Прибывший в мгновение ока в кабинет Ортеги комиссар увидел следующую картину. Агнешка, в самом дальнем углу, о чем-то оживленно беседовала с Фернандес. Исабель, по-приятельски приобняв девушку, что-то дружелюбно ей втолковывала – вероятно, стараясь подбирать испанские слова попроще. Хосе Родригес стоял рядом и мрачно кивал их разговору со своими обычным видом самого упрямого осла Андалузии.
«Две женщины найдут, о чем посудачить, даже если между ними пропасть с Эль Тахо» – подумал комиссар.
Рыжий Макгиннел, как и положено подсолнуху, щурясь, пялился в окошко на стоящее уже высоко в небе солнце.
Похмельный Саласар с закрытыми глазами сидел отдельно от всех на стуле у стены.
Примостившегося в другом углу кабинета на самом краешке стула Хавьера Игнасио комиссар даже не сразу вспомнил. «Ах, да, еще один…» – подсказала все-таки память, когда Хавьер сам его робко поприветствовал.
– Ну что, Эстебан? Есть что-то новенькое? – едва не напугав, хлопнул его по плечу возникший откуда-то сзади хозяин кабинета. Он только что под ручку проводил очередного капризного инвестора до самой его машины и, воодушевленный, вернулся готовый к новым делам.
– Полно. Скоро услышишь, – успел ответить Линарес.
Его, наконец, заметили все остальные и заговорили наперебой.
– Комиссар, Батиста отравлен? Это ужасно! – воскликнул Макгиннел.
– Бедный проказник! – всплеснула руками Агнегшка, судя по всему, имевшая в виду «прокаженного» вместо «проказника».
– Кто-то должен за это ответить! – пробурчал Родригес требовательно, глядя на комиссара и мэра одновременно.
– Откуда вы знаете? Какого черта! – Линарес, рассчитывающий застать этой новостью подозреваемых врасплох, был недоволен. Сдвинув брови к переносице, он метнул сердитый взгляд на Ортегу и Фернандес – единственных, с кем он поделился секретной информацией.
Мэр развел руки в стороны и покачал головой, показывая, что он ни при чем. На помощь пришел Макгиннел:
– Мне рассказали в кафе, где я завтракал, – сказал американец. – И тут же позвонили из комиссариата, чтобы я пришел сюда на встречу.
– Я понял, – ответил комиссар.
Отель, в котором скончался Батиста, принадлежал Франческе Соло. За которой ухаживал трепло-Рибальта, и чей брат Мигель поставлял туда завтраки. Также Мигель обслуживал и то кафе, которое посетил Макгиннел. Все просто.
– А мне бывшая жена позвонила, – сообщил Родригес. – Она там горничная. Это же Санта-Моника, комиссар!
– Эстебан, если честно, – заметил Линаресу мэр, – я тоже знал до твоего звонка. Фернандес рассказала одна из невесток.
– Тьфу, – комиссар сдвинул шляпу на затылок. – Ладно. Раз все про все знают, никто не хочет ни в чем признаться? Например, вы, Сильвио?
– Не представляю, в чем, инспектор.
До этого мгновения Саласар не произнес ни слова. Линарес это про себя отметил.
– Бенито Батиста отравлен. У вас есть алиби?
– Я бы справился с ним голыми руками – вот мое алиби. Яд – для трусов.
– И все же? Как вы провели вчерашний вечер?
– Дрых без задних ног, – осклабился Саласар. – Надо было вывести из организма алкоголь, знаете ли.
– У вас единственного был мотив, – насел Линарес, – Месть.
– Идите к черту! – отрезал Сильвио.
– Если подумать, то это верно, – заметил Макгиннел. – К тому же отравить вы его могли, потому что комиссар забрал у вас оружие.
– И ты иди к черту тоже, рябая курица! Щенок спаниеля!..
– Ладно, успокойтесь, – комиссар устало улыбнулся. – На самом деле, чем вы все занимались вчера, мне дела нет. Саласар был отравлен на день раньше. Примерно за сутки до нашей с вами встречи.
Это и было то «новенькое», что успел сообщить ему Рибальта.
– Помните, он выглядел неважно? Я так понимаю, яд уже действовал. Зря он трепался на каждом углу, что заберет весь клад себе. Этим, как я понимаю, он убийцу и спровоцировал.
– Ну и как бы я мог его отравить? – прохрипел Саласар в возмущении. – Я понятия не имел, что он вообще жив – еще с детского дома! Да и, если бы к вчерашнему собранию мы с ним уже встречались, какой был ему смысл продолжать ломать спектакль, что он это я? А мне, как привидению, появляться через дыру в стене? Раскиньте мозгами, инспектор!
– Вы могли отравить его исподтишка, не встречаясь лицом к лицу, – возразил Макгиннел. – А затем ввести нас в заблуждение.
Саласар бешено заскрипел зубами:
– А вообще неплохо, что вы забрали у меня пистолет! От греха подальше…
– Не сомневаюсь, – холодно ответил Линарес и продолжил. – Я опросил персонал гостиницы. К сожалению, кувшин и стаканы из номера успели вымыть. Но зато мне сообщили важнейшую новость – у Батисты был посетитель. И именно позавчера.
– Так! И кто это? Его опознали? – воспрянул Ортега.
– Нет, его никто не видел, – покачал головой комиссар, – видимо, он зашел с улицы, через летнюю веранду. Но горничная, которая убиралась на следующий день, говорит, что мыла два стакана из-под виски, а также вытряхивала пепельницу. А Батиста не курит.
