я дурачеств, – вскричал Лоре. – Что вы говорите?
Окум посмотрел на своих товарищей по плену, потом на Распа и двух матросов и заворчал:
– А если я скажу нет, и захочу остаться с моим прежним капитаном?
– Ну, тогда так, – сказал Лоре, оскалив зубы, – ты будешь работать вдвое больше. Тебе дается три дня на то, чтобы ты довел шхуну до ближайшего потонувшего корабля, а если ты не сделаешь этого в назначенное время, я прострелю тебе голову.
– Спасибо, – сказал Окум. – Ну, положим, я скажу, что стану работать для вас и найду сокровища, сколько вы дадите мне?
– Окум! – воскликнул Дач, твердо веривший старику.
– Оставьте меня! – заворчал Окум. – Должен же я позаботиться о себе. Ну, хозяин, что вы скажете?
– Я вам дам сто таких серебряных слитков, какие лежат внизу. Это сделает вас богачом.
– Мало! – твердо сказал Сэм. – Я моего старого капитана не брошу за сто слитков. Дайте двести.
– Окум, есть ли у вас хоть капля честности! – вскричал Дач.
– Была, мистер Дач, да погасла в день драки.
– Негодяй! – закричал капитан.
– И вы такой же, – хладнокровно ответил Окум. – Ну, что вы скажете, хозяин, дадите двести или нет?
– Дам, – сказал Лоре, сверкнув глазами, зная, что Окум нужен ему и, вероятно, привлечет на свою сторону Рольса и Ленни, а это были лучшие матросы на корабле.
– А насчет грога как? – спросил Окум.
– Сколько хотите, когда кончится работа, – сказал Лоре.
– А табак?
– Разумеется.
– И я буду не простой матрос?
– Вы будете мой товарищ.
– Я согласен, – сказал Сэм Окум, хлопнув себя по ноге и бросив взгляд на вооруженных матросов с одной стороны и на своих пленных начальников – с другой.
Послышался ропот неудовольствия среди пленных, и Окум резко накинулся на них.
– Вы чего ворчите? – вскрикнул он, бросив свой прежний почтительный тон. – Разве вы можете ожидать, чтобы человек всегда оставался с вами? Ваша игра кончена – его начинается. Я и перехожу к нему. Почему же и не перейти? Я человек бедный и всегда останусь бедняком, если не разбогатею в этом путешествии.
– Вы совершенно правы, мой милый, – сказал Лоре, хлопнув его по плечу и злобно взглянув на своих пленных.
– Человек должен знать, где ему лучше, – ворчал Сэм. – А на вашем месте, мои малые, – обратился он к Рольсу и Ленни, – я сказал бы новому капитану, – «дайте нам по двадцать слиточков каждому, и мы останемся с вами до конца».
– Я дам вам по двадцать слитков, ребята, – сказал Лоре, – перейдете вы ко мне?
– Я не отстану от мистера Окума, – сказал Ленни.
– И я также, – заворчал и Рольс.
– Вот это хорошо. Переходите же сюда, – сказал кубинец, – вы свободны.
Между пленниками снова поднялся сердитый ропот, когда они увидели, что их партия уменьшилась.
Но им оставалось еще более тяжелое испытание, когда Окум обернулся к старику Распу, который усиленно нюхал табак.
– Ну, старикашка, – сказал Окум, – теперь твоя очередь торговаться. Дурак ты будешь, если останешься здесь.
– Ради Бога, Расп, не слушайте его! – закричал Паркли.
– А вам какое дело до этого, – сердито огрызнулся Расп. – Он дело говорит. Ваша игра кончена, и если я хочу опять заниматься водолазным делом, так уж лучше получать плату, чем работать даром.
– Подойдите же сюда, – сказал кубинец, лицо которого вспыхнуло.
Расп сделал два шага вперед, и кубинец приблизился к нему.
– Сколько вы мне дадите, если я вытащу для вас остальное сокровище? Говорю вам, что без меня вам это не удастся.
– Дам то же, что и Окуму, – поспешно сказал кубинец.
– То же! – заворчал Расп. – Когда он простой матрос? А как же вы достанете ваше сокровище? Не пойду я под воду!
– А с этим? – спросил Лоре, показывая револьвер.
– Когда я говорю, что не пойду под воду, так никакие револьверы не заставят меня, – ответил старик.
– Мы посмотрим, – резко сказал Лоре.
– Ссориться с вами я не хочу, – сказал Расп, к великому удивлению Паркли, который считал его олицетворенной верностью. – Зачем вздорить из-за добычи, когда ее можно достать. Дайте мне десятую долю всего, и я пойду.
– Десятую долю! – воскликнул Лоре.
– Ведь вы же сама выиграете, – сказал старик. – Я буду работать лучше и больше достану.
– Ну, вот вам моя рука, – сказал кубинец.
Они пожали друг другу руки, Паркли застонал, а глаза Дача сверкнули бешенством.
– Ну, теперь ступайте вниз, капитан, и вы, мои искусные авантюристы, – сказал кубинец, с трудом скрывая свое торжество. – Послушайтесь моего совета и терпеливо ждите, пока вы понадобитесь, а если вы вздумаете разыграть со мною какие-нибудь штуки, то это может стоить вам жизни.
Все пошли вниз кроме Дача и Паркли, которые обратились к отступникам.
– Если бы кто-нибудь сказал мне, Расп, что вы можете быть таким негодяем, то я назвал бы того лжецом.
