«Толмач» под «колпаком»
29 МАРТА 1992 г.
Подполковник ФСБ Владимир Степанович Крайнев сидел на кухне в своей недавно отделанной по европейскому стандарту квартире и пил в гордом одиночестве датское пиво «Берг». Жена Елена была на суточном дежурстве в Пента-отеле, а дочь Машка еще не вернулась с курсов испанского. Сегодня подполковник пребывал в наимрачнейшем расположении духа. Бесконечные реорганизации и перетасовки в их «конторе» уже изрядно осложнили работу его отдела, и он чувствовал, что еще немного и его начнут обвинять в полном развале вверенного ему подразделения. А что он мог поделать, если как минимум треть его подчиненных только тем и занималась, что постоянно сдавала или принимала дела, а каждый месяц трое-четверо подавали рапорты на увольнение. Еще двоих-троих, как обычно самых толковых, начальство регулярно забирало на затыкание постоянно возникающих и совершенно непредвиденных прорывов. Как можно в этой непрерывной текучке поставить деятельность отдела на устойчивые рельсы, было совершенно непонятно. Владимир Степанович открыл третью бутылку ледяного, с балкона, пива и взялся за пачку «Беломора». Он уже потянулся было за спичками, лежавшими на краю стола, как зазвонил висевший на стене телефон. Подполковник отбросил в сторону папиросную коробку и снял трубку.
– Крайнев слушает, – недовольно буркнул он в микрофон, думая, что это опять звонят с работы по поводу очередного происшествия. Но в трубке неожиданно зазвучал голос его давнего приятеля по бане и рыбалке Михаила Шершнева.
– Привет, пропащий, – жизнерадостно завопил тот в трубку, – ты куда исчез, елки-моталки? Почему с нами осенью на Селигер не поехал?
Владимир Степанович аж сморщился. Шершнев, в общем и целом, был неплохим парнем, но уж очень везунчиком, причем везунчиком потомственным и профессиональным. И в МГИМО-то он дуриком попал, и женился-то он на дочери известного дипломата, и вечно этому счастливчику во всех лотереях везло!
– А, Мишуня, – постаравшись хоть немного смягчить голос, прогудел подполковник, – рад тебя слышать.
Пока тот, захлебываясь от восторга, рассказывал о том, какого он леща вытащил из Кривого омута во время последней рыбалки, Владимир Степанович расковырял пачку папирос и торопливо закурил, едва не уронив при этом телефонную трубку.
– Ты представляешь, Степаныч, – бурно живописал свои похождения Шершнев, – я его волоку, леска звенит, удилище трещит, ну, думаю, сейчас уйдет! И тут, да ты только представь себе эту картину, моя Ольга хватает половник, как тигрица прыгает в камыши и по балде его хрясь, хрясь, тот и обмяк. Такая, знаешь ли, лопата этот лещ оказался, почти на два с половиной кило потянул!
– Да-да, ну надо же, – время от времени поддакивал подполковник, глотая горький папиросный дым.
Но скоро ему надоело слушать про рыбацкие похождения приятеля, не то у него было настроение, и, дождавшись момента, когда тот замолк, набирая очередную порцию воздуха, сказал:
– Ты меня извини, у меня еще тут работы по горло, а ты, наверное, с каким-то важным вопросом ко мне?
– А, да, – поперхнулся на половине фразы тот, – это тут у моего двоюродного братца проблема небольшая возникла. Карта старого Кенигсберга ему зачем-то понадобилась, вот я, собственно, тебе по этому поводу и звоню.
– Хорошо, Михаил, – взял инициативу в свои руки подполковник, – дай-ка мне его номер телефона, я сам ему позвоню, и мы постараемся решить его маленькую проблемку.
– Пожалуйста, – охотно отозвался Шершнев, – записывай.
Слушая как он шуршит листами телефонной книжки, Владимир Степанович ткнул папиросный окурок в пиалу, взял с подоконника обгрызенную ученическую ручку и измятую, замызганную тетрадь, используемую для экстренных записей.
– Ну, пиши, – раздалось наконец в трубке 335-1*– **, – Владимир, как и тебя, кстати, Владимир Егорович. Я на тебя надеюсь, Степаныч, не пропадай. Елене привет. Пока!
В телефонной трубке уныло зазвучал сигнал отбоя. Подполковник повесил трубку на место и решил сразу же позвонить шершневскому брату, чисто из любопытства узнать, зачем тому понадобилась карта уже давно не существующего города. Он снова снял трубку и набрал записанный только что номер. Трубку взяли после первого же гудка.
– Вас слушают, – раздался приятный женский голос.
– Мне бы Владимира Егоровича, – попросил подполковник, думая о том, что, судя по голосу снявшей трубку женщины, везет всей родне Шершнева, а не только ему одному.
– Да, кто говорит? – зазвучал в трубке уже мужской голос.
– Добрый вечер, – приветствовал его Владимир Степанович, – я звоню по просьбе Михаила насчет карты.
– Карты? – неподдельно удивился мужчина.
– Да, карты Кенигсберга или это не Вы его о ней просили?
– Ах да, и правда. Но понимаете, это нужно не мне. Мне накануне позвонил бывший сослуживец и очень просил принять участие в этих поисках, вот для него я и стараюсь.
– Так, так, – с интересом подумал подполковник, – кто-то, видимо, ведет тотальный поиск, дело становится все более занимательным.
– Пожалуй, я мог бы ему помочь, – сказал он своему собеседнику. – Вы мне дайте, пожалуйста, телефончик вашего сослуживца, а я ему позвоню сам и, может быть, помогу.
– Пожалуйста, – отозвался Шершнев № 2, – телефон его такой: 191-4*-**. Вы успели записать?
– Угу, – пробормотал Владимир Степанович, выводя в тетради новые цифры. Да, а как его звать-величать?
– Юрий Александрович его зовут, а фамилию его я за давностью лет уже запамятовал.
– Ничего страшного, – успокоил своего собеседника Крайнев, – это не столь уж и важно, лишь бы человек был хороший.
Он попрощался и посмотрел на часы. Было уже около одиннадцати, и звонить вроде бы было поздновато, но подполковник уже «завелся» и не хотел откладывать звонок до завтра. Будучи пока не очень уверенным, что это именно тот человек, который ищет карту, он тем не менее приготовился к длительному сидению на кухне, а именно: достал и открыл еще одну бутылку «Берга», а заодно и закурил новую папиросу. Кроме того, он принес из комнаты дочери портативный диктофон фирмы «Олимпус» и подключил его к особому выходу своего телефона. По устоявшейся профессиональной привычке он старался сохранять на пленке все мало-мальски важные телефонные переговоры, чтобы иметь потом возможность прослушать их, не торопясь и многократно, выжав из каждого слова и каждой паузы максимально возможную информацию, которая вполне могла бы и ускользнуть при скоротечном разговоре с незнакомым собеседником. Подготовившись таким образом, он снова снял трубку и набрал номер неведомого Юрия Александровича. На том конце провода долго не отвечали, и подполковник уже решил, что хозяева либо спят, либо пребывают в гостях, как трубку наконец сняли. Крайнев нажал кнопку записи.
– Слушаю Вас внимательно, – зазвучал твердый мужской голос, кто говорит?