– Курит Саласар, – снова вставил слово Энтони Макгиннел. – И виски он тоже пьет.
Не дожидаясь, пока Сильвио ответит что-то грубое, комиссар неожиданно сменил объект допроса:
– Сеньорита? – повернулся он к Агнешке Петржак. – Мой вопрос, прежде всего, адресован вам. Вы были позавчера в номере у Бенито Батисты?
Красавиц округлила глаза и губы:
– О! Я? Нет!
– Что за вопросы! – встал на ее защиту Хосе Родригес. – Какого черта!
– На окурке была губная помада, – пояснил Линарес. – И ваш отель, сеньорита Петржак, к тому же расположен совсем рядом. На той же улице, напротив. Теоретически… – выдвинул комиссар версию, – она могла приходить к нему и пробовать договориться. Так же… так же как до этого договорилась с вами, синьор Хосе.
– Что?! – взревел Рикардо.
– Я не проститутка! – удивительно, но полячка поняла все, что сказал полицейский.
– Никто и не утверждает, сеньорита! – Линарес понял, что переборщил. – Просто скажите, где вы провели позавчерашний день и вечер, и кто это может подтвердить?
– Ну, собственно, я! – шевельнул усами Родригес. – Мы провели весь день у меня, вместе.
Комиссару показалось, что он уловил в словах Хосе некоторое волнение.
– Синьор Родригес, – не спеша произнес Линарес, – учитывая, насколько серьезен вопрос – напомню, я расследую убийство – и то, что вы сами являетесь заинтересованным лицом, обязан спросить: насколько вы уверенны в том, что говорите? И предупреждаю. Это серьезное преступление, сказать мне сейчас неправду.
Линарес уставился на Хосе в упор. И тот, действительно, заколебался – хотя, возможно, просто не знал, какие подобрать слова. Но необходимость в них отпала сама собой.
– Оставь парня в покое, Эстебан. Я тоже это подтверждаю, – неожиданно сказала Фернандес.
– Ты, Исабель? – удивился комиссар.
– Да, – кивнула она. – Иисус Мария… Они так яростно сношались, что у меня не хватало рук зажимать своим малышам уши! Весь день и до самого утра. Уж поверь, в номере Батисты их в это время точно не было.
Ах, вот о чем был разговор рабочего, полячки и Фернандес! – догадался комиссар. Она им выговаривала за поставленную в реальном времени эротическую пьесу.
– Снимаю вопрос, – признал поражение Линарес. – Извините.
– И что, снова захотите задать его мне? Не красил ли я губы перед тем как отправил на тот свет укравшего мою жизнь ублюдка? – произнес едкий Саласар. – Уж поверьте, я бы не травил его, хотя возможно, как крыса и таракан, именно этого он больше всего заслуживает.
– У него был я, – сказал вдруг Макгиннел.
– Что? – удивились все.
– Хотя окурок, конечно, не мой, – добавил Энтони. – Мой – стакан из-под виски. Я приходил наладить контакт и предложить вариант, который придумали наши адвокаты.
– И? – попросил конкретики Линарес.
– Он выслушал меня, – ответил Макгиннел, – сказав, что еще одно предложение лишним не будет. «Посмотрим, кто вывалит на стол большую кучу денег», вот как он выразился.
– Еще одно предложение? – заинтересовался комиссар. – Что он имел в виду?
– Не знаю. Он говорил… ну, вы знаете… самодовольно. Расспрашивать его было неприятно.
– Понятно, – согласился Линарес. – А в чем заключалось ваше предложение, если не секрет?
– Оно не противоречило тому, что вчера озвучил синьор Молина. Разделить в равных долях. Так как он предложил то же самое, я отдельно и не упоминал. А женщина… – Макгиннел чуть смутился. – Она было до меня. Когда я пришел, Батиста попросил подождать. И кого-то выпроводил через дверь веранды. Я подумал, что это… Ну… Его постель была в беспорядке.
Комиссар еще раз с сомнением взглянул на Агнешку, но вспомнил о ее алиби, гарантированном Фернандес. Полистав блокнот, Линарес еще раз взглянул на записи, сделанные на вчерашнем собрании.
– А вы, синьор Хавьер, почему молчите? – спросил он неожиданно.
Хавьер Игнасио недоуменно заморгал.
– Вы же живете в том же отеле, где умер Батиста! И вам нечего сказать?
Взоры всех присутствующих перекрестились на незаметно, до этого времени, сидящем в своем углу маклере из Осуны.
– Но вы же не спрашивали, синьор комиссар! – воскликнул невзрачный торговец недвижимостью.
– Хорошенькое дело! – воскликнул Сильвио. – Да у него была лучшая возможность из нас всех!
– Я ничего не делал, – испуганно ответил Хавьер. – Честное слово!
– Но может быть, вы что-то заметили? – спросил Ортега.
– Нет, клянусь. Целыми днями я хожу по вашему городу, ищу подходящие объекты. А погибшего синьора, кроме вчерашнего собрания, видел всего раз – в коридоре.
– И что? – спросил Линарес без надежды.
– Ничего. Мы тогда еще не были знакомы.
Увы, допрос зашел в тупик. У Агнешки и Родригеса было твердое алиби. Саласар действительно не мог встречаться с Батистой – тот бы тогда сразу убрался из города и на этом его участие в истории с кладом закончилось. Рыжий признался в том, что был в номере – но представить его в роли отравителя было сложнее, чем Исабель Фернандес в вегетарианской столовой. Хавьер, по идее, мог бы отравить Батисту, из опасения, что тот заберет себе весь клад без остатка, но никаких улик,