– Спасибо, баб, – сказала Таня. – Верну, как Тулебаевы расплатятся.
– О-хо-хо, – ответила бабушка.
Ася забрала деньги и спрятала к себе под подушку, чтобы на этот раз никто случайно не взял и не потратил.
Перед видеосалоном девочки завивали волосы, наряжались и красились. Таня надела мини-юбку и розовую блузку. В восемь пора было выходить, и от калитки раздался свист.
– Ленка, Ирка, ваши жонихи пришли! – крикнула бдящая в окно бабушка.
Жонихи были наряжены и причесаны.
– У нас яйца, – крикнул с улицы Артур и поднял вверх одно яйцо как доказательство.
– Где взяли? – спросила Лена.
– У соседей сперли!
Ася отложила лишние шесть тенге в сторону. Сестры ушли.
– Ты поглянь, ишшо один! – сообщила бабушка.
Еще одним жонихом оказался Жолдас. Он вошел в дом и ждал в прихожей под взглядом бабушки, отказался присесть, перебирал руками, а потом сунул их в карманы.
– Чово, Жолдасик, работы-то много? Воруют?
– Баб, иди к себе, – попросила Таня.
Бабушка попрощалась с Жолдасом и ушла к себе, но через секунду из ее комнаты снова раздалось:
– Аська, и твой пришел! Баретки одевай!
Игорь зачесал волосы набок и надел голубую рубашку.
– Папа денег на кино дал, – сказал он и продемонстрировал десятку из кармана.
– Баба, твои на смерть верну! – воскликнула Ася и бросилась в комнату за деньгами, чтобы вернуть их бабушке, не замечая вытянувшихся лиц Игоря и Жолдаса.
– Стой! – Таня поймала ее за шиворот. – Болтаешь много, дурочка. – Сестра смеялась, прикрывая рот рукой. – Потом отдашь.
– А что такого-то? – не поняла Ася.
Вчетвером они вышли на улицу и заторопились, чтобы занять места получше.
Что было в видеосалоне
Когда Ася, Игорь, Таня и Жолдас пришли, как раз подключали видеомагнитофон к телевизору. Самих Дубининых не было. Хозяин уехал на сенокос. Хозяйка хлопотала в сарае – заболела свинья. Поэтому зрители разбирались самостоятельно. Деньги и яйца сложили на журнальный столик.
Зрители – Ася насчитала двадцать человек – разместились в зале. Натащили подушек и стульев. Пришлось ждать, когда подключат видеомагнитофон к телевизору, потом то и другое подключали к аккумулятору. Потом не могли завести аккумулятор. Потом у кассеты с «Бетховеном» зажевало пленку, и, сколько ни перематывали туда-обратно, ничего не показывало. Решили взять другую кассету, не зря же собирались. Голосованием выбрали боевик.
Ася с Игорем устроились на подушках поближе к телевизору, и, когда экран загорелся и на нем появилась заставка с белой лошадью, у Аси застучало сердце. Оно билось сильно все начало, потом стало биться нормально. Когда с экрана забабахал пулемет, Ася зевнула, и еще раз, и еще, и снова. Потом они с Игорем стали переглядываться, и, глядя на Асю, Игорь тоже стал зевать.
Ася оглянулась. Ира и Лена не смотрели фильм, шептались и хихикали в дальнем углу зала. Таню и Жолдаса посадили на задний ряд как самых высоких. Таня облокотилась на спинку стула впереди и, положив голову на руки, следила за фильмом. Жолдас тоже зевал.
– Пойдем, скучно, – предложил Игорь.
Они, пригнувшись, вышли из комнаты. На улице уже наступила страшенная темнота.
– Пойдем к больнице, кое-что покажу, – предложил Игорь и достал из кармана ручной фонарик. У фонарика садились батарейки, и, когда он начинал мигать, Игорь сильно его встряхивал.
К заброшенной заколоченной больнице Ася не подходила близко даже днем. Но сейчас она, отмахиваясь от комаров и ночных мотыльков, неторопливо шагала рядом с Игорем.
– Где живешь в городе? – спросил Игорь.
– На Пролетарской.
– А я на Кенесары́.
– Далеко, – вздохнула Ася.
– Да, далеко, – подтвердил Игорь.
– Как до луны, – сказала Ася.
– На краю земли, – продолжил Игорь.
– У черта на куличках.
– У черта на рогах.
– Черт-те где.
– Не близкий свет.
– Куда Макар телят не гонял.
– На кудыкиной горе.
– Семь дней на собаках.
Они помолчали.
– Но, знаешь, я хожу в музыкалку. Три раза в неделю: понедельник, вторник и четверг, – сказала Ася и отогнала комара.
– Музыкалка не очень далеко от Кенесары, – обрадовался Игорь и шлепнул себя по лбу.
– Да, совсем близко, – согласилась Ася.
В темноте – только синела полоска горизонта на западе – больница выглядела черной горой. От света фонарика, который шарил по стене, становилось еще страшнее. Казалось, луч разбудит обитающих в больнице чудовищ, они взбесятся и повылезают из выбитых окон.
Но Игорь, ничего не боясь, пошел вдоль здания. У дальнего окна он запрыгнул на невысокую крышу над входом в подвал и присел там на корточки. Ася мешкала – боялась пустого черного окна прямо над головой Игоря.
– Пойдем, покажу тебе его, – вполголоса позвал Игорь.
Ася запрыгнула на крышу и подошла. Игорь направил фонарик на светлое пятно, чуть заметное в темноте.