– Здравствуйте, – стараясь придать своему голосу эдакую скучающую интонацию, приветствовал его подполковник. – Позвольте представиться, Владимир Степанович. А вы Юрий Александрович, надеюсь?
– Совершенно верно, – отвечал обладатель твердого голоса, – он самый. Вы по какому, собственно, вопросу?
– Я, собственно, по поводу карты города Кенигсберга звоню, – лениво протянул подполковник, – не Вы ли ее ищете?
– Да, я, – сразу оживился Юрий, – извините, я тут в наушниках сидел и не слышал звонка, а Вы, наверное, долго звонили?
– Никак радиолюбительством увлекаетесь? – позволил себе несколько оживить беседу подполковник, показывая этим и свою некоторую причастность к этому виду технического творчества.
– Да нет, просто перевод переговоров с пленки делал.
– Так Вы, значит, профессиональный переводчик! – обрадовался только голосом Владимир Степанович, – и можно будет к Вам обратиться с небольшой просьбой, за плату, разумеется?
– А-м-м-м да -а, конечно, но если можно, то на следующей неделе, на этой я слишком занят на работе, вот даже на дом приходится кое-что брать. – Да, а что Вы говорили насчет карты?
– Ну да, конечно, карта, – будто бы только что вспомнил подполковник, – но я, правда, не очень понял, какая именно карта Вам нужна, военная или туристическая? А может быть, Вам просто нужна транспортная схема города? И, кстати, карта какого Калининграда Вам требуется? – Подполковник специально прикидывался неосведомленным, справедливо полагая, что, уточняя детали, его собеседник несколько раскроет свои намерения. В разговоре образовалась небольшая пауза.
– Собственно, мне нужны две карты, – наконец прорезался голос Юрия. И обе карты того Калининграда, что стоит на Балтийском море. Видите ли, уважаемый Владимир Степанович, мне для работы требуются достаточно подробные карты города, причем как современного, так и старого, лучше довоенного, когда он еще назывался Кенигсберг. А Вы действительно можете мне в этом помочь?
– Ну-у, естественно, – придал своему голосу тембр солидной уверенности подполковник (ни когда до этого никому и никаких карт не достававший), у меня еще по старой работе сохранились хорошие связи (уверенно соврал он), и я твердо надеюсь Вам помочь. Что касается современного Калининграда, то считайте, что эта карта у Вас уже в кармане, что же до карты Кенигсберга...
Тут он сделал небольшую, строго рассчитанную по времени паузу, давая своему собеседнику несколько секунд для того, чтобы тот насладился радостным известием, и внезапно, но с самой доверительной интонацией задал тот вопрос, который и интересовал его в первую очередь во всем этом разговоре:
– Да, кстати, Юрий Александрович, все хочу Вас спросить, а зачем Вам, собственно, понадобилось это убогое старье?
Прижав трубку к уху, подполковник начал отсчет секунд, по опыту зная, что чем дольше длится пауза перед ответом, тем больший секрет составляет этот ответ для посторонних, если только прикрывающая легенда не придумана собеседником заранее. «Сейко» на левом запястье Владимира Степановича отсчитали двенадцать секунд, прежде чем подполковник услышал в трубке хоть какие-то членораздельные звуки.
Секрет большой, понял подполковник, а готовой легенды-то у него и нет. Вот именно такого вопроса его собеседник явно и не ожидал. Тем не менее он напряженно ждал хоть какого-то ответа, понимая, что Юрий Александрович, сильно нуждаясь в этих картах, будет вынужден ответить хотя бы что-нибудь. Он рассчитывал на то, что сейчас легко вынудит этого переводчика слепить свою историю второпях, без должной проработки, что позволит ему в дальнейшем с помощью этой, наскоро выдуманной и поэтому сырой легенды крутить этого Юрия по всем координатам.
– Да я вот, гм, – наконец собрался с мыслями тот, – так уж получилось, взялся написать книгу о Кенигсберге.
– Как интересно, – тут же перебил его Владимир Степанович. – Вы по истории города пишете или беллетристику какую? – Он уже чувствовал себя не на собственной кухне, а в своем кабинете на Лубянке, один на один с очередным подозреваемым.
– Да, примерно так, – легко согласился Юрий с предложенным подполковником сценарием.
– Ах, как здорово, – заохал Владимир Степанович, – я первый раз в жизни разговариваю с настоящим писателем, – преднамеренно польстил он своему собеседнику. Он снова поднес к глазам часы. Ловушка была расставлена классически. Или этот Юрий сию же минуту подтвердит, что он профессиональный писатель и, следовательно, сможет назвать хотя бы одну опубликованную в открытой печати работу, или, если он это все выдумал и ни одной своей работы он не назовет, стало быть, и писательство его, по сути, только отговорка, а карты ему нужны совсем для других целей. Для каких именно целей, пока не будем выяснять, а то как бы он не сорвался, почувствовав мой слишком пристальный интерес. Именно так думал бывший майор КГБ, а теперь подполковник ФСБ В.С. Крайнев.
– Вы ведь, уважаемый Юрий Александрович, наверняка подскажете мне, где я могу почитать ваши произведения, – непринужденно произнес он свою следующую убойную фразу.
Снова потянулись тягучие секунды. Но на этот раз Юрий отреагировал быстрее.
– Должен огорчить Вас, Владимир Степанович, – услышал он, – это будет моя первая, можно сказать, тренировочная работа, так что ничего у меня пока не опубликовано.
– Очень жаль, – быстро свернул разговор на эту тему подполковник (уверившийся в своей догадке), но я надеюсь, что как только выйдет Ваша книга, я буду Вашим первым читателем.
– Конечно, конечно, – облегченно вздохнул Юрий, – так когда мне ожидать от вас известий по поводу карт?
– Надеюсь, что в течение двух ближайших недель, – бодро заверил его подполковник, – можете быть абсолютно спокойны!
– Да, кстати, Владимир Степанович, – перебил его Юра, – если это потребует расходов, тогда Вы сразу мне звоните, я всегда готов выплатить любую сумму, и, если потребуется, даже авансом.
– Вот и прекрасненько, – бодро завершил разговор Крайнев, – желаю Вам спокойной ночи.
Он, не дожидаясь ответа, повесил трубку телефона и довольно потер ладони.
– Как я славно этого субчика зацепил, – пробормотал он, – ведь здесь явно что-то нечисто. Он перемотал пленку диктофона и еще раз прослушал запись. «Как там этот Юра сказал, любые деньги, – размышлял он, – это хороший признак, ну просто замечательный. Любые деньги просто так незнакомым людям не предлагают! Предлагать любые деньги, по нашим временам, можно только в том случае, если на карту поставлена жизнь или есть возможность в результате получить суперденьги. Теперь прикинем, насколько здесь подвергается опасности его жизнь. Ну, хорошо, живет себе некий переводчик, Юрий Александрович, переводит себе рефераты и диссертации и вдруг, ни с того ни с сего, на ровном, можно сказать, месте, ему требуются карты давно снесенного с лица земли города, причем так срочно, что за них ему никаких денег не жалко. Нет, пожалуй, опасности для жизни эта ситуация явно не представляет. А значит, дело, скорее всего, касается суперденег! Так, так, голубчик, ужо мы тебя сейчас проверим! Ужо мы выясним, какого ты полета птица!
