– Ой, баба, – хмурилась Таня.
Взяли ведра. Еще взяли воду в литровой стеклянной банке, хлеба, огурцов, редиски и соли. Потом Таня, несмотря на протесты, раздала всем пестрые ситцевые косынки.
– Чтоб солнце в голову не ударило.
– Да блин, я как чума в этой косынке! – возмущалась Ира. – Лучше от солнца в обморок!
Лена посмотрелась в зеркало и сказала:
– Пойдем огородами.
Таня закатила глаза, но не стала спорить. «Сама-то в своей косынке выглядит не хуже Ясмин», – подумала Ася. Она сдвинула косынку, чтобы выправить челку на лоб, но все равно выглядела глупо – челка торчала в разные стороны, как метла у дяди Миши. Выдвинулись на ягодники под палящим дневным солнцем. Таня рассчитала, что все сборщики ягод были с шести утра и уже ушли, поэтому охранники сидят у себя в картонном домике и не поймают их.
Чтобы их не заметили, дали крюк с километр. Ягодник по периметру был обсажен тополями, поэтому девочки, никем не замеченные, добрались до дальнего края и, пройдя между белеными стволами, вышли на кусты со смородиной. Обычно ягоды продавали по весу, сколько соберешь – столько и плати. Но платили только городские, а свои, деревенские, и жители соседних деревень таскали урожай за просто так. Хозяин поставил будочку с охраной, но ее никто не боялся, потому что охранников все знали.
Лена взяла ведро и ушла собирать нелюбимую красную смородину. Ира направилась, пригибаясь, чтобы не заметила охрана, к кустам малины.
Ася осталась с Таней. На одном кусте висели гроздья черных ягод, и ветки прогибались под их тяжестью. Ася сорвала гроздь и, потерев между ладошек, высыпала ягоды в рот. Смородина оказалась горячей, сладкой. Они собрали с четверть ведра, но оказалось, что кто-то побывал в этом углу до них и обобрал все кусты. Дальше не пошли, чтобы не потеряться, поэтому сели в тени и выбирали из ведра самые крупные ягоды. От них во рту оставался привкус солнца. Смородина была черная, и только у попки, где начинался зеленый стебелек, отливала темно-фиолетовым.
– Покажи язык, – попросила Таня.
Ася высунула язык и скосила глаза. Таня рассмеялась – в первый раз после того, как вернулась.
– А твой? – спросила Ася.
Таня высунула кончик – фиолетовый.
Скоро пришли Ира и Лена.
– Нету там никаких ягод! Две горсти собрала и съела!
– А малину кто-то до меня собрал! Три штуки оставили!
– Изжарилась!
– И есть охота!
Девочки расстелили в тени тополей покрывало, уселись и съели все, что взяли, и выпили всю воду – не тащить же домой. Потом развалились на одеяле и на траве. Ира и Лена сплетничали о деревенских знакомых. Таня легла на спину, запрокинула руки за голову и смотрела на небо. Ася наблюдала, как на тополиный ствол поднимается цепочка муравьев, и, сколько бы ни смотрела, муравьи ползли и ползли вверх, и цепочка не обрывалась.
Когда Ира и Лена обсудили всех, кого знали в деревне и в городе, Ира поднялась, сорвала тополиный лист и потерла его пальцами. Она нарисовала себе на щеках и на лбу по две полосы – маскировка. Девочки стали хохотать и нарисовали то же самое Лене. Потом поймали не успевшую сбежать Асю и нарисовали полосы и ей тоже. Возились, пищали и хохотали, и не заметили, как к ним подошел высокий парень, а когда увидели, бежать было уже поздно.
– Ванька Ефимов, – прошептала Таня и встала.
Ванька Ефимов, конечно, сразу заметил краденую ягоду и погрустнел.
– Девчонки, ну вы бы хоть вечером приходили! Начальство заметит – меня оштрафуют!
Он подошел и заглянул в ведро со своего роста, склонившись, как подъемный кран. Едва доходившие до щиколоток штаны поехали вверх и задрались до колен.
Девочки захихикали. Таня зыркнула на них, подошла к Ваньке. Он разогнулся, оказавшись на голову выше Асиной двоюродной сестры, и Таня взяла его под руку и повела вдоль тополиных посадок. Потом они остановились, и издалека было видно, что они мирно беседуют.
– Откуда Танька его знает? – спросила Ира.
– Это ж деревня. Тут все всех знают, – ответила Лена. – В одном классе они учились.
– А это не тот, который… – начала Ира.
– Тот-тот. С цветами ходил, со школы провожал.
– А она чё?
– Да ничё, – пожала плечами Лена. – Он же дурак, а Таньке умных подавай.
– Почему дурак? – не поняла Ася. – Нормальный вроде.
Ира и Лена рассмеялись.
– Кусты сторожит, ага.
Ася возмутилась и хотела возразить, но тут вернулась Таня.
– Ванька сказал, что вон там сегодня, – она махнула рукой на другую сторону посадок, – никто не собирал. Идемте.
– У-у-у, да ну эту ягоду, пошли домой, – заныла Лена.
Но Таня молча сворачивала покрывало. Пришлось вставать, брать ведра и пилить, лавируя между кустами, под палящим солнцем. Шли уже не скрываясь – зачем?
Потом Лена и Ира отстали, а Ася шла рядом с Таней по соседней тропинке между рядами смородины.
– Тань, они говорят, что Ванька – дурак и кусты сторожит, – наябедничала Ася, ожидая, что Таня опровергнет слова сестер.
