– Но ведь убил! Убил из-за статуэтки! – воскликнула Дора.
– В этом уже можно не сомневаться. – Брент поправил очки и сунул руки в карманы. – Но это еще не все. Пуля, убившая Мьюриэл, выпущена из пистолета, из которого убили Трейнора. – Он взглянул на Джеда. – Как и пули из стены магазина.
– Значит, он вернулся еще за чем-то. Собачка была лишь частью… но частью чего?
– Статуэтка не представляла никакой ценности, – тихо сказала Дора. – На ней даже не было клейма. Я купила ее только потому, что она мне понравилась.
– Ты купила ее на аукционе. – Джед мысленно прокрутил все возможности. – Где?
– В Виргинии. Со мной ездила Ли. Ты же помнишь. Я вернулась в тот день, когда ты переехал в мой дом.
– А на следующий день ты продала эту собаку. – Джед помог Доре сойти с эскалатора. – Что еще ты купила?
– На аукционе? Кучу всего. – Они вышли на улицу, но Дора не стала застегивать пальто. Морозный воздух помогал избавиться от тошнотворных больничных запахов. – В магазине есть список.
– Разве на аукционах продают не лотами? – спросил Брент. – Или группами, прибывшими из одного места, или от одного дилера?
– Конечно. Иногда приходится покупать сундук хлама ради одной вещи. Это же не «Сотби». Скорее блошиный рынок.
Она устала, устала до смерти. Кровь стучала в висках, предупреждая о надвигающейся головной боли.
– Господи, Скиммерхорн, как я могу помнить? Столько всего произошло с тех пор.
– Чушь, Конрой, – оборвал ее Джед так резко, что брови Брента поползли вверх. Ему приходилось слышать подобный тон… когда Джед допрашивал упрямого свидетеля. – Ты знаешь все, что покупаешь, все, что продаешь; точные цены, включая налоги. Что ты купила перед собакой?
– Кувшинчик для бритья в форме лебедя, – отчеканила Дора. – Примерно тысяча девятисотый год. Сорок шесть долларов семьдесят пять центов. Когда покупаешь для перепродажи, налоги не платишь.
– А после собаки?
– Абстрактная картина в раме черного дерева. Яркие краски на белом фоне, подписано Е. Биллингсли. Окончательная цена – пятьдесят два доллара семьдесят пять центов… – Дора прижала руку ко рту. – О боже.
– Точно, – пробормотал Джед.
– Картина, – в ужасе прошептала Дора, бледнея на глазах. – Ему нужна была эта картина.
– Давайте выясним почему.
– Я отдала ее маме… Я отдала ее маме, – повторила она, борясь с тошнотой.
– Обожаю неожиданных гостей. – Хлопая роскошными ресницами, Трикси подхватила Джеда и Брента под руки. – Я счастлива, что вы нашли время заглянуть ко мне.
– Мама, мы всего на пару минут, – начала Дора.
– Ерунда. – Трикси уже провела мужчин через крохотную прихожую в комнату, которую предпочитала называть салоном. – Вы должны остаться на ленч. Я уверена, что Карлотта угостит нас чем-нибудь особенным.
– Вы очень любезны, миссис Конрой, но…
– Трикси. – Она заливисто рассмеялась и шаловливо похлопала пальчиком по груди Брента. – Я – миссис Конрой только для чужих людей и финансовых инспекторов.
– Трикси. – Шея Брента побагровела. С ним никогда еще не флиртовала женщина, годящаяся ему в матери. – Мы действительно очень спешим.
– Язва бывает именно от спешки. В моей семье ни у кого не было проблем с желудком… за исключением дорогого дядюшки Уильяма. Он всю жизнь зарабатывал деньги, но так и не успел получить от них удовольствие. Все кончилось тем, что он оставил свои деньги мне. Пожалуйста, пожалуйста, присаживайтесь.
Трикси указала на два кресла с подголовниками перед камином, в котором весело трещал огонь, а сама расположилась на красном бархатном канапе, как королева – на троне.
– Как поживает ваша очаровательная жена?
– Отлично. Мы провели в вашем театре изумительный вечер.
– Прелестно, не правда ли? – Глаза Трикси засверкали. Рука обвила спинку канапе. Ну, точно повзрослевшая Скарлетт, принимающая возлюбленного в Таре. – Я обожаю вечеринки. Айседора, дорогая, вызови, пожалуйста, Карлотту.
Дора покорно дернула старомодный шнур звонка, висевший слева от камина.
– Мама, я забежала забрать картину. Она… она нам нужна.
– Картину? – Трикси скрестила ноги. Зашелестели синие шелковые брюки. – Какую картину, дорогая?
– Абстрактную.
– Ах да. – Трикси наклонилась к Джеду: – Обычно я предпочитаю традиционную живопись, но в той картине было что-то очень дерзкое, вызывающее. Я понимаю ваш интерес. Вам она очень подошла бы.
Джед решил, что это комплимент. В любом случае казалось легче подыгрывать, а не возражать.
– Спасибо. Я очень люблю абстрактный экспрессионизм… например, Джексон Поллок с его ритмичными линиями и энергичными мазками.
– Да, конечно, – с восторгом согласилась Трикси, хотя понятия не имела, о чем идет речь.
Лицо Доры выразило такое искреннее изумление, что Джед довольно сложил руки на груди и улыбнулся.
– И, конечно, Роберт Мозеруэл. Его суровые цвета и аморфность композиции.