Владимир Степанович торопливо открыл тетрадь на чистой странице и начал набрасывать план работ на завтра.
Я видел этот план, и поэтому привожу его почти дословно. Вот как он выглядел.
Пункт 1. Выяснить фамилию Юрия Ал-ча.
2. Установить состав его семьи и адрес.
3. Проверить на его месте работы (характеристика, зарубежные контакты, форма допуска к секретным материалам, участие в международных выставках).
4. Знакомства (особенно с немцами и евреями).
5. Если он не женат, установить возможное наличие любовницы и ее контакты.
6. Проверить его на пристрастие к азартным играм.
7. Проверить квартиру на предмет приобретения дорогих вещей.
8. Установить возможное наличие загранпаспорта.
Подполковник отложил ручку и задумался. Потом резко встал и двинулся в свой домашний кабинет. На кухню он вернулся уже с толстым академическим атласом, подаренным ему как-то, ради хохмы, сослуживцами на день рождения. Он отодвинул в сторону пустые пивные бутылки и бережно уложил тяжелый фолиант на обеденный стол. Найдя в нем по оглавлению Калининградскую область, он открыл нужную страницу.
– Итак, – провел он пальцем по разрисованному листу, – что мы имеем с гуся? На востоке у нас Литва, с юга Польша, а через море что у нас? Ага, Швеция! И что это нам дает? Да пока ровным счетом ничего. Но шутки в сторону, господа офицеры, на кону суперденьги! Заметим себе, – продолжал он свои рассуждения, – этот переводчик не заинтересован в приобретении только современной карты Кенигсберга, нет же. – Он снова прослушал запись. – Вот оно, – задумчиво пробормотал он.
«Собственно говоря, мне нужны две карты», – в который раз за сегодняшний вечер прозвучал в квартире на одиннадцатом этаже престижного дома в Безбожном переулке Юрин голос.
– Вот как, – обрадованно крякнул подполковник, – именно две, а не одна! Вот где собака-то зарыта! Ведь произвести их сравнение можно, только имея сразу две карты!
Владимир Степанович вытряхнул из пачки очередную папиросу и, чиркнув спичкой, глубоко затянулся.
– Сравнение, сравнение, но что же и с чем этот Юрий собрался сравнивать? Непонятно.
Зазвонил телефон. Машинально взглянув на циферблат часов, подполковник поднял трубку:
– Крайнев слушает!
– Пап, это я, – услышал он голос дочери, – ничего, если я у Вероники заночую, а то мне страшновато домой одной ехать.
В другой момент Владимир Степанович непременно приказал бы излишне самостоятельной, по его мнению, дочери срочно брать такси и ехать домой, но сейчас ему было не до того.
– Делай там, что считаешь нужным, малышка, – быстро пробормотал он ей и, опасаясь утерять мысль, повесил трубку.
Он встал из-за стола и, усиленно дымя, заходил по кухне.
– Итак, местность в Калининграде осталась ведь той же самой, значит, нашего переводчика интересует некий объект, который точно был изображен на старой карте Кенигсберга и точно отсутствует на современной. Но если иметь на руках ДВЕ карты, то можно достаточно точно установить место на плане современного города, где этот объект раньше находился! Что ж, вполне логично, – решил он, – но с какой целью это затеяно? Если то, что разыскивается, сейчас отсутствует, то для чего же, черт побери, все усилия?
Почувствовав, что его голова уже распухла от напряженной работы, Владимир Степанович решил, что на сегодня ему загадок достаточно и что впереди целая рабочая неделя, которой ему вполне хватит для распутывания этой, как он тогда считал, простенькой задачки.
Наш подполковник немного ошибался, над этой простенькой задачкой ему пришлось биться три месяца двадцать три дня и еще четыре часа.
Юра опустил черную эбонитовую трубку на вилообразные рычаги старинного телефонного аппарата, чудом сохранившегося в их скромной двухкомнатной квартирке, снова сел было к магнитофону и даже надел наушники, но только что состоявшийся странный телефонный разговор совсем перебил ему рабочее настроение.
– Кто это был такой, – задумался он, – откуда он взялся? Видимо, сработала все-таки пущенная им позавчера «телефонная волна». Славно, что отыскался человек, имеющий возможность достать эти карты. Но все же непонятно, кто это такой и кто его навел на меня?
Он потянулся к записной книжке, но тут же отказался от идеи снова обзванивать своих родственников и друзей. Во-первых, было уже слишком поздно, а во-вторых, снова обзванивать десятки людей с целью выяснения, кто это ему только что звонил, было бы просто глупо.
– А-а-а, впрочем, какая, собственно, разница, – решил он. В конце концов, я не делаю ничего противозаконного, а этот Владимир Степанович, возможно, тем и зарабатывает на жизнь, что достает нуждающимся необходимый картографический материал.
После этого, уверив себя, что доделает перевод утром, он наскоро почистил зубы и улегся в постель.
30 МАРТА 1992 г.
Утром следующего дня подполковник В.С. Крайнев прибыл к себе на работу необычно рано. Достав из встроенного шкафа новую папку скоросшивателя, он уселся за свой рабочий стол, положил ее перед собой и черным, специально хранимым только для таких случаев, японским фломастером надписал в специальном разграфленном окошечке: «Дело № 86—92, начато 27 марта 1992 г.». Он подумал еще секунду и решительно написал название дела «ТОЛМАЧ», припомнив, что именно так на Руси называли раньше переводчиков. После этого он вынул из кармана пиджака и положил перед собой написанный вчера план, набрал телефон спецсправочной и, дождавшись, когда ему ответят, заказал адресную справку по телефону, по которому он вчера беседовал с Юрием. Положив трубку, он вынул из ящика еще гэдээровского письменного стола лист писчей финской бумаги фирмы «SIGNATYR» и написал первые строки на первом листе в деле «ТОЛМАЧ».
Этому делу будет суждено разрастись до трех толстенных томов, и когда преемник подполковника сдаст его после бесславного окончания, в архив, оно будет украшено аж тремя, весьма редко встречающимися на одном деле пометками: «ХРАНИТЬ ВЕЧНО» и «ДЕЛО ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ», «ПРОВЕСТИ ПОВТОРНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ».
Тут замурлыкал внутренний телефон, и Владимир Степанович снял трубку.
– Подполковник Крайнев слушает, – четко и раздельно произнес он, так как страшно не любил, когда его переспрашивали, особенно по телефону.
Звонили из справочной, причем голос телефонистки был ему хорошо знаком.
– Телефон 191– 4*– ** установлен по адресу: проспект Маршала Жукова, дом №38, квартира №*6, – услышал он мелодичный голос телефонистки Галины Хуповец, которой он давно симпатизировал.
– Кто там у нас сейчас проживает, Галюнчик? – вставил и свое слово подполковник.
– Проживает, – телефонистка умолкла на несколько секунд: – Сорокин Александр Иванович, с семьей из двух человек. Сам он 1918 года рождения, паспорт серия тридцать МЮ, номер 3***49, выданный сто десятым отделением милиции девятого апреля 1962 года.
– Прекрасно, просто превосходно, Галюш, а какое РЭУ их дом обслуживает? – спросил в довершение разговора Крайнев.
– 124-е, – кокетливо поиграла голосом девушка, – если Вам интересно, Владимир Степанович, то оно расположено по улице Октябрьское Поле, дом №6. Директором там является Смирнова Флюра Касымовна. Ее рабочий телефон 192– 9*– **.