Она забежала вперед и заглянула Тане в лицо. Показалось, что вопрос ее расстроил.
– Не дурак он, просто… не такой, как ты или я, – сдержанно ответила Таня, поджимая губы.
Спрашивать больше не хотелось.
На кустах, на которые указал Ванька, оказалось много еще не созревшей ягоды. Надергали самую коричневую и, когда надоело, неторопливо пошли домой мимо будки охранников. Братья вышли, спрашивали о здоровье бабушки и тети.
– Отсыпьте смородины, девчонки, самим собирать лень, – попросил Ванька.
Таня засмеялась («Второй раз», – отметила про себя Ася) и отсыпала смородины в подставленную железную миску.
– Вы в следующий раз приходите после восьми вечера. Начальство позже не приезжает. А то увидят – и нам по шее, – посоветовал брат Ваньки.
– Хорошо, так и сделаем, – рассмеялась Таня в третий раз.
На обратном пути завернули к речке и умылись ледяной водой.
Проходили мимо магазина на горке.
– О, Анганзоровы ягод наворовали! – крикнула с крыльца Галя.
Сестры захохотали. Прохожие оглядывали их и ведра и тоже улыбались.
Галя перебирала консервы: отставляла в сторону с истекшим сроком годности. Коробки стояли прямо на крыльце.
– Татьян, мне городские рассказали, – продолжала Галя так, чтобы слышали только сестры, – и я тебе скажу – бросай свое лежание, поняла? Ты у нас – ого-го! – Галя потрясла в воздухе просроченными консервами. – Принцесса-наследница в этом долбаном царстве!
Таня шутливо ей поклонилась.
– День дурака, – вполголоса сказала Ира Лене, и обе захихикали.
– А ну-ка перестаньте, – оборвала их Таня.
– Сами вы дуры, – под нос, чтобы сестры не услышали, пробурчала Ася.
Дядя Ваня
Еще не доходя до калитки, они услышали в доме громкий голос и хохот. Это могло означать только одно – приехал дядя Ваня.
Девочки бросились в дом. Бабушка и дядя Ваня сидели на диване на веранде.
– Папаня! – крикнула Ира и прыгнула, как маленькая, к отцу на колени.
– У-ти, моя хорошая! – Дядя Ваня сжал ей нос двумя пальцами.
– Отпусти, – прогундосила дочь.
Бабушка светилась от счастья – единственный сын приехал! Дядя приезжал нечасто, он был директором подсобного хозяйства на другом краю области. К тому же его жена и бабушка терпеть друг друга не могли.
Дядя Ваня был шутник. Никогда не узнать, что выкинет. Однажды по дороге к тете увидел на обочине ведро без днища, привез его и оставил на кухне. А дядя Миша налил в него воды. Когда дядя Ваня заставал девочек за чтением, то со словами «Что читаешь?» брал книгу, закрывал, теряя нужную страницу, читал название и возвращал, приговаривая: «Хорошая книжка, молодец». Или еще хуже: когда готовились, наряжались, завивали кудри или даже красились, подходил и – если не успеешь заметить и увернуться – говорил «у-ти, какая красивая!», перекидывал кудри вперед и возил ими по лицу. Было это, по его мнению, очень смешно. Было правда смешно: когда закрывали не твою книжку и развивались не твои кудри. Девчонки – племянницы, дочери – бесились. У дяди было еще две дочери, старшие сестры Иры.
В прихожую вошла тетя. Таня молча показала ей остатки смородины в ведре, тетя в ответ поджала губы.
– Свозил бы девок на озеро, – попросила тетя Маша брата. – Дома сидят, не выгонишь. И за кукурузой по пути.
И дядя Ваня, легкий на подъем, сказал:
– Девки, собирайтесь на озеро. А то дома сидите, не выгонишь. И за кукурузой по пути.
Ася, Ира и Лена метнулись в детскую за купальниками. Таня задумалась на пороге детской – видимо, не могла решить, хочет на водохранилище или нет. Но подошла к шкафу и вытянула из него свой розовый купальник.
Вывалили во двор, сопровождаемые бабушкой и тетей Машей, которая всунула Тане ведро со словами:
– Кукурузы на обратном пути наберите.
Новенькие «Жигули» дяди стояли во дворе перед гаражом. Пока все загружались, Ася, на которую негласно была возложена обязанность открывать и закрывать ворота, распахнула первую деревянную створку и оказалась в облаке пыли, которая поднялась оттого, что перед воротами резко затормозил велосипед. Ася различила в этом облаке Игоря. Они замерли, пока оседала пыль.
– А я покататься… – сказал Игорь.
Дядя требовательно погудел, и Ася бросилась открывать вторую створку. Машина лихо вырулила со двора и остановилась: дядя ждал, когда Ася закроет ворота. Ася закрыла по очереди створки и задумалась. Из открытого окна «Жигулей» высунулась дядина голова.
– Эй, садись давай! – поторопил он.
Игорь молчал, и Ася мешкала. Открылись окна пассажирских сидений, и Лена и Ира заголосили:
– Ой, смотрите, кто приехал!
– Это же Аськин жоних!
В машине захохотали во весь голос. Ася посмотрела на Игоря и увидела, что он тоже рассмеялся, не застеснялся и не покраснел, в то время как она почувствовала, что по рукам, груди, ушам и лбу разливается краснота.
– Ну что, поедешь или останешься? – спросил дядя.