На импровизированной постели, устроенной из старой светло-серой куртки, спал, свернувшись клубочком, котенок. От света он проснулся, закрутился, открыл бледно-голубые глаза и замяукал.
– Котенок! – восхищенно воскликнула Ася и немедленно сунула руки прямо в этот серо-полосатый теплый клубок. – Откуда он?
– Не знаю, – ответил Игорь, и Ася услышала, что он улыбается. – Позавчера мимо проходил, слышу – мяукает. Принес ему куртку, молока. Бабушка не разрешила взять.
– Выбросил кто-то. Ему тут одиноко, бедненькому, – сказала Ася, прижимая к себе котенка.
– Тебе тетя не разрешит взять? – спросил Игорь.
– Нет, – помотала головой Ася. – Хотя… Берем его, пошли.
Они зашагали на улицу, где жила Ася. Там она остановилась у дома, в котором светилось одно окно – смотрели телевизор.
– Это бабушка и дедушка Шмидт, – зашептала Ася. – У нее старая кошка на прошлой неделе умерла, я слышала, они с тетей говорили.
– А если не возьмет? – спросил Игорь.
Ася задумалась.
– Мы постучим и убежим.
Ася поднялась на цыпочки и отодвинула щеколду с обратной стороны калитки. Они тихо прошагали к крыльцу. Котенок уже уснул на руках у Аси, и она с сожалением оторвала его от себя и положила на крыльцо. От этого он проснулся и замяукал. Ася изо всех сил постучала в деревянную дверь, и они с Игорем бросились прочь со двора. Забыв закрыть калитку, они перебежали на противоположную сторону улицы и спрятались там за кустами китайской смородины. Дверь дома Шмидтов открылась, на пороге появился дедушка Шмидт с керосиновой лампой. Он подозрительно огляделся, спросил «кто стучал», и в ответ на его строгий вопрос котенок снова замяукал. На пороге появилась бабушка, и скоро котенок с ахами и охами был занесен в дом. Дверь закрылась. Ася и Игорь вышли из-за куста и направились к дому Аси.
На дороге стоял дядя Миша – мелькала красная точка его сигареты. Так он встречал дочерей, когда те приходили слишком поздно.
– У Дубининых фильм задержали, – сказала Ася.
В темноте почувствовалось, как дядя облегченно выдохнул.
– А вы чего пришли?
– Скучное кино, – ответила Ася.
Дома она разделась и легла, но долго не могла уснуть – вспоминала гаснущий фонарик, подушки на полу, теплого котенка и прикидывала, сколько примерно идти пешком до Кенесары.
Тетины сокровища
За одну ночь лето повернуло к осени. Вечером было жарко, а наутро – р-раз! – дунуло прохладой, от которой бежали мурашки. Ася вышла на крыльцо и сначала не поняла, что произошло, поболтала рукой и ногой в воздухе – он был липкий, холодный, волоски встали дыбом. Она спустилась с крыльца и прошлась по траве. Солнце светило по-прежнему ярко, на небе – ни облачка. Но росинки на траве оказались холодные, как ледышки.
– «Она почувствовала холодное дыхание осени», – сказала Ася вслух вычитанную из книжки фразу.
И сразу все показалось осенним – трава, кусты и цветы, солнце. Запахло дождем, новыми тетрадями и вечным супом со звездочками, который варила мама.
– Скоро лето пройдет, – сказала Ася, и ей стало грустно.
Ася первой почувствовала осень, но спустя несколько дней ее «холодное дыхание» заметили все домашние. Бабушка вздыхала, что «лето уж кончается, а халат не пошит». Таня была занята – писала планы уроков, сверяясь то с методичками, то с матерью. В задачах, которые тетя придумывала для Аси, появлялось все больше практичного: сколько тонн угля осталось и сколько еще надо докупить, чтобы хватило на зиму для растопки печки; сколько килограммов сахара нужно для варенья из ранеток весом десять килограммов; сколько литров коньяка останется к Новому году, если продать столько-то, а на дни рождения оставить столько-то. Тетя с любовью пересчитывала банки со своими сокровищами.
– Раз, два, три, – дальше тетя начинала считать про себя и торжественно заканчивала: – Двадцать!
Банки были разные, и тетя считала по количеству литров. Например, по трехлитровым банкам она стукала три раза, чтобы не ошибиться.
– В последней только половина. – Ася тряхнула бутылкой из-под лимонада, и внутри туда-обратно закачался темно-коричневый коньяк. Он медленно сползал по стенкам. Пока коньяк настаивался, переливался из ведер в бутылки и изредка дегустировался тетей, он потерял пол-литра.
– Девятнадцать с половиной, – заключила тетя, с гордостью оглядывая свое творение. – Михаилу и Татьяне на день рождения, половину на продажу, пару литров на Новый год…
Тетя повторяла эти слова все лето, как заклинание, и вот оно сработало.
– Все бы продала, чово винище-та хлестать, – пробурчала бабушка, следившая и за розливом, и за подсчетом.
– Ну как праздник без коньяка, – возразила тетя, не отрываясь от сокровищ.
Пришло время закончить с коньяком. В погребе нашли две бутылки из-под настоящего коньяка. Тетя отмыла их и перелила коньяк из банок. Сохранились даже крышечки. Получилось будто по-настоящему. Бутылки поставили в стенку к хрустальной посуде. Остальной коньяк закрыли и поставили в темную кладовку, и сверху накинули полотенце. Прежде чем закрыть кладовку, тетя приподняла полотенце, еще раз взглянула на блестящие, отливающие карамелью и янтарем банки и заулыбалась.