Тетя собиралась в школу, надевала блузку с юбкой, туфли на каблуках. Причесалась, взяла в руку сумочку, в другую – сумку, набитую тетрадями. Что за тетради тетя носила летом, Ася не знала и все забывала спросить. Иногда тетя закрывалась в комнате поработать. В тетрадях были разлинованные таблицы. Почерк у тети был непонятный, только что на обложках стояли трафаретные римские цифры: I, II, III, IV и дальше.
И вот тетя отправилась на работу. Бабушка побурчала про подол и беспутных девок, но быстро выдохлась. Ира и Лена выпрямили спины, подняли головы, заговорили задорно, захихикали, но тихо, чтобы не слышали бабушка и Таня. Ася села за стол, и Лена поставила перед ней чай, подвинула хлеб и варенье. Сестры обсуждали дискотеку – кто с кем пришел, кто с кем ушел, кто подрался. В кухню вплыла Таня. Девчонки замолчали, украдкой разглядывали ее. Даже в застиранном ситцевом халате, подвязанном тонким пояском, с темными кругами под глазами и с собранным как попало хвостом она выглядела как королева. Как красотка с календарика. Не глядя ни на кого, Таня налила себе чай, плеснула в кружку молока, вздохнула и ушла в детскую, и там заскрипела кровать.
– Ну ладно, всё, давай убираться, – сказала Лена, отставляя кружку.
В наказание тетя Маша велела им убрать весь дом, прополоть клубнику, нарвать травы курам и подмести двор у сарая. Сестры начали неохотно, но потом развеселились, начали беситься – кутались в простыни и, завывая, читали стихи.
Пока они были заняты, Ася пошла к сокровищам. Босиком по огороду – земля была сухая, уже прогретая солнцем, оно светило сквозь облачную небесную дымку. Надежды, что и днем будет облачно, не было. Сейчас поднимется ветер, разгонит облака, и солнце запечет изо всех сил. Но пока не слишком жарко, и Ася шла к крыжовнику между грядками, шлепая ступнями по мягкой земле, чтобы поднимались облачка пыли.
– Не заметили ли вы подозрительных людей у секретного объекта? – спросила Ася у морковок. Морковки молчали, опустив ботву. – Будьте внимательнее. Оставляйте караульных круглые сутки.
Ася вырвала с грядки куст лебеды, закрыла им лицо, пригнулась и шла крадучись, вытягивая ноги вперед.
– Пароль на вход – шоколадный конек. Повторить? Шоколадный конек. Спасибо.
Она отодвинула воображаемую тяжелую дверь, как в банковском сейфе, а на самом деле – цветки вымахавшего укропа, упавшие поперек дорожки, и оказалась прямо у крыжовниковых кустов. Оглянулась – никого не было в огороде, никто не смотрел в окно. Она присела на корточки, чтобы крыжовник окончательно скрыл ее из виду, и стала копать ямку.
Все кусты, торчащие из сухой земли, были на одно лицо, и Ася запаниковала, когда не нашла коробки под первым и вторым кустом. Сокровища нашлись под третьим. Ася достала фотографию красотки и рассматривала близко-близко. Нет, Таня и красотка не похожи, совсем разные лица. Но что-то неуловимое, не разобрать, – то ли выражение лица, то ли взгляд – было один в один. Девушка с календарика смотрела на Асю, словно все на свете знала, и казалась доброй, близкой и высокомерной одновременно. Так и Таня – всегда с ней непросто.
От дома раздались голоса Лены и Иры. Ася запихнула сокровища в коробочку, прикопала на прежнем месте и, чтобы не запутаться, положила под куст камень размером с кулак. Потом выползла из зарослей крыжовника и сделала вид, что вырывает траву из ближайшей грядки.
– О, Аська уже полет!
– Только не свеклу надо, а клубнику! Пошли, поможешь!
Ася для отвода глаз пощипала траву на огромной клубничной грядке под бурчание сестер.
– Зачем эта клубника вообще нужна?
– Угу, десять ягод поспеют, а полоть-то сколько…
Постепенно сестры втянулись в прополку, забыли о бесполезности своего занятия и заболтали о друзьях и о вчерашней дискотеке, а потом о следующей, которая, если найдут дизель, будет в субботу…
Ася вернулась к дому и села на огромное колесо от трактора, в котором на дне лежали остатки воды, именно лежали – густая жижа с зеленью и мелкими мушками, рассекающими поверхность. Ася взяла палку и возила в жиже, разгоняя мушек. Она наматывала тину на палку, потом поднимала и стряхивала обратно, чтобы получился большой шлеп.
– Аська, нарви курам травы! – крикнула Лена с клубничной грядки. – Осталось немножко, и на речку!
За обещание долгожданной речки Ася оставила свое занятие и метнулась к сараю – за его оградой, скрытая от солнца, росла высокая лебеда. Манящая речная вода заставила ее позабыть о Премерзком. Ася открыла калитку и зашагала к задней калитке на узкую улицу, куда утром выгоняли и вечером пригоняли коров.
На половине пути затормозила: из-за угла сарая, где была летняя дача для кур и петуха, выкатился Премерзкий. Распушенный, надутый, как шар. Глаза блестели.
– У-и-и-и-и! – тонко завизжала Ася и метнулась на гору сложенных у забора досок.
Дядя Миша ничего не выбрасывал, и доски, большие и маленькие, лежали горой выше роста Аси. Они сыпались на Премерзкого, пока она, в ужасе размахивая руками и ногами, забиралась повыше. Куча досок, со стороны выглядевшая твердыней, оказалась хлипкой конструкцией, и трухлявое дерево разъезжалось из-под ног.