– Спасибо за оперативность, Галчонок, – поблагодарил Крайнев телефонистку, – шоколадка за мной.
Он положил трубку и, завершив запись только что полученных сведений, вызвал по «интеркому» своего недавно назначенного заместителя Илью Федоровича Хромова. Пока тот двигался к его кабинету по длинным лубянским коридорам, подполковник уже подготовил для него небольшую «объективку» на А.И. Сорокина. Когда Илья вошел, Крайнев уже дописывал последние строки в кратком сопроводительном плане оперативных мероприятий по плану «ТОЛМАЧ».
– Илюша, – по-свойски обратился он к майору, – коли ты у меня числишься на стажировке, то вот тебе первое самостоятельное дело. Для начала собери, пожалуйста, вот по этим людям максимум информации, но веди себя деликатно, не выделяй их из прочих. И все время держи в группе других, совершенно непричастных людей, будь то жильцы расположенных рядом квартир или коллеги по работе. Это обязательно!
Майор взял в руки поданный ему Крайневым лист бумаги.
– Сорокин Александр Иванович и Сорокин Юрий Александрович. Адрес: Москва, проспект Маршала Жукова, дом №38, квартира №*6, – начал читать вслух Хромов.
– Так, телефон РЭУ, телефон начальника, начальницы, – поправился он, – а место работы? – он вопросительно взглянул на Владимира Степановича. Тот сделал отсекающий знак рукой – это все, что у нас пока есть!
– Это родственники или просто однофамильцы?
– Предполагаю, что отец с сыном.
– Еще кто-то прописан в этой квартире?
– Вот все это тебе и предстоит узнать.
– Понял.
– Ты вот что, Илья, не ищи что-то конкретное в этом деле, а собирай-ка пока все, что попадется, то есть абсолютно любую информацию по этим двоим. Мне пока важна любая мелочь, так как я сам пока еще не знаю, что и где мы должны искать.
Майор изумленно поднял брови:
– А Вы только что сказали «ДЕЛО».
– Дело имеется, это верно, вот лежит, – слегка хлопнул ладонью по папке подполковник, – но это дело начал я сам, в тренировочных, так сказать, целях. На него нет ни приказа сверху, ни каких-либо других инициативных документов. Еще раз повторяю, это дело открыл я сам!
Хромов понимающе кивнул. Он тут же припомнил два предыдущих случая, когда Крайнев самолично инициировал подобные расследования. Причем оба раза они закончились блестяще проведенными процессами и поощрениями от руководства, причем не только самому Крайневу, но и некоторым другим отличившимся сотрудникам отдела.
«Ну, Степаныч, – подумал он, – ну хват, опять что-то загарпунил. Надо будет поднапрячься, глядишь, и меня продвинут, если повезет успешно раскрутить это дельце».
– Я все понял, товарищ подполковник, – вытянулся он, – будем действовать скрытно, но оперативно.
Видя, что майор собирается уходить, Крайнев остановил его.
– И еще одно, Илья Федорович, – сказал он. – Пошли-ка ты в эту квартиру Гену, пусть он там походит под видом работника «Мосгаза», что ли, или «Мосэнерго», посмотрит, послушает. Не только, конечно, в эту квартиру, пусть и другие в этом подъезде посетит.
– Все понял, Владимир Степанович, – отвечал майор, – все сделаем в лучшем виде. Разрешите идти?
– Иди, доклад по проделанной работе сделаешь послезавтра в 18 ч. 15 м.
Хромов, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышел. Подполковник же открыл ежедневник и посмотрел, что у него на сегодня записано в графе «неотложек». Оказалось, что немало. На первом месте значился доклад начальнику второго управления по делу «Дольфа», затем по плану ему следовало бы провести инструктаж в техническом отделе, а также сделать около десятка обязательных звонков по хозяйственным и оперативным службам.
«Не забыть бы в этой суете позвонить в Калининградское управление по поводу карт города», – подумал он и снова взялся за трубку внутреннего телефона.
– Галчонок, это снова я, найди мне, пожалуйста, контактные телефоны нашего Калининградского управления. Да нет, не в Московской области, а на Балтике. Да-да, где янтарь копают. Телефоны мне нужны следующие: дежурного по управлению, начальника, естественно, да и техотдела, пожалуй, если имеется. Нет, соединять меня не надо, только телефоны найди. Ну, пока, жду с нетерпением.
Он заложил руки за голову и с хрустом потянулся.
– Ну что ж, отлично, – он опустил руки и положил их на стол, – запустил машину! Не пройдет и трех суток, как я буду хорошо знаком со славным семейством Сорокиных, а вот они со мной – вряд ли!
Он встал, открыл форточку и похлопал себя по карманам в поисках папирос.
В это самое время, когда подполковник Крайнев разворачивал свою ловчую сеть, Юрий Александрович Сорокин, он же «Толмач», совершенно не подозревая о происходящей вокруг него суете, ехал к себе на работу в НПО «Атом». Сойдя с двадцать третьего троллейбуса, сразу за платформой «Дмитровская», он начал осторожно подниматься по довольно крутой, а главное страшно скользкой улочке, которая через пять минут и привела его к знакомым дверям. Погода в тот день стояла преотвратная, но настроение у него, на удивление, было бодрое и напружиненное. Предъявив пропуск и поднявшись пешком наверх, точнее на четвертый этаж, где и располагалось его бюро, он снял куртку и, повесив ее на вешалку, открыл облупленную, слегка рассохшуюся дверь и ввалился в теплую, наполненную терпким запахом духов комнату переводчиков. Его появление вызвало, как всегда, легкое оживление среди незамужней, а впрочем, не будем кривить душой, и замужней части женского персонала группы переводчиков. Что говорить, Юра был видный мужчина. Крепкая, спортивная фигура, слегка смуглое правильной формы лицо со слегка прищуренными карими глазами, черные, всегда аккуратно подстриженные усы – короче вылитый герой-любовник эпохи немого кино. Юрий Александрович поздоровался, расписался в журнале «прихода-ухода» и, не усаживаясь за свой стол, сразу направился к конторке Надежды Филипповны, дородной хозяйки всего переводческого отдела.
– Юрочка! – приветствовала его она, едва он показался в дверях, держа в руках пачку листов с переводом вчерашних переговоров, – как ты вовремя, а я только-только хотела идти тебя разыскивать!
– Да я оформление вчерашних переговоров с канадцами заканчивал, – продолжал Юрий, – потому и припозднился.
– Ох, Юрочка, я знаю, ты у нас как пчелка трудишься, мне даже совестно становится, – замахала та пухлыми ручками, – я чувствую, что совсем уже тебя заездила. Но это совсем по другому случаю, мой дружочек. Тебя Василий Семенович (В.С. Вешкин занимал в тот год должность начальника отдела кадров НПО «Атом») разыскивал, просил зайти к нему, как только ты появишься.
– Что это наш ВВС обо мне вспомнил? – удивился Сорокин.
Надежда Филипповна слегка подалась вперед и, навалившись мощной грудью на стол, слегка прикрыла рот ладонью.
– Мне кажется, что речь пойдет по поводу Вьетнама, – понизив голос и округлив глаза, шепнула она.