– Гений, бесспорно, гений, – рассеянно согласилась Трикси и боязливо уставилась на дверь, за которой послышался знакомый топот.
Карлотта остановилась в дверях и подбоченилась. Черные спортивные брюки, которые она считала подходящей униформой для служанки, делали ее еще больше похожей на пенек с ручками, а раздраженное выражение, казалось, навечно прилипло к ее желтоватому лицу.
– Чего надо?
– Подай нам чаю, Карлотта, – приказала Трикси тоном светской дамы.
Черные глазки-пуговки поочередно пронзили всех присутствующих, затем Карлотта спросила хрипловатым сексуальным голосом, так не вязавшимся с ее внешностью:
– Они останутся к ленчу?
– Нет, – ответила Дора.
– Да, – одновременно с нею ответила ее мать. – Накрой на четверых, пожалуйста.
Карлотта гордо вскинула голову, выставив квадратный подбородок.
– Тогда они получат тунец. Я его приготовила, они будут его есть.
– Тунец прекрасно подойдет, – сказала Трикси, взмахом длинных пальчиков отпуская служанку.
– Упрямица, – пробормотала Дора, присаживаясь на подлокотник кресла Джеда. Ленча не избежать, но, по крайней мере, можно провести время с пользой. – Я думала, ты хочешь повесить эту картину здесь.
– Да, но она не подошла. Слишком безумная. В гостиной хочется отдохнуть от всего. Мы перевесили ее в кабинет Квентина. Он решил, что она будет подпитывать его энергией.
Дора ушла за картиной, и Трикси повернулась к Джеду, но улыбка не смогла замаскировать расчетливый блеск ее глаз.
– Необыкновенная девушка наша Айседора. Такая умная и честолюбивая. И, конечно, самостоятельная, но это означает лишь то, что ей необходим такой же самостоятельный мужчина. Женщина, ведущая собственный бизнес, с тем же успехом будет управлять домом и семьей. Не так ли, дорогой?
Любой ответ был бы ловушкой.
– Думаю, она справится со всем, что наметит себе.
– Несомненно. Брент, ваша жена – мать троих детей и работает, не так ли?
– Совершенно верно. – Понимая, что Джед чувствует себя как на горячей сковороде, Брент только усмехнулся. – Чтобы все держать под контролем, необходимы совместные усилия, но нам это нравится.
– И одинокий мужчина… после определенного возраста… – Трикси многозначительно взглянула на Джеда, едва подавившего желание съежиться, – …только выиграет от женского общества. Вы были женаты, Джед?
– Нет.
В комнату с картиной в руках вошла Дора.
– Мама, извини, но боюсь, что тебе придется обедать в одиночестве. Я звонила в магазин, там возникла небольшая проблема. Мне необходимо вернуться немедленно.
– Но, дорогая…
– Очень скоро мы обязательно пообедаем вместе. – Дора поцеловала мать в щеку. – Я подберу что-нибудь для папиного кабинета. Ты или папа загляните ко мне.
– Я настаиваю. Это не займет много времени. Я потороплю Карлотту.
Трикси вылетела из гостиной. Джед взял у Доры картину и стал ее осматривать.
– Ловко врешь, Конрой.
– Кстати, о ловкости. Ты что-то рассуждал об аморфности?
– Я некоторое время встречался с художницей. Поневоле набрался умных слов.
– Было бы интересно посмотреть, чего ты наберешься от меня.
– Я вообще-то не люблю тунец, – заявила Дора, снова вонзая зубы в сандвич.
Джед продолжал снимать раму с картины. Брент удовлетворенно вздохнул, отправляя в рот остатки своего второго сандвича.
– Мне нравится, как она нарезала крутые яйца и пикули.
Троица собралась в квартире Доры: здесь было больше места и уединения, чем в кладовке. Брент не предложил отвезти картину в участок, не проинформировал начальство, но все делали вид, будто в этом нет ничего странного.
Доре было совершенно ясно, что Брент все еще считает Джеда своим капитаном.
– В раме ничего. – Джед осторожно отложил раму. – Но пусть ребята из лаборатории посмотрят.
– В самом полотне ведь ничего нельзя спрятать? – Дора запила сандвич диетической пепси. – Художник неизвестный… я проверяла на всякий случай: вдруг мне попался недооцененный шедевр.
Джед задумчиво перевернул картину.
– Полотно натянуто на фанеру. Дай мне какие-нибудь клещи, Конрой.
– Думаешь, что-то спрятано внутри? – Дора поковырялась в кухонных ящиках и принесла отвертку. – Тайник с наркотиками… нет, лучше с бриллиантами. Или с рубинами. Они сейчас дороже бриллиантов.
– Вернись к реальности, – предложил Джед, начиная отделять полотно от фанеры.
– Но это возможно, – настаивала Дора, пытаясь заглянуть через его плечо. – Ведь он убил, а обычно убивают ради денег.
– Перестань дышать мне в шею.
– Но это моя картина. У меня есть квитанция.
– Ничего, – пробормотал Джед. – Никаких тайников.
Дора свирепо взглянула на него:
– Должны быть.
– Ничего, – повторил Джед, проводя ладонью по изнанке полотна.
– Странно. Полотно старое. – Дора наклонилась поближе. – Может быть, Биллингсли рисовал на старом полотне, чтобы сэкономить.
– А иногда люди рисуют поверх картин, чтобы провезти их контрабандой через таможню.