Премерзкий попытался допрыгнуть до Аси, но падал грудью на доски и скатывался на землю. Он забе́гал туда-обратно перед горой, издавая вопли.
– А ну, иди отсюда! – заорала Ася в надежде, что крик испугает его. Но индюк не услышал.
Она вытащила из-под ног длинную тонкую деревяшку, прицелилась и стукнула индюка. Деревяшка переломилась, едва коснувшись головы Премерзкого. Издав бешеный вопль, он с удвоенной силой стал штурмовать гору и клювом едва не достал Асину ногу. Ася прислонилась к забору, на который опиралась гора досок, и была готова прыгнуть хоть в кусты крыжовника с двухметровой высоты. Но на помощь пришли сестры.
Привлеченные треском, визгом Аси и воплями индюка, они прибежали и, оценив обстановку, схватили прислоненные к стене сарая дядей Мишей (как будто он знал!) грабли и метлу.
– Заходим с двух сторон! – азартно крикнула Ира. Им и вправду было весело.
Выставив вперед оружие, сестры двинулись на индюка. Премерзкий надулся еще больше и, злобно кулдыкая, прыгал грудью на метлу и на грабли, нисколько не боясь пораниться – перья на груди у него были жесткие.
Сестры победили: Премерзкий дал загнать себя в сарай, а там его закрыли в пустой стайке по соседству со свиньей. Он возмущенно ругался, прямо как человек.
– Что ты там торчишь, спускайся! – крикнула Ира Асе.
Ася стояла с растопыренными руками и ногами и боялась пошевелиться.
– Не могу я спускаться, я сейчас упаду, – ответила она.
– Ты до вечера собираешься стоять? – прикрикнула Ира.
Ася переставила ногу, куча зашевелилась под ней, как живая, и Ася замерла. Лена принесла ведро, перевернула и встала на него. Она протянула руку Асе. Та нагнулась, чтобы протянуть руку в ответ, не удержалась, упала на спину и скатилась вниз. На голову ей посыпались труха и мелкие деревяшки.
– Да что ж такое-то! – возмутилась Лена. – Мы их полгода будем собирать!
Под гневные вопли Премерзкого в шесть рук собрали гору. Потом оказалось, что у Аси на руках и ногах сзади куча мелких царапин, поэтому ее отправили домой, чтобы, пока сестры заканчивают кое-как уборку и прополку, Таня прижгла ей ранки.
– Та-а-ань, – заныла Ася еще на пороге дома.
– Помереть-то не дадите, дурось ваша! – откликнулась бабушка.
Ася показала бабушке и Тане спину и ноги, а те охали, а потом искали аптечку, потом зеленку в ней. Асю положили на кровать, и под ворчание бабушки, сетовавшей, какие дети и внуки безголовые, Таня ваткой смывала пыль с царапин и дула на них, если Ася начинала верещать. Таня домазала зеленкой царапины и сказала, что Ася сзади похожа на бело-зеленую зебру.
– Слушай, волосы ну совсем, – сказала Таня.
– И что с ними делать? – вздохнула Ася.
– Давай подстрижем. Так-то не будешь ходить, – ответила Таня. Она принесла из кухни табуретку и поставила ее перед зеркалом в прихожке. – Садись.
Ася ни за что бы не разрешила обрезать волосы. Никому, кроме Тани. Если Таня сказала – надо резать. Таня взяла простыню для фитильков, развернула и ловко завязала на шее Аси. Все, что она делала, получалось красиво и ловко. Ася закрыла глаза, и – чик-чик-чик! – голове стало легче, и шею защекотали обрезанные волоски.
– Ну все, готово. – Таня сделала последний «чик».
Ася открыла глаза. Из зеркала на нее смотрела невероятной красоты девочка. Загорелое лицо с карими глазами обрамляли короткие, по мочки ушей, темные волосы. Челка (Таня сделала еще и челку) доставала почти до самых бровей.
– Если будет неудобно, поднимешь волосы и завяжешь в хвостик на резинку, вот так, – сказала Таня. – Нравится?
Ася кивнула. Она скатала резинку, которую надела на руку, и собрала в пальмочку на макушке. Получилось очень красиво. Распустила волосы и снова собрала, чтобы проверить, но красиво было и так и так.
– Чово обкорнала-та, лохмата будет. Мать увидит – даст вам, – проворчала бабушка.
– Ничего, к сентябрю отрастет, – ответила Таня. Она собрала веником волосы с пола.
Вернулись Ира с Леной.
– Тяп-ляп, поди, сделали? – предположила бабушка.
У сестер были зеленые руки, и сами они с ног до головы были словно разрисованы зелеными полосами – хлестали друг друга лебедой, догадалась Ася. Они увидели новую прическу Аси и захотели такую же. Таня согласилась только на челки и заново развернула простыню. Пока Таня стригла сестер, Ася надела купальник – красный с синим. После стрижки и Лена с Ирой переоделись и собрали сумки с покрывалами и полотенцами, но потом решили, что надо поесть. Уселись есть. И только когда пришла домой из школы тетя Маша, подскочили и, дожевывая хлеб с вареньем, обулись и пошли на речку.
На речке
Солнце ползло к горизонту. У пляжа был перекинут старый мост, который животом выпучивался к воде и, если по нему ехал трактор, проседал еще ниже и трещал старыми балками. Мост вел к деревенским дачам, а за ними – к яблоневым и ягодным садам. Речка, в других местах тихая и спокойная, у пляжа была по колено и такая бурная, что сбивала с ног.