Не знаю настоящей причины, а вероятно она есть. В. И. не пользуется здесь доброй славой. Почему — все таки не знаю. Про него даже какой-то здешний остряк и эпиграмму смастерил. Вот она:
У нас было три артиста,
Двух не стало. — Это жаль.
Но пока здесь будет Даль —
Все как будто бы нечисто.
19 [декабря]. М. Брас (учитель французского языка в гимназии [329] рассказал мне сегодня недавно случившееся ужасное происшествие в Москве. Трагедия такого содержания.
Ловкий молодой гвардеец по железной дороге привез в Москву девушку, прекрасную как ангел. Привез ее в какой-то не слишком публичный трактир. Погулял с нею несколько дней, что называется, на славу и скрылся, оставив ее расплатиться с трактирщиком, а у нее ни денег ни паспорта. Она убежала из дому со сооим обожателем с целию в Москве обвенчаться и концы в воду. Трактирщик посмотрел на красавицу и, как человек бывалый, смекнул делом: подослал к ней сводню. Ловкая тетенька приласкала ее, приголубила, заплатила трактирщику долг и взяла ее к себе на квартиру. На другой или на третий день она убежала от обязательной старушки и явилась к частному приставу, а вслед за нею явилась и ее покровительница: подмазала частного пристава, а тот, несмотря на ее доводы, что она благородная, что она дочь генерала, высек ее розгами и отправил в рабочий дом на исправление, где она через несколько дней умерла. Ужасное происшествие! И все это падает на военное сословие. Отвратительное сословие!
20 [декабря]. С благотворительной целью составляется спектакль из благородных субъектов, под непосредственной дирекцией Г. Голынской [330] и г. [А. П.] Варенцова. Спектакль составят живые картины и концерт.
Г. Варенцов меня как живописца пригласил сегодня на репетицию собственно для живых картин, т. е. для освещения этих бестолковых картин. Я по простоте души и попробовал осветить одну из них так, что главная фигура в свету, а прочие в полутоне. Освещение вышло довольно эффектно. Но жалкие маменьки подняли шум, почему одна, такая-то, освещена; а наши дочки разве хуже ее, что их совсем не видно, что их только по афише будут знать. Я плюнул и хотел уйти, но меня остановила Марья Александровна Дорохова и просила поставить и осветить ее Ниночку. Ниночка — не красавица — явилася в картине очаровательною. Чадолюбивые маменьки хотя и заметили в чем дело, но все-таки не согласились оставить своих дочерей в полутоне.
Сегодня должен выехать из Москвы М. С. Щепкин. Ах, как бы он хорошо сделал, если бы выехал! Послезавтра я имел бы радость поцеловать моего старого, моего единого друга!
21 [декабря]. Сегодня получил письмо от М. С. Щепкина. Он сегодня выехал из Москвы, и послезавтра я обниму моего старого, моего искреннего друга. Как я счастлив этой нелицемерной дружбой! Немногим из нас бог посылает такую полную радость. И весьма, весьма немногие из людей, дожив до семидесяти лет, сохранили такую поэтическую свежесть сердца, как М. С. Щастливый патриарх артист!
Сегодня же получил письмо от моей святой заступницы, от графини Настасий Ивановны Толстой. Она пишет, что письмо мое, адресованное графу Ф. П., на праздниках будет передано [вел. кн.] М[арии] Н[иколаевне] и сообщает мне адрес Н. О. Осипова. [331] Боже мой! Скоро ли я увижу мою Академию? Скоро ли обниму мою святую заступницу?
Спектакль с благотворительной целью сошел хорошо, кроме живых картин и народного гимна. Ниночка Пущина была очаровательна.
24 [декабря]. Праздникам праздник и торжество есть из торжеств! в три часа ночи приехал Михайло Семенович Щепкин.
29 [декабря]. В 12 часов ночи уехал от меня Михайло Семенович Щепкин. Я, Овсянников, Брылкин и Олейников [332] проводили моего великого друга до первой станции и ровно в три часа возвратились домой. Шесть дней, шесть дней полной, радостно торжественной жизни! И чем я заплачу тебе, мой старый, мой единый друже? Чем я заплачу тебе за это счастие? За эти радостные сладкие слезы? Любовью! Но я люблю тебя давно, да и кто, зная тебя, не любит? Чем же? Кроме молитвы о тебе, самой искренней молитвы, я ничего не имею.
30 [декабря] Я все еще не могу притти в нормальное состояние от волшебного и очаровательного видения. У меня все еще стоит перед глазами городничий, Матроз, Михайло Чупрун и Любим Торцов. [333] Но ярче и лучезарнее великого артиста стоит великий человек, кротко улыбающийся, друг мой единый, мой искренний, мой незабвенный Михайло Семенович Щепкин.
1 января 1858 г. Дружески-весело встретил новый год в семействе Н. А. Брылкина.