– Вот как? – задумался Юрий, – ну я тогда, с Вашего позволения, схожу к нему прямо сейчас и проясню этот вопрос.
– Конечно, Юрочка, сходи, а заодно заскочи, пожалуйста, в буфет, захвати мне пару булочек с маком.
Кивнув головой в знак согласия, старший переводчик отправился на шестой этаж, туда, где находился кабинет начальника отдела кадров. Проходя мимо буфета, он заглянул в его распахнутую дверь и, увидев, что очередь проголодавшихся не столь велика, как обычно, решил взять для своей начальницы пакетик ее любимых пирожков. Пристроившись в конец куцей очереди, он вскоре купил четыре щедро политые глазурью булочки с маком для Надежды Филипповны и еще два песочных коржика для себя, расплатился и, осторожно уложив все в бумажный пакетик, продолжил свой путь к кабинету начальника отдела кадров. Эта рутинная процедура заняла у него всего семнадцать минут.
Интересно, как бы он поступил, если бы знал наперед, что эти минуты изменят всю его дальнейшую жизнь на сто восемьдесят градусов?
31 МАРТА 1992 г.
Старший лейтенант ФСБ Сергей Загорский был первым, кто в этот день появился у директора РЭУ № 124 Ф.К. Смирновой. На должность директора она была назначена префектурой совсем недавно, и появление буквально через две недели после назначения в ее еще не до конца отремонтированном кабинетике офицера контрразведки перепугало ее не на шутку. Однако старший лейтенант был, несмотря на молодость, хорошим психологом. Широко улыбнувшись, он обвел глазами вчерне заштукатуренные стены и сожалеючи развел руками.
– Сапожник на Руси, как я понимаю, все также без сапог!
Флюра Касымовна шутку оценила и, робко улыбнувшись в ответ, указала Сергею на стул для посетителей.
– Садитесь, пожалуйста, – она слегка замялась, – не знаю, как сейчас к офицерам положено обращаться?
– А Вы обращайтесь ко мне просто: Сергей Валерьевич. Впрочем, я к Вам буквально на несколько минут, так что мы с Вами даже и познакомиться толком не успеем.
Он расстегнул пальто и уселся на жалобно пискнувший стул.
– Дело у меня совершенно пустяковое, – он положил на стол свою тощую кожаную папку. Начальство мое затеряло какую-то бумагу со списком ветеранов-фронтовиков, и вот послали меня к Вам, восполнить, так сказать, утрату.
– Вас интересуют данные по всему моему участку? – облегченно вздохнула она.
– Ну что Вы, что Вы, слава Богу, нет, список только на один дом запропал.
– И какой же это дом?
Прекрасно помнивший не только дом, но и квартиру Загорский тем не менее минуты две сосредоточенно рылся по карманам своего пальто и пиджака, давая понять своей собеседнице, сколь малозначительно и пустяково его задание. Найдя наконец изрядно помятый обрывок накладной из прачечной с какими-то каракулями, он, якобы, посмотрел на него и с удовлетворенным видом снова сунул в карман.
– Фу, еле нашел, – пробурчал он с довольной ухмылкой, – а то уж думал, что в управлении забыл. Дом № 38 по проспекту Маршала Жукова, вот какой требуется адрес.
Смирнова улыбнулась и легко поднялась со своего места.
– Сергей Валерьевич, – сказала она, – подождите, пожалуйста, несколько минут, я сейчас принесу домовую книгу, по которой Вы легко восстановите Ваш список.
Она выпорхнула из комнатки, а оставшийся в одиночестве старший лейтенант вынул толстый, в коленкоровой обложке ежедневник, раскрыл его на чистой странице и, приготовив свою любимую паркеровскую авторучку, изготовился к основной работе оперативника, а именно к письму. Флюра Касымовна и в самом деле вернулась буквально через несколько минут.
– Сразу видно, что у Вас архивы в порядке, – радушно встретил ее Сергей, а то бывает, что некоторые управдомы по часу ищут, – он сделал эффектную паузу, щелкнул пальцами и закончил, – и... не находят!!!
Смирнова смутилась от несколько незаслуженной похвалы, ведь на самом деле идеальный порядок в делах был заведен еще ее предшественницей, три недели назад ушедшей на пенсию.
«Какой, однако, галантный молодой человек, – подумала она, – и симпатичный».
В это время Сергей уже вгрызся в изрядно потрепанный том, выискивая нужный ему материал. Увидев, что он никак не устроит и книгу и тетрадь для записи у себя на коленях, Смирнова решила предоставить столь приятному во всех отношениях офицеру для работы свой стол, резонно полагая, что для переписи всех проживающих в доме ветеранов ему понадобится не более получаса.
– Сергей Валерьевич, – деликатно тронула она его за плечо, – пересаживайтесь лучше на мое место, а я пойду пока в бухгалтерию, проверю, как там наш квартальный отчет поживает.
Поблагодарив ее кивком головы, старший лейтенант подождал, пока за ней закроется дверь и, не теряя даром ни одной секунды, открыл затертый том на странице, посвященной квартирам №*6 и №*7.
«Вот где ты, голубчик, – удовлетворенно подумал он, увидев знакомую фамилию, – сейчас мы тебя срисуем».
В таких случаях он всегда говорил мы, так как ощущал себя в эти моменты неотъемлемой частью некоего тайного братства, сурового, но справедливого. Быстро переписав все сведения об обитателях квартиры № *6 дома № 38, и по сию пору стоящего в глубине того самого микрорайона, что располагается позади магазина «Ветеран», на пересечении проспекта Маршала Жукова и улицы Октябрьское Поле, он едва не упустил надпись, сделанную слабо различимым карандашом.
Надпись эта гласила: «Сорокин А.И. выбыл в связи со смертью. 10.02.92 г. Св. См. ТМ – 549***09».
Внеся и это уточнение в свой ежедневник, Сергей аккуратно вложил его в розовую пластиковую обложку, сунул ее в папку и захлопнул домовую книгу.
«Все, – подумал он, – свою часть задания я успешно выполнил».
Теперь у расположенного совсем недалеко от 124 РЭУ кафе «Каменный цветок» он должен был встретиться со своим сослуживцем Геннадием Цветковым, слывшим в управлении непревзойденным мастером по проникновению в жилища москвичей. Обладая недюжинными способностями к перевоплощению и уникальной зрительной памятью, Цветков был поистине живым фотоаппаратом, со всеми признаками «мокрого обмылка», как сказал о нем однажды бывший начальник отдела, в котором он успешно работал вот уже почти шесть лет.
Встреча двух контрразведчиков произошла именно так, как в принципе и должны происходить подобные встречи. Увидев, что его напарник возвращается из жилищной конторы, Гена не торопясь подошел к стоящему рядом с остановкой 19-го и 61-го троллейбусов ларьку, взял бутылку «Клинского» пива, пластиковый стаканчик и пристроился у небольшого откидного столика, прикрученного прямо к палатке. Заметив этот маневр, Сергей, хоть и не любил пиво, тоже взял небольшую бутылочку «Хольстена», правда, уже в другой палатке и, пошарив вокруг глазами, приблизился к тому же самому откидному столу.
– У Вас не найдется ли случайно открывалки, – обратился он к осторожно наполняющему пивом пластиковый стаканчик мужчине в телогрейке, со стоящим между ног фибровым потертым чемоданчиком и каким-то прибором, висящим на плече.