– Не давайте волю языку, – огрызнулся Расп, – я честно для вас работал и доставал вам деньги. Теперь моя очередь. Теперь вы будете работать, а деньги достанутся мне.
Кубинец с любопытством слушал этот разговор, и лицо его вспыхнуло от удовольствия, когда Дач повернулся к Окуму, который облокотился о борт, жуя табак и ухмыляясь, вероятно, от радости за свою свободу.
Когда Дач увидел эту улыбку, он бросил на него сердитый взгляд, но Окум вытащил свой ящичек с табаком, раскрыл нож и обратился к Дачу:
– Не отрезать ли вам табачку, товарищ?
– Старый изменник, – сказал Дач, не будучи в состоянии удержаться, схватил старика за горло и стал его трясти.
Это, по-видимому, страшно рассердило Окума. Со свирепым ругательством он поднял нож и нанес удар Дачу прямо в грудь, так что молодой человек зашатался и чуть не упал.
Глава XXXV. Посол Окума
Когда Дач зашатался, Сэм Окум, нож которого запутался в широкой жакетке молодого человека, с бешенством вытаскивал его и хотел ударить опять, но двое матросов схватили его за руку.
Хмурясь и ругаясь, Сэм позволил отвести себя в сторону, а Дач, побледнев от ярости, кричал:
– Трус и изменник! Ты получишь награду!
– Пустите же меня! – говорил Сэм с бешенством, делая отчаянное усилие, чтобы освободиться.
Но матросы держали его, и Лоре сказал, самодовольно улыбаясь:
– Оставьте его, Сэм, вы можете расквитаться с ним со временем, когда он будет под водой, – прибавил он с особенным взглядом.
Окум заворчал, как медведь, и сверкнул глазами на Дача, которого теперь потащили вниз, страдавшего душевно, но не телесно, потому что удар Сэма только разорвал жакетку.
Лоре отдал приказание, Окум принял начальство, матросы охотно повиновались, подняли якорь и после продолжительной стоянки шхуна опять заскользила по прозрачной воде прелестного залива.
Следующие два дня кубинец подозрительно караулил Сэма, но так как тот исполнял свое дело с большим усердием и прогнал Полло, который подошел было к нему с улыбкой, Лоре ему поверил. И на третий день, когда кубинец вышел на палубу и увидел Сэма, старательно рассматривающего берег в зрительную трубу, он положил руку на его плечо.
– Вы знаете место? – сказал он.
– Не знаю, то ли это место. Как вы думаете? – с улыбкой сказал Сэм. – Одно место, которое я знаю, лежит вон около того островка.
– Там, где скалы имеют вид старого замка? – спросил кубинец.
– Там, капитан, – ответил Окум, оскалив свои желтые зубы, – мне кажется, что вам надо бы прибавить мне еще сотенку слитков, капитан.
– Подождите и увидите. Если все пойдет хорошо до конца, я великолепно с вами расплачусь.
В это время шхуна бросила якорь у того места, где лежал другой потонувший корабль. На этот раз найти его было нетрудно, потому что черные обломки корабля высунулись из воды, и кубинец потирал руки от радости, говоря Окуму, что это будет самая богатая находка, потому что свои слитки он доставал тут.
– А вы знаете еще другие места? – спросил Сэм.
– Я знаю еще много мест, – ответил кубинец.
– Вы сами ходили под воду?
– Нет, – сказал кубинец, закуривая сигару, – я посылал одного негра, который отлично плавал – одного из моих рабов.
– А что если он подберет все серебро и без вас? – спросил Сэм, ухмыляясь.
– Нет, он этого не сделает, – спокойно сказал кубинец, выпуская клубы дыма.
– Откуда вы это знаете, капитан? – сказал Окум. – Я на негров не полагаюсь никогда.
Говоря это, он нахмурился на Полло, который проходил по палубе, но тотчас исчез.
– Потому что он отправился туда, куда я пошлю всякого, кто поступит со мной вероломно, – сказал Лоре тихим, шипящим шепотом. – Этот негр начал говорить слишком много и в одну ночь как-то полетел через борт. Невозможно сказать, как это случилось.
Оба стояли и смотрели друг другу в глаза несколько минут, потом кубинец медленно прибавил:
– Я никогда не хвастаюсь и никогда не прощаю. Тот, кто старается провести меня, вредит собственным своим выгодам. Ваши достойные хозяева думали, что отделались от меня, а вот видите, что случилось с ними. Если, например, старик Расп вздумает фальшивить со мной, он умрет. Вы ему этого не говорите, это растревожит его, и пусть лучше человек не знает, что ему, может быть, предстоит смерть. Вы курите сигары, мой добрый друг, Окум?
– Благодарю, нет, я всегда жую табак, – сказал Сэм.
Потом, когда Лоре отошел, Сэм прибавил:
– Это настоящий дьявол.
Старик Расп сидел на мотке веревок и чистил шлем для завтрашнего дня; в эту минуту глаза его встретились с глазами Сэма, они обменялись каким-то странным взглядом, но не сказали ни слова; и весь вечер провели в приготовлениях к завтрашнему делу.
Раза два с тех пор, как Сэм Окум был на палубе, он видел канареечку, особенную любимицу Вильсона, которую он приучил сидеть на его пальце и принимать пищу из рук; и эта птичка заставила его задуматься.
Половина птиц Вильсона вымерла, но некоторые остались живы по милости Полло, который их кормил и чистил их клетки. Он начал было разговаривать с Окумом о них, но старый моряк свирепо напустился на него.