– Вот жадюга, – прокомментировала Таня.
Соседка неловко пристроилась на лестнице – та стояла неустойчиво, бабкино дородное тело колыхалось. Она одной рукой держалась за забор, другой возила пилой туда-сюда по ветке. Тюрбан из платка с розами съехал на глаз.
– Ни себе ни людям, – сказала Лена.
– Но мы же воровали, – возразила Ася.
– Ну и ладно. А так не будет ни ветки, ни яблок, – ответила Таня, и Ася задумалась – а ведь правда!
Пила то и дело соскальзывала. Тюрбан сначала закрыл глаз, а потом соскользнул на траву. Прошло несколько минут, прежде чем послышался финальный «кряк» перепиленной ветки. С победным видом соседка схватилась и потянула ее на себя. Но ветка повисла на заборе, ранеток на ней было все еще много, и она казалась тяжелой даже со стороны. Бабка бросила на землю пилу и взялась двумя руками. С трудом приподняла ветку и потянула на себя, ветка подалась, и бабка, перебирая руками, подтаскивала ее на свою сторону, но лестница под ее ногами закачалась, и соседка упала вместе с веткой на землю и заохала.
Девочки захохотали так, что у Аси зазвенело в ушах. Таня тоже сначала рассмеялась, но шикнула на сестер:
– А ну тихо! Пойду проверю.
Ася побежала за ней.
Они прошли в соседскую калитку и, обойдя дом, застали Майериху на земле. Она стонала, лежа на спине, одной рукой вцепившись в драгоценную ветку.
– Ой, не могу встать! – запричитала она, увидев Таню и Асю. – Ой, убилась!
– Ася, беги в больницу, скажи, что бабушка упала, – сказала Таня.
Ася сказала «ага» и со всех ног побежала к больнице.
В заброшенной и заколоченной больнице дверь была приотворена. Она проскребла по полу с громким визгом. Из приемной выглянула на шум фельдшерица Инна Степановна. Она сразу поняла – что-то случилось.
– Бабка… бабушка Майер упала, – не дожидаясь вопроса, затараторила Ася. – Пилила ветку, чтобы нам не достались ее яблоки, и упала.
– Подожди, – сказала фельдшер и скрылась за дверью. И через минуту появилась с огромной кожаной сумкой и обутая в кроссовки.
Они шли к дому, и по дороге медсестра расспрашивала подробности: когда упала, чем ударилась, не теряла ли сознание.
Когда они добрались до места, в огороде у бабки все были в полном составе. Дедушка Майер, тетя и дядя, сестры. Бабушка выглядывала из открытого окна детской. Таня положила под голову соседке свернутую кофту.
– Ой, убилась! – запричитала соседка при виде фельдшера.
– Что у вас случилось, бабушка? – спросила фельдшер.
Майериха начала азартно рассказывать, как она пилила ветку и как под ней зашаталась лестница. Фельдшер посмотрела на валяющуюся рядом лестницу и ветку с яблочками, усмехнулась и подмигнула Асе.
Начался осмотр, фельдшер прощупывала кости – не сломаны ли. Бабушка ойкала и охала, но кости оказались целы. Потом проверяла, нет ли сотрясения мозга: соседку усадили, Инна Степановна водила ей перед носом пальцами, хотела еще посветить фонариком в глаза, да у него сели батарейки.
– Уж и тошнит меня, и голова кружится! – жаловалась соседка.
– Вы ж говорили, что нет, – удивилась фельдшер.
– А вот сейчас села – и закружилась! – настаивала бабушка.
– Ну не знаю, – задумалась фельдшер. – Можно, конечно, в район в больницу поехать, чтобы исключить сотрясение.
– И давайте, везите, исключим! – закивала бабушка и начала шустро подниматься.
– Да сидите вы, – нахмурилась фельдшер. – Нет у меня машины, знаете ли. Надо искать, кто отвезет.
– Давайте я отвезу, – предложил дядя.
Скоро бабушку, закутанную в сто одежек и с двумя баулами, усадили в люльку.
– Куда вы столько вещей взяли, вас и не положат! – возмущалась фельдшер.
Но спорить было бессмысленно, поэтому вся компания – дядя, фельдшер и бабка-соседка – укатила в сторону районного центра.
– Жадность фраера сгубила, – сказала Ира им вслед.
Смерть
Дядя вернулся в ночи. Ася уже спала и проснулась оттого, что за окном проревел мотоцикл. Он остановился у соседской калитки и потом укатил дальше: дядя повез фельдшерицу домой, – догадалась Ася. Она сразу уснула и спала плохо. Ей всю ночь чудился топот, разговоры, хлопание дверями, всхлипы и шепоты. Она просыпалась, прислушивалась. Оглядывалась – все сестры спали на своих местах, кроме Тани, но она, наверное, пошла спать на веранду, такое случалось. И Ася переворачивала подушку или зарывалась под нее, но спала все равно плохо.
Утром она проснулась поздно и в одиночестве. Постели были не застелены, хотя сестры никогда не бросали комнату неубранной. В доме была одна только Ира. Она собирала на кухне посуду и складывала ее в раковину – собиралась мыть. Она не видела Асю и, когда та подошла и заговорила, подпрыгнула чуть не до потолка.
– Тьфу ты! Напугала до смерти!
– А где все?
– У соседей все. Бабка-соседка умерла.
Ася помолчала, не могла сообразить, что к чему.
– Как умерла? Ее же вчера в больницу увезли.
– Ну вот что-то в больнице случилось, и привезли мертвую, – мрачно ответила сестра и принялась набирать воду в тазик.
