– Испугалась? – спросила Таня.
– Да, – призналась Ася. – Они всегда так кричат?
– Свиньи очень умные. Они понимают, что умрут. И коровы, и лошади, и зайцы. Даже куры.
Ася посмотрела на свои руки – трясутся и вспотели.
– Пойдем в дом, – сказала Таня.
Ася помотала головой. Таня ушла, а Ася уселась в тень дома, на скамейку рядом со своим любимым баллоном. Из кухни слышно было, как гремели кастрюлями, звякали ножами, носили воду, искали мясорубку, перец, лавровый лист, марлю и пресс для сальтисона.
– Хде Аська-то? – спросил бабушкин голос.
Таня ответила, но что – Ася не разобрала.
– Испужалась девка, – сказала бабушка в ответ.
Со двора сарая вышел мужчина с ведром. Он прошел мимо Аси, и, вытянув шею, Ася увидела, что внутри – дымящаяся свиная кровь.
– Это зачем? – удивилась она.
– Колбасу будем делать, – сказал он.
– Из крови? – не поняла Ася.
– Конечно! Кровяная с гречкой – во! – он показал кулак с оттопыренным пальцем.
Следом вышла тетя. Калитка осталась открытой, и Ася видела, как дядя включил горелку и водит ею вдоль свиной туши, чтобы опалить волоски и щетину. Потом один из соседей начал орудовать ножом над свиньей, лежащей на боку на столе, и от этого ее копыта ходили туда-обратно. Асю затошнило, и она отвернулась, но только на секунду, и потом снова уставилась на двигающиеся копыта мертвой свиньи.
Ася некоторое время сидела у дома, потом отважилась и пошла посмотреть.
Свинью разрезали вдоль живота. Все внутренности уже лежали в тазах, а дядя и сосед, нарядившись в фартуки, колдовали над тушей. Свиная голова лежала в тазу, и Ася со страхом поняла, что ее глаза в обрамлении редких белых ресниц приоткрыты и смотрят в небо.
К лужице у стола приникли и лакали кровь незнакомые кошки. Собака лежала невдалеке смирно, положив голову на лапы, но цепь была натянула до предела, и она, не отрываясь, наблюдала за работой хозяина. Дядя Миша заметил нетерпеливый взгляд пса, отрезал кусок печенки, лежавшей в тазу, и бросил ему.
Достали топорики и стали разрубать тушу на куски. Свинья постепенно исчезала со двора – окорока и внутренности, ребра. Последней унесли голову, из нее будет сальтисон. Ася посторонилась, когда дядя проносил голову мимо нее, – голова была самой страшной.
Отвязали собаку. Пришли еще соседские кошки – вместе с собакой они подъедят остатки, и двор не придется прибирать от обрезков, костей и крови. Стол унесли, и все участники переместились в соседний дом колоть тамошнюю свинью.
Оставшихся в доме тети припрягли к работе. Нужно было срочно разделать половину туши на продажу: большие куски и поменьше, с костями и без. Ребра на лагман, копыта на холодец, сало на засолку. Другую половину надо было заготовить для хранения без холодильника, чтобы поскорее съесть.
От Аси было мало толку на кухне, поэтому ее отправили в огород – надергать чеснока и насобирать соцветия укропа для засолки сала. Потом – за острым перцем и луком для тушенки.
Так в беготне прошел день. Вечером вспомнили, что никто ничего не ел. Нажарили целую сковородку мяса и съели просто так, вприкуску с зеленью, огурцами и кривыми кислыми помидорами. Хлеба не было, потому что о нем тоже забыли.
Потом снова жарили, парили, стерилизовали банки, крутили фарш, раскладывали тушенку по банкам и закрывали плотными крышками.
Когда стемнело, пришел дядя Миша. От него пахло потом и свиной кровью.
– Ну что, Михаил, всех успели? – спросила тетя.
– Всех, – ответил он.
– А на той стороне? – спросила тетя, имея в виду дома по ту сторону речки.
– До них вроде не дошло.
Ася со своим фитильком ходила из кухни в прихожую, из прихожей на веранду, оттуда на крыльцо, потом в предбанник и в ванную, смотрела, лезла всем под ноги и под руки, трогала, нюхала, пока не надоела всем настолько, что Таня, рассердившаяся по-настоящему, заставила ее умыться и насильно отвела в детскую и положила на кровать. Ася возмутилась, но мгновенно уснула.
Утром
Утром Ася проснулась от рева дядиного мотоцикла. Он завелся, побухтел во дворе и уехал. Когда она вышла на крыльцо, зевающая тетя закрывала ворота, а над дорогой стояло облако пыли.
– Куда дядьмиша уехал? – спросила Ася.
– В город. Повез мясо продавать, – ответила тетя. – Заедет к матери твоей.
У Аси подпрыгнуло сердце, потому что вдруг – пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – он застанет маму дома и мама – ну пожалуйста! – приедет с ним в деревню. От предвкушения такой радости Ася побрызгала себя водой из ведра в ванной и поскакала в сарай. У сарая было чисто, как будто кошки и собака вымыли двор языками. Только куры ходили и поклевывали несколько оставшихся осколков костей. Ася хотела побежать к утятам, но оттуда вышел Премерзкий, которого опять забыли запереть. Он встал растопырив лапы – хозяин двора. Ася, хоть и полная радости и уверенности, потопталась и решила не рисковать, и вышла за калитку.