Как ни весело встретили мы новый год, а придя домой, мне скучно сделалось. Поскучавши немного, отправился я в очаровательное семейство мадам Тильды. Но скука и там меня нашла. Из храма Приапа пошел я к заутрени, — еще хуже: дьячки с похмелья так раздирательно пели, что я заткнул уши и вышел вон из церкви. Придя домой, я нечаянно взялся за Библию, раскрыл, и мне попался лоскуток бумаги, на котором Олейников записал басню со слов Михайла Семеновича [Щепкина].
Эта находка так меня обрадовала, что я сейчас же принялся ее переписывать. Вот она:
На улице и длинной, и широкой,
И на большом дворе стоит богатый дом,
И со двора разносится далеко
Зловоние кругом.
А виноват хозяин в том.
“Хозяин наш прекрасный, но упрямый, —
Мне дворник говорит —
Раскапывать велит помойную он яму,
А чистить не велит”.
Зачем раскапывать заглохшее дерьмо?
И не казнить воров, не предавать их сраму?
Не лучше ль облегчить народное ярмо
Да вычистить велеть помойную-то яму.
Сочинение этой басни приписывают московскому актеру Ленскому. Эго не похоже на водевильный куплет. [334] Басня эта так благодетельнэ на меня подействовала, что я, дописывая последний стих, уже спал.
Сегодня же познакомил я в семействе Брылкина милейшую Катерину Борисовну Пиунову (актрису). Она в восторге от этого знакомства и не знает как меня благодарить.
Как благодетельно подействовал Михайло Семенович на это милое и даровитое создание! Она выросла, похорошела, поумнела после “Москаля-чаривніка”, где она сыграла роль Тетяны, и так очаровательно сыграла, что зрители ревели от восторга. А М. С. сказал мне, что она первая артистка, с которой он с таким наслаждением играл Михайла Чупруна, и что знаменитая Самойлова [335] перед скромной Пиуновой — солдатка.
2 [декабря]. Обязательнейший Олейников сегодня сообщил мне стихотворение Курочкина “На смерть Беранже”, но оно так скверно переписано, что я едва мог прочитать. Прочитал, однако, и записал на память. Прекрасное, сердечное стихотворение: [336]
Зачем Париж волнуется опять?
На площадях и улицах солдаты,
Народных волн не может взор обнять…
Кому спешат последний долг воздать?..
Чей это гроб и катафалк богатый?
Тревожный слух в Париже пролетел:
Угас поэт — народ осиротел.
Великая скатилася звезда,
Светившая полвека кротким светом
Над алтарем страданья и труда;
Простой народ простился навсегда
С своим родным учителем-поэтом,
Воспевшим блеск его великих дел.
Угас поэт — народ осиротел.
Зачем же блеск и роскошь похорон?
Мундиры войск и ризы духовенства?
Торжественность тщеславных похорон
Тому, кто пел так искренно, как он,
Певцом [337] любви, свободы и равенства,
Несчастным льстил, но с сильными был смел?..
Угас поэт — народ осиротел
Зачем певцу напрасный фимиам?
И почестей торжественных забава?
Не быть ничем хотел он в жизни сам,
И в бедности нашла любимца слава,
И слух о нем далеко прогремел!
Угас поэт — народ осиротел.
Народ всех стран — страдание и [338] труд,
И сладких слез над звуками ограда
И в них, поэт, тебе великий суд!
Великому великая награда!
Когда свершив завидный с ой удел,
3 [января]. Получил от Кулиша письмо со вложением 250 рублей. Деньги эти выручены им за рисунки, которые я послал из Новопетровского укрепления Залескому для продажи. Залесский передал их Сераковскому; [339] от Сераковского я не имел о них никакого известия и совершенно потерял их из виду. Не знаю, как они попали в руки Кулиша, и тот нашел им какого-то щедрого земляка-любителя, и мне как будто подарил 250 р. к новому году. Спасибо ему.
4 [января]. Весь день был посвящен писанию писем. Обязанность скучная, но неизбежная. Написал полдюжины посланий, в том числе и автору “Семейной хроники”, [340] приславшему мне с Михайлом Семеновичем [Щепкиным] экземпляр своей очаровательной хроники. Кулишу при письме послал свои “Неофиты”. Интересно мне знать его мнение о сем новом моем произведении.
В 8 часов вечера проводил своего хозяина, Овсянникова, в Петербург и отправился на бал-маскарад к Варенцову, директору театра. [341] И познакомился там с доктором Рейковским, ученым и весьма интересным человеком. [342]
5 [января]. Возвратился почтальон из Москвы, который сопровождал Михайла Семеновича. Привез мне от него письмо и четыре экземпляра своего портрета для раздачи своим нижегородским друзьям; письмо свое заключает он печальным известием, полученным на пороге своего дома, о смерти сына Дмитрия, умершего за границей. [343]
6 [января]. Пиунова сегодня в роли простушки (водевиль Ленского [344]) была такая милочка, что не только московским, петербургским — парижским бы зрителям в нос бросилась. Напрасно она румянится. Я ей скажу об этом. С роли Тетяны (в “Москалі-чарінике”) она видимо совершенствуется, и, если замужество ей не попрепятствует, из нее выработается самостоятельная великая артистка.
7 [января] Круликевич, возвращаясь на родину из изгнания (с берегов Сыр-Дарьи), узнал случайно о мое