Ася никогда не видела мертвых, и ее ноги прямо-таки сами понесли к соседям.
Калитка у них была распахнута настежь, и сразу становилось понятно, что здесь кто-то умер. Когда в деревенских домах был праздник, калитка была распахнута по-другому – празднично, весело. У калитки курили гости, и кошки и собаки вертелись под ногами. Сейчас калитка выглядела унылой. Курившие у нее мужчины курили грустно. И у их ног не вертелись соседские Жучок и Линда.
В доме были скатаны все ковры и половики – гордость соседской бабушки. Тетя Маша шепталась с фельдшерицей в прихожей. На кухне за столом сидели сосед Майер и Жолдас. Милиционер писал на больших листах и дал деду подписывать, и тот подписал не читая. Ася, никем не остановленная, заглянула в зал.
Бабушка Майер лежала на столе, завернутая в простыню. Соседка была желтой и неподвижной, но не страшной. Вернее, страшной, но чуть-чуть. Одним словом – мертвой. Ася стала вспоминать. Как-то давно в их подъезде умерла старушка, но Ася не успела ее увидеть – ее вынесли, пока Ася была в школе. Еще у девочки из параллельного класса умерла мама, и девочка с тех пор ходила грустная. Ася перешагнула порог зала, но дальше идти не решилась. Она смотрела на соседку и пыталась привыкнуть к мысли, что бабушка, которая вчера носила тюрбан и ругалась из-за ранеток, больше не встанет и что ее руки застыли на груди, и кисти казались узловатыми ветками яблони, которую она вчера пилила. Заходя в дом, Ася думала, что ей будет грустно и захочется плакать, но, глядя на соседку, чувствовала лишь удивление оттого, что все произошло так быстро и неожиданно. Оттого, что ей не хотелось плакать и не было грустно, Асе стало стыдно. Ее взгляд невольно двинулся к стенке, где за рядами начищенного хрусталя стояла коробка шоколадных ракушек. И оттого, что кража ракушек осталась необнаруженной, Асе стало еще стыднее, и она почувствовала, как краснеет – жар поднялся от шеи до ушей. Она попятилась из зала и наткнулась на тетю Машу.
Тетя легонько вытолкала Асю в прихожую.
– Не смотри, потом сниться будет, – сказала Инна Степановна. – Как там мать-то? – спросила она у тети.
– Да в работе все. То репортаж, то интервью, – сказала тетя.
– А с личной жизнью-то как? – спросила фельдшер в сторону, чтобы Ася не услышала, но Ася все равно услышала.
– Да вроде появился кто-то, – ответила тетя тоже тихо.
– Ну хорошо, – кивнула фельдшер, – может, что и получится на этот раз.
Ася задумалась, что же значит «появился кто-то», но из кухни выглянул Жолдас.
– Ну что, пишу «естественные причины»? – спросил он у фельдшера.
– Да, – кивнула она.
– Так что случилось-то? – спросила тетя.
– Да кто знает, – пожала плечами фельдшер. – Давление на жаре подскочило. Может, аневризма. Кто знает, в восемьдесят-то пять лет.
– Ну так а вскрытие в районе? – спросила тетя. – Чтобы узнать.
– Да зачем оно нужно, – отмахнулась фельдшерица. – Бабушку не оживишь. Дед отказался.
Они втроем вышли на улицу. Ася не хотела уходить, хотела остаться. Ей казалось, она чего-то не поняла, не успела поймать. Чувства ускользали, как вырывалась из руки ящерица, оставляя на ладони извивающийся хвост. Но она послушно взяла за руку тетю и пошла в дом. Инна Степановна шла с ними – измерить давление бабушке. Фельдшер и тетя говорили о жаре и об урожае, о ценах. И это тоже удивило Асю: как можно говорить о ценах на сахар, когда в соседнем доме лежит мертвый человек?
В доме было обычно. Ася послонялась по комнатам. Таня лежала на кровати – снова грустила. Лена и Ира перекидывались в дурака.
– Соседка из-за ранеток умерла? – спросила у них Ася.
Сестры одновременно фыркнули.
– Какие тебе ранетки. Старая была, вот и умерла, – ответила Ира.
«Бесчувственные», – рассердилась Ася и ушла во двор.
Там она выкатила из горячего гаража велосипед и запылила по дороге. Мимо кочегарки, мимо бывшей администрации к автобусной остановке, где под мостиком прятались непонятно кто – ее друзья или ее враги.
– Эй, вылезайте, я приехала! – крикнула Ася мостику.
Из-под моста высунулась мальчишечья голова, потом еще одна. Мелкой девчонки сегодня не было. Мальчики вытащили из канавы велосипеды.
– Погнали! – махнул рукой старший.
И они втроем погнали, помчались, поехали, полетели, понеслись, подули, дернули, пожарили.
Ася в первые же секунды вырвалась вперед – «Я – ветер» – и по раззадоривающим воплям позади понимала, что разрыв увеличивается. Ее сердце подпрыгнуло и заликовало – наконец-то! И она полетела, опережая свой велосипед и саму себя, снова растворяясь в воздухе. Проезжая мимо Ленина, она оторвала руки от руля, и в тот же момент настоящий ветер, непонятно откуда взявшийся, толкнул ее, словно наказывая самозванку. Ася вцепилась в руль и выровняла велосипед. Судя по крикам позади, соперникам тоже досталось от налетевшего порыва. Ася тяжело задышала, изо всех сил крутила педали, но каждое ее усилие превращалось в камень, в песок, рассыпалось пылью. Она не была больше ветром. И первый мальчик уже шел на обгон.