– Давай сюда, – отозвался тот, ставя бутылку на хлипкий столик.
Сергей подал ему свой «Хольстен». Мужчина в телогрейке привычно взял бутылку левой рукой и, хитро захватив пробку безымянным пальцем правой руки, на котором у него красовалось массивное обручальное кольцо, с легким хлопком снял с нее крышку.
– Держи, – протянул он бутылку обратно.
Сергей, отхлебнул глоток чуть кисловатого пива и видя, что рядом с ними никого нет, тихо спросил:
– Давно стоишь?
– Минут десять, – ответил Геннадий.
– М-да, а пивом от тебя несет так, будто ты тут с утра обретаешься.
– Это еще со вчерашнего дня не выветрилось!
– Смотри, на работу сейчас не заявляйся, а то точно неприятностей не оберешься!
– А я и не собираюсь. Ты лучше расскажи, что в РЭУ накопал?
– Немного, но кое-что нарыл. Запоминай: квартира *6, до 10 февраля проживали трое. Сам Сорокин Александр Иванович, его жена Валентина Львовна 1936 года рождения, ну и сын Юрий. Ему сейчас около 34 лет. В домовой книге есть приписка, что Александр Иванович недавно скончался, ты это тоже проверь, когда будешь внутри. Квартира двухкомнатная, хрущевский вариант, туалет раздельный, кухня от входа направо, площадь ее пять с половиной метров. В этом доме нет газовых колонок, только плиты. Так что поменяй там вдове заодно и пару прокладок на кухне или в ванной, иначе чаем тебя вряд ли угостят.
Геннадий сморщился:
– Я уже этот чай видеть не могу, не только что пить!
– Терпи, казак, генералом будешь!
– Спасибо, утешил. На каком этаже квартирка-то?
– На втором, но лифта нет.
Цветков натужно захрюкал, давясь от смеха.
– Без лифта, я туда, конечно, не доберусь, ну ты меня и уморил.
– Да, ты еще посмейся, я ведь это про то, что тебе прыгать будет невысоко, если придется с балкона бросаться, в случае поспешного бегства.
Геннадий, посерьезнев, прокашлялся, допил свое пиво и, подхватив чемодан и щелкнув каблуками, склонил голову, давая Сергею понять, что он готов к выполнению очередного задания.
– Ладно, ладно, хватит паясничать, – упрекнул его старший лейтенант, – я сейчас поеду в управление, а ты иди уж, но отчет чтобы мне не позже шестнадцати приволок.
Уже повернувшийся к нему спиной Гена запнулся на секунду, поддернул плечом сползающий с него прибор в коричневой эбонитовой коробке и, согласно кивнув головой, неспешно двинулся прочь от ларьков.
Начальник отдела кадров научно-производственного объединения «Атом» полковник в отставке В.С. Вешкин все утро занимался подбором документов для группы переводчиков, направляемых для работы во Вьетнам. По заключенному недавно между правительством этой страны и НПО «Атом» договору необходимо было направить на строительную площадку, располагавшуюся в горном районе в двухстах пятидесяти примерно километрах от Сайгона, не менее пяти переводчиков, знакомых со специфической терминологией и с опытом работы по специальности не менее трех лет. Номером один в этой группе бесспорно считался старший переводчик Юрий Александрович Сорокин, кадровый сотрудник института, знающий, кроме всего прочего, и вьетнамский язык, хотя и в недостаточном объеме, как сам он недавно заявил на предварительном собеседовании. Василий Семенович как всякий умудренный опытом кадровик готовил, конечно, документы на большее количество переводчиков, зная, что всегда лучше иметь некоторый запас подготовленных и заблаговременно оформленных людей, особенно тех, кто собирался вот в такие длительные и ответственные командировки. Список переводчиков, предназначенных для обеспечения вьетнамского проекта, был им вчерне уже прописан и лежал у него на рабочем столе, на самом видном месте, ибо сегодняшний день Василий Семенович решил посвятить именно этой проблеме. Для этого он и пригласил с утра старшего переводчика Сорокина, во-первых, чтобы объявить ему о том, что он назначен руководителем группы переводчиков на стройке в Лан-Соне, а во-вторых, для того, чтобы заодно обсудить с ним и персональный состав остальных командируемых.
Список этот выглядел так:
1. Сорокин Ю.А. – руководитель группы.
2. Стойкин В.О. – старший переводчик.
3. Фролов М.С. – переводчик.
4. Котнева Л.М. – переводчик.
5. Селиверстова О.Е. – переводчик.
6. Лисенко В.В. – резерв первой категории.
7. Царева Л.П. – резерв первой очереди.
8. Рачицкий Д.И. – резерв второй очереди.
В это время в дверь его кабинета постучали.
– Войдите, – крикнул Вешкин, прикрывая створки высокого железного шкафа с личными делами сотрудников, – не заперто!
Дверь распахнулась, и Василий Семенович увидел на пороге начальника режимного отдела Алексея Германовича Скрыпку.
– А, гость дорогой, прошу, – повел ладонью в направлении глубокого кожаного кресла, стоявшего подле его рабочего стола, Василий Семенович.
Он тоже направился к своему стулу и, усевшись, собрался рассказать своему коллеге свежий анекдот про Василия Ивановича, услышанный им только сегодня, по пути на работу, но тот, уронив на столешницу сцепленные пальцами руки, огорошил его первой же фразой:
– Беда, Василий Семенович, попали мы с тобой в разработку.
– Господи, – откинулся тот на стуле, – что еще стряслось?
– Пятнадцать минут назад от меня ушел нарочный с Лубянки!
– Так, так и? – снова пододвинулся к нему кадровик.
– Приказано срочно собрать весь имеющийся в нашем распоряжении материал на троих человек из нашего института!
– Сразу на трех! – всплеснул руками Василий Семенович.
– Не на трех, а на троих, – поправил его несколько более молодой и образованный работник спецотдела, – но мне показалось, что интересует мое руководство все же только один из них!
– Так кто же эти трое? – нетерпеливо заерзал на сиденье Василий Семенович, – не тяни за яйца, Германыч, я ведь уже не такой, как ты удалец, бравый молодец, нервишки мои, сам знаешь, никуда стали.
Вместо ответа Скрыпка неожиданно поднес палец к губам, бесшумно вскочил и, крадучись, приблизился к входной двери. Тут и сам Вешкин услышал, что за дверью его кабинета раздается слабый, то ли шуршащий, то ли скрипящий звук. Он замер. В ту же секунду Алексей Германович быстрым движением руки ловко и совершенно бесшумно накинул бронзовый дверной крючок на запорное кольцо и еще раз показал начальнику отдела кадров прижатый к губам палец. Вешкин понимающе покачал головой и для пущей убедительности демонстративно зажал рот ладонями.
И тут в дверь постучали. Естественно, что никто из находившихся внутри комнаты людей даже не шевельнулся. Через несколько секунд стук повторился, и кто-то несколько раз подергал снаружи за дверную ручку. Ответом снова была гробовая тишина. Наконец стук удаляющихся шагов возвестил двум затаившимся начальникам отделов, что нежданный посетитель наконец-то ушел. Тем не менее майор Скрыпка вернулся к столу все также на цыпочках. Он сел и, приблизив голову к застывшему Василию Семеновичу, прошептал:
– Это был один из них!
