияет глубокая рана.
Нам ли с тобою родство не охрана?
Как же свою мы обиду отмстим?".
["Ложе мое обращено в пустой воздух. Принадлежа к одной большой семье (родства), разве мы чужие с тобой? Как выместим свою месть? Лоно (грудь) мое ущерблено. Будучи кровной родней, чужие ли мы (друг другу)? Как же воздадим воздаяние свое?"]
Не только это наказывал он передать своему анде Чжамухе, но также и собственные слова Кереитского Тоорил-хана: «Памятуя, что л в свое время был облагодетельствован отцом Есугай-ханом, я буду блюсти дружбу. Со своими двумя тьмами я выступаю правым крылом. Пошли переговорить с младшим братом Чжамухой, не поднимется ли он со своими двумя тьмами. Место же и время встречи пусть назначит сам брат Чжамуха». Выслушав все это, Чжамуха сказал так: "Только услышал я про Темучжина,
Только услышал про друга-анду,
Что воздух пустой – его ложе,
Сердце мое заскорбело.
Только услышал про рану в груди,
Печень моя заболела.
Кровную месть мы свою совершим,
Меркит-Удуит и У вас истребим,
Милую сердцу Борте возвратим.
Правою местью своей отомстим:
Хаат-Меркитов огню предадим,
Ханшу спасем и домой возвратим.
Плещут чуть слышно попоны коней,
Гром барабанный на бой нас зовет
На Тохтоа, на зачинщика, в Бура-кеере.
Длиннотетивные луки волнуются рея.
На супостата, на Даир-усуна,-скорее.
Орхон с Селенгой где слилися, на остров Талхун.
Катится по ветру желтый бурьян.2
Чуть что – в тайгу, Хаатай-Дармала.
Ныне в степи Харачжи должен быть.
Двинемся ж дружно кратчайшим путем,
Бурный Хилок напрямки перейдем!
Пусть себе знатные бороды гладят...
Наши тем часом плоты свои ладят...3
На Тохтоа, на зачинщика-труса,
Бурей внезапною грянем.
В прах обратим и высоких и знатных4,
Жен и детей полоним.
Мы их святыни растопчем ногами5,
Целым народом в полон уведем".
["Когда я услыхал, что ложе его обратилось в пустой воздух, сердце (внутри) у меня заболело. Когда узнал я, что лоно его ущербили, печень у меня заболела. Отмщая жесть свою и истребив Удуитских и Увасских Меркитов, освободим свою Учжин-Борте. – Воздавая свое возмездие, предадим огню всех Хаат-Меркитов и ханшу Борте свою возвратим-спасем. Теперь, когда у нас похлопывают чепраки (попоны), когда гремят у нас барабаны, задира и трус Тогтога находится, должно быть, в степи Буура. Теперь, когда у нас волнуются длиннотетивные луки, вояка Даир-Усун находится,. должно быть, на острове Талхун-арал, у слиянья Орхона и Селенги. Теперь, когда но ветру развевается желтый полынь (перекати-поле), поскорее поспешающий в лес, Хаатай-Дармала находится, должно быть, в степи Харачжи. Теперь, когда напрямик мы пойдем поперек реки Килхо-пусть в это время будут богаты и благополучны их бороды! – Мы, связав плоты, перейдем. У того беспечного Тогтогая, обрушившись на него прямо через дымовое отверстие, на самое почетное у него налетим и впрах сокрушим. Женщин и детей в полон всех заберем; самое святое у него ногами потопчем, весь народ до конца истребим".]
§ 106. Чжамуха продолжал: "Вот что еще прошу вас передать анде Темучжину и старшему брату Тоорил-хану:
„А обо мне скажите, что я
Издали видное знамя свое окропил,
В громко рокочущий свой барабан я ударил,
Кожей обтянут он крепкой,
Кожей быка вороного.
И вороного коня-скакуна оседлал я,
Жесткий походный тулуп свой одел,
Поднял стальное копье высоко,
Дикого персика стрелы наладил.
В битву – скажите – готов я теперь.
В битву с Меркитом-Хаатай.
Издали видное знамя свое окропил,
В густо ревущий ударил я свой барабан,
Кожей коровьей обтянут он.
С черною гривой скакун мой оседлан.
Панцырь ремнями прошитый на мне,
Меч с рукоятью высоко я поднял,
Стрелы свои зарубные наладил.
К смертному бою готов я – скажите
К бою с Меркит-Удуитом.
["Я уже окропил издали видное знамя свое, я ударил уже в свой барабан, обтянутый кожей черного вола и" издающий рассыпчатый звук. Я оседлал своего вороного-скакуна, одел свой жесткий тулуп, поднял свое стальное копье. Приладил я свои дикого персика стрелы, и готов я выступить в поход на Хаатай-Меркитов-сразиться. Так скажите. Издали видное длиннодревковое знамя свое окропил я, ударил я в свой густоголосый барабан, обтянутый воловьей кожей. Черноспинного скакуна своего оседлал я, прошитый ремнями свой панцырь одел. С рукоятью «меч свой я поднял, приладил я свои стрелы с зарубинами и готов смертным боем биться с Удуит-Меркитами. Так передайте.. .»]
Пусть Тоорил-хан, мой старший брат, следуя южным склоном Бурхан-халдуна, заедет к анде Темучжину. Местом нашего соединения пусть будет Ботоган-боорчжи, в истоках реки Онона. На пути отсюда, вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды. Из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма отсюда, всего будет две тьмы. Пойдем вверх по Онону и соединимся в условленном месте, на Ботоган-боорчжи".
§.107. Когда, возвратясь домой, Хасар с Бельгутаем пересказали эти слова Чжамухи Темучжину, он послал уведомление Тоорил-хану. Тоорил-хан двинулся в поход. Темучжин в это время находился в урочище Бурги-эрги, но рассчитав, что он окажется как раз на пути его следования, так как, двигаясь южным склоном Бурхан-халдуна, неминуемо попадет к Бурги-эрги, Темучжин отошел в сторону с дороги6 и, пройдя вверх по течению речки Тунгелик, расположился по речке Тана, на южном склоне Бурхан-халдуна. Отсюда Темучжин начал поход, и в то время когда одна тьма Тоорил-хана да одна тьма его младшего брата Чжаха-Гамбу, всего две тьмы, стояли лагерем в Аил-хара-голе, на речке Кимурха, он присоединился к ним.
§ 108. Отсюда Темучжин, Тоорил-хан и Чжаха-Гамбу двинулись соединенными силами к истокам реки Онона, в Ботоган-боорчжи. Когда они прибыли туда, оказалось, что Чжамуха прибыл в условленное место тремя днями раньше. При виде этих войск Темучжина, Тоорила и Чжаха-Гамбу, он выстроил в боевой порядок свои две тьмы. Тогда Темучжин, Тоорил-хан и Чжаха-Гамбу так же выстроили и свои войска. Когда сблизились и распознали друг друга, Чжамуха стал говорить: "Разве не было у нас такого уговора, чтоб
И в бурю на свидание
И в дождь на собрание
Приходить без опоздания.
Разве отличается чем от клятвы монгольское да? И разве мы не уговаривались также, что за опоздание
Из строя вон,