В доме просыпались, умывались, садились за чай и снова принимались за работу – жарили, парили, крутили, солили, перекладывали, переделывали, придавливали. Асю отправили за лавровым листом, черным перцем и хлебом. Размахивая пустой сумкой, она побежала в магазин.
До обеда основная работа была закончена, но тетя сказала, что вчера натоптали и натаскали пыли и нужно убраться. Девчонки возмущались – сегодня воскресенье, какая уборка. Бабушка их поддержала. Но скоро свернули ковры и принялись чистить, мыть и подметать. Справились быстро. Решили сами растопить баню, чтобы помыться. Растопили и быстро помылись. Потом, чистые и красивые, снова пили чай.
– Ишшо не полдень, а уж упурхались, – сказала бабушка.
Тетя повеселела. Ждали дядю с деньгами от проданной свинины.
Внезапно дали электричество – впервые за год, – и все еще больше повеселели, хоть оно было и не нужно. Если света нет постоянно, то на час-два оно и незачем. Но все равно включили холодильник, телевизор. Тетя завела сепаратор: из одной трубки полился обрат, из второй – сливки.
Ася чувствовала, что сегодня случится что-то необычное, очень важное и радостное, и от этого она волновалась, не могла ни присесть, ни прилечь. Она выкатила на улицу велосипед и пронеслась туда-обратно раз десять. Потом решилась.
И поехала к мостику.
– Эй, вылезайте! – крикнула она гонщикам.
Они вылезли из своего укрытия и, хитро глядя, вывели на дорогу велосипеды.
– На счет три, – сказал старший. – Раз! Два! Три!
Два велосипеда рванули вперед, и Ася, чуть замешкавшись, оттолкнулась и понеслась за ними. Сначала они увеличивали разрыв, и Ася, чуть не задыхаясь, разгонялась, и, когда разогналась так, что быстрее уже не могла, разрыв стал уменьшаться. Страха сегодня не было. Было счастье, последние дни лета, рыбалка с Игорем, спасенный котенок, бабушкин халат с турецким огурцом, смородина на дне ведра, разноцветные стрекозы, банки с коньяком, школьный цветник, вредные и добрые сестры. Не нужно было представлять себя ветром. Для победы понадобилось совершенно другое.
Остался позади Ленин. Остался позади бывший детский сад и финишный столб. Ася затормозила, дала круг и оглянулась. Гонщики только пересекали финишную черту, затормозили рядом. Тяжело дыша, они переглядывались.
– Вы крутые, – сказала им Ася.
Они улыбались и молча смотрели на нее. И она с облегчением, как будто закончила трудное, важное задание, забралась на велосипед и поехала куда глаза глядят по деревне.
Воскресный день был тихий и нежаркий. Деревенские шли на базар, в магазин и в гости. Группами шли к остановке автобуса и так же группами возвращались обратно – в выходные автобус пустили чаще. И хоть было грустно, что лето заканчивается, Ася почувствовала радостное предвкушение от новых платьев, которые мама накупит ей к школе, от блестящих карандашей и ручек, от запаха свежей краски в школьном холле, наколотых кусков мела. Даже учительница математики перестала казаться вдруг чересчур строгой, и Ася представила, как стоит у доски и пишет ответы на задачи.
– А-а-а-ся! – крикнули ей, когда она возвращалась домой по своей улице.
К ней бежал Игорь. Ася поехала ему навстречу и спрыгнула с велосипеда.
Игорь запыхался, и Ася разглядывала его и улыбалась, пока он дышал, чтобы начать говорить.
– Меня мама забирает. Прямо сейчас. Приехала и, – Игорь глубоко вздохнул, – говорит, поехали. Одежду к школе купить, ну и всякое там. Вот, – он протянул Асе скомканную бумажку.
На измятом куске тетрадного листа был написан адрес: Кенесары, 39, квартира 5.
– Можешь как-нибудь зайти в гости, – он опустил голову, и Ася заметила, как он начал краснеть, от кончиков ушей краска поползла на щеки, – если будешь проходить мимо. Ну ладно, меня ждут.
Он махнул рукой, глядя в землю, – краска залила уже все лицо – и побежал.
– Я зайду! – крикнула Ася ему вслед. Игорь обернулся и улыбнулся. – Или напишу. А ты… если будешь проходить мимо… Пролетарская, 121, квартира 14! А еще… А еще – я их обогнала!
Игорь показал обеими руками «окей» и полетел обратно. Ася хотела проводить его до дома, но на другом конце улицы показался мотоцикл, и по его реву она поняла, что это возвращается дядя Миша, и понеслась навстречу. И чем ближе был мотоцикл, тем отчетливее был виден на нем водитель и два пассажира: один в люльке, другой – за дядей. Они подъехали к воротам одновременно, Ася опять спрыгнула не тормозя, отпустила велосипед, и он проехал немного и грохнулся в пыль. Пассажиром за дядей оказался незнакомый мужчина, а в люльке сидела мама. Она на ходу расстегивала шлем, и, когда она выпрыгнула из мотоцикла, Ася мгновенно повисла на ней.
– А я… а я, – сказала мама, подхватывая Асю на руки (Ася забралась на нее, как обезьянка), – хотела завтра ехать, а тут дядя Миша. Ну мы собрались и… – Она повернулась к мужчине-пассажиру.
У него были кудрявые черные волосы и веселые глаза, от уголков которых, как стрелы, расходились морщинки.