– Кто? – прошипел в ответ кадровик.
– Юрий Сорокин. Это один из той троицы, по которой нам предложено собрать компромат!
– Да как же ты узнал, что это именно он там, за дверью? – недоверчиво закрутил головой Вешкин.
– А больше некому, – ответил особист. – Я видел, как он шел по коридору в сторону твоего кабинета, а я только что проводил нарочного и тоже собрался идти к тебе, как меня задержал своей болтовней Шапкин. (Шапкин Игорь Родионович работал в 1992 году заместителем директора НПО по капитальному строительству.) Тут я заметил, что этот Сорокин как сквозь землю провалился. А в коридоре-то за это время ни одна дверь не открылась и ни один человек не прошел! – зловеще прошептал Скрыпка.
Майор поднял голову, прислушиваясь, но не услышав на сей раз ничего подозрительного, продолжил:
– Список этот состоит из трех фамилий: Лисенко, Груздева и Сорокин. Теперь посуди сам. Груздева – она же баба, да и за границу ни разу еще не выезжала. Теперь возьмем Виктора Лисенко. Совсем еще пацан, институт закончил без году неделя. Я взглянул у себя в картотеке. У него пока только два выезда было, и оба краткосрочные в соцстраны.
– Так, так, интересно получается, – вытаращил на него глаза кадровик.
– И ты заметь, Семеныч, все трое, как на подбор, из отдела Филипповны, а так в жизни не бывает. Это просто аксиома, что всякая сеть состоит, как правило, из людей совершенно разных специальностей!
– Какая сеть? – выдохнул встревоженный не на шутку Василий Семенович.
– Какая, какая, – злобно зашипел майор, – ясно какая, шпионская!
У Вешкина после этих слов с отчетливым щелчком отвисла нижняя челюсть.
– Так вот, – захлебываясь словами, продолжил Скрыпка, – отсюда я и делаю вывод о том, что наши лубянковские ребята интересуются именно Сорокиным, а остальных добавили просто для кучи, видно, дело настолько серьезно, что даже НАМ, людям облеченным высочайшим доверием, они не рискуют дать всю информацию!
Тут начальник отдела кадров сообразил, что если он допустит хоть малейший промах или упустит хоть малейшую крупицу информации о старшем переводчике Сорокине, то в этом случае он сразу может прощаться с этим теплым и насиженным за долгие годы местечком, его вышибут на пенсию в один момент. От этой мысли Вешкин мгновенно пришел в себя и собрал все свое самообладание в кулак.
– Спокойно, спокойно, да не кипятись ты так, – торопливо перебил он бушующего майора, – не будем нервничать, у нас здесь все под контролем! Предлагаю разделить работу пополам. Ты напишешь все про загранкомандировки этих ребят, о конференциях и работу с иностранными делегациями, а я, в свою очередь, освещу, насколько это возможно, наши внутриинститутские дела. Ну там, трудовая дисциплина, контакты с прекрасным полом, участие в общественной жизни, слухи, сплетни и т.д. Так как тебе такое предложение? – заглянул он в глаза Скрыпки.
Но, заметив, что его собеседник все так же мрачен, Василий Семенович стушевался.
Очнувшись в этот момент от своих невеселых дум, Алексей Германович осовело взглянул на Вешкина:
– Ты что-то сейчас говорил?
Поняв, что тот его совсем не слушал, Василий Семенович снова изложил свой план.
– Но это еще не все, – вновь воодушевляясь, добавил он. – Когда все будет готово, мы с тобой сверим и скоординируем наши материалы. Таким образом, каждый из нас в кратчайший срок составит наиболее точное и компетентное исследование по всем троим переводчикам. Ведь мы пока только предполагаем, что основным фигурантом является Сорокин, а если это не так, если мы ошибаемся?
В этот момент Скрыпка заметил лежащий на столе список переводчиков, который Вешкин так и не убрал.
– А это у тебя что за бумага лежит? – спросил он, беря ее в руки и поднося к глазам.
– Это я для Вьетнама списочек подготовил, сам Кербель (генеральный директор НПО «Атом») на прошлой неделе приказал!
– Час от часу не легче! Они что, все уже оповещены? Взгляни повнимательнее, ведь здесь у тебя фигурируют двое из тех, на кого пришел оперативный запрос!
– Нет, успокойся, пожалуйста, я только сегодня собирался этим заняться, – досадуя на свою излишнюю торопливость, начал оправдываться Вешкин, – еще никто и ни гу-гу.
– Ты уж и скажешь, ни гу-гу, – перебил его Алексей Германович, – а в любой курилке только об этом и судачат.
– На каждый роток не накинешь платок, – отпарировал отставной полковник, – давай все же о деле думать.
– Действительно, – несколько обмяк майор, – не будем заранее паниковать, может быть, ничего серьезного и нет! Хорошо, сейчас расходимся до семнадцати часов, а затем созваниваемся и смотрим, у кого что получилось.
Оставшись один, Василий Семенович вызвал одну из сотрудниц своего отдела и поручил ей немедленно собрать все журналы контроля прихода и ухода сотрудников во всех без исключения отделах и лабораториях.
– А будут спрашивать, почему, говори, что началась плановая проверка из министерства, – инструктировал он ее. – Все журналы должны быть здесь через пятнадцать минут, – хлопнул он своей широкой ладонью по столу для пущей убедительности.
От этого удара злополучный список ворохнулся и плавно спланировал под батарею отопления. Василий Семенович посмотрел ему вслед, но, пересилив свою лень, все же встал со стула, опустился на корточки и, покряхтывая от напряжения, вытащил его оттуда. После этого он засунул листок в самый нижний ящик стола и для верности запер ящик на ключ.
– Полежи-ка пока здесь, дружок, – пробурчал он, – не созрел ты еще!
2 АПРЕЛЯ 1992 г.
Этот вечер Владимир Степанович специально освободил от всех служебных дел для того, чтобы проанализировать все собранные им к этому времени материалы по делу «Толмач». Раскрыв на столе заветную папку, он отщелкнул закрывающий документы замок и, вынимая листы один за другим, разложил их по столешнице. За окном хлестал подхваченный ураганным ветром дождь, а наш подполковник, потушив в своем кабинете верхний свет и оставив включенной только старинную настольную лампу, погрузился в свое любимое занятие. В том, что он зацепил перспективное дело, у него не было ни малейших сомнений. Взять хотя бы главного фигуранта по делу, Юрия Александровича Сорокина. Он развернул анкету, полученную только сегодня утром с места его работы из НПО «Атом».
– Так, – начал он читать вслух. – Сорокин Ю.А. родился 29 ноября 1952 года, родители – Сорокин Александр Иванович 1916 года рождения и Сорокина, урожденная Жовнерик, Валентина Львовна 1931 года рождения. М-да, приличная у них была разница в возрасте. Но ничего, это пока не криминал. Далее, наш герой рос, рос и в семнадцать лет окончил среднюю школу № 283. Служба в Советской армии. В/Ч 28103.
Тут подполковник уже не стал колебаться. Снова взяв авторучку, он начал набрасывать очередной план оперативных мероприятий.
1. Уточнить принадлежность воен. части 28103. Характеристика, поощрения, чем занимался, воинское звание.
Далее, продолжал он свой монолог, после завершения срочной службы наш Ю.А. возвращается домой и буквально через две недели поступает на работу опять же, что весьма интересно, в воинскую часть, на этот раз уже в Москве. Вторым в его плане появился пункт по поводу еще одной воинской части, носящей номер 45603. Так, он работает там около года и поступает в МГИМО на переводческий факультет, который наш Юрий Александрович успешно оканчивает в 1979 году. По распределению он работает затем три года в Институте биофизики Минздрава СССР в скромной должности переводчика.
Подполковник тщательно вписал в свой план и вопросы, касающиеся времени, которое «Толмач» провел в стенах этого также закрытого и крайне засекреченного института. Далее он, уж неизвестно каким образом, переводом устраивается в НИИ атомного приборостроения, преобразованного в 1990 году в НПО «Атом», где и работает по сию пору.
«И каково же резюме? – задал сам себе вопрос подполковник. – А резюме просто, как правда, – ответил он себе же, – наш переводчик всю свою сознательную жизнь служил или работал только в воинских частях или в секретных институтах, так или иначе связанных с оборонным сектором нашей экономики».
Крайнев снял трубку особой телефонной сети (в лубянском просторечье «секретки»). Через несколько секунд характерное пощелкивание подсказало ему, что он вышел в линию.
– Отдел 25-Б, подполковник Крайнев, номер 105—14, – сказал он в микрофон, – прошу выяснить принадлежность к родам войск воинских частей под номерами: 28103 и 45603.
Положив трубку, подполковник протер уставшие за день глаза и, достав пачку папирос, потряс в воздухе коробком спичек. Но тот был пуст.
– Видно, все же придется вставать, – подумал Крайнев и, отодвинув тяжелое кресло, выбрался из-за стола. Он подошел к стенному шкафу, открыл одну из створок и, нашарив в кармане своего роскошного кашемирового пальто полный коробок, с наслаждением закурил.
Докурив папиросу до мундштука, он ловким щелчком выбросил его в урну и вернулся к разложенным на столе бумагам. Взяв в руки донесение лейтенанта Цветкова, Владимир Степанович в третий раз принялся за его изучение. Пропустив за ненадобностью расположение комнат и описание мест общего пользования, он сразу перешел к описанию обстановки жилых комнат.
«Общее впечатление от меблировки, вида и количества украшений на стенах, оснащения кухни и оформления спальни позволяет однозначно характеризовать хозяев квартиры как выходцев из среды зажиточных крестьян или мелких служащих, скорее всего из провинции. Часть предметов, а именно: настенные часы с боем, характерные бисерные вышивки на стенах гостиной, явно католическая застекленная икона в углу спальни и ряд менее существенных безделушек однозначно указывают на то, что либо сам хозяин квартиры воевал в конце войны на территории Германии, либо там был кто-то из его ближайших родственников. Общий вид висящей на вешалке одежды и обуви указывает на весьма скромные доходы семьи. Да и то, что большая часть предметов в обстановке обеих комнат и кухни куплены явно не менее пятнадцати лет назад, позволяет сделать вывод о том, что ни родители Ю.А. Сорокина, ни он сам не имели, скорее всего, особенно в последние годы, каких-либо побочных доходов. Для справки: А.И. Сорокин работал в последние годы перед пенсией водителем на «скорой помощи», а его супруга Валентина Львовна трудилась всю жизнь в системе среднего образования. Заслуженная учительница СССР. Из недвижимого имущества Сорокины являются владельцами только крохотной однокомнатной дачки в районе Апрелевки. По моим данным, ответственный квартиросъемщик А.И. Сорокин действительно скончался в марте этого года. Установлено, что он действительно похоронен на Ваганьковском кладбище. В комнате Ю. Сорокина имеется видеокомплект фирмы JVC и импортная пишущая машинка, но все это достаточно устаревшая техника, примерно пятилетней давности. Что же касается пишущей машинки, то она была выдана Юрию Александровичу со склада НПО «Атом» три месяца назад. Накладная №340912 прилагается».
– Угу, – хмыкнул подполковник, – а где же, интересно, был наш «Толмач» пять лет назад?
Он быстро перелистал материалы, присланные из режимного отдела НПО «Атом».
– А-а, вот оно что, – нашел он наконец нужную страницу.
Там было написано: «8 июля 1985 года переводчик Сорокин был направлен на работу по специальности в Центр атомных исследований «Тажура», Ливия. По контракту, заключенному между объединением «Изотоп» и Ливийским министерством атомной энергии СНЛАД, он отработал девять месяцев, и по просьбе арабской стороны его командировка была продлена еще на шесть месяцев. Дважды Ю.А. Сорокин отмечался в приказах по советской дирекции объекта, награжден ценным подарком. Нарушений производственной дисциплины за все время пребывания в Ливии у него, по линии КГБ, не отмечено».
– Так, теперь ясно, откуда у него импортный телевизор с видиком, – решил для себя Крайнев и продолжил чтение:
«Неоднократно отмечалось неадекватное отношение Ю.А. Сорокина как старшего в группе переводчиков к прибывшей на объект 12.02.86 переводчице Королевой С.Л.».
– Ну и напишут же наши крючкотворы, – взъярился Владимир Степанович, – сиди тут сейчас и гадай, что там у них произошло. То ли он ее гонял за леность и безграмотность либо влюбился в эту девицу до беспамятства и ревновал потом к каждому столбу. А кстати, как там у него вообще со слабым полом?
Подполковник еще минут десять копался в устилающих весь стол бумагах, но результат его, видимо, не удовлетворил.
– После возвращения из Ливии ни одного серьезного романа, – резюмировал он вскоре, – да что там романа, ни одной интрижки не завел на службе. И до сих пор не женат! Странно это все.
Он взял со стола большой конверт из плотной желтоватой бумаги и вытряс из него два десятка разнокалиберных фотографий, на которых «Толмач» был запечатлен в разные годы своей жизни и в разных житейских ситуациях. Часть этих фотографий была получена с места последней работы Сорокина и из паспортного стола 43-го отделения милиции, выдавшего в свое время «Толмачу» паспорт. Но основная часть их была сделана только накануне специально направленными для этого профессионалами. Пользуясь замаскированными камерами, они запечатлели старшего переводчика при выходе из дома, по дороге на работу, в институтской библиотеке и даже в продовольственном магазине. Крайнев скрупулезно перебрал все фотографии, внимательно вглядываясь в выражение Юриного лица.
– Нормальный парень, можно даже сказать красивый, – удивился он, – почему же до сих пор не женат?
Тут ни с того ни с сего ему пришла на память поговорка, гласившая, что в двадцать лет силы нет и не будет, в тридцать лет ума нет и не будет, в сорок лет жены нет и не будет. Крайнев принялся складывать фотоотпечатки в конверт, и в это время резко «гукнул» зуммер «секретки». Отбросив конверт, подполковник поднял трубку.
– Крайнев слушает, номер 105—14. – Он прижал трубку к уху плечом и взял толстый чешский карандаш.
– Ваш заказ идет под литерой «К», – услышал он, – любые формы записи запрещены. Слушайте внимательно! Воинская часть за номером 28103 формально относится к войскам ПВО, но на самом деле является разведцентром Главного разведывательного управления Российской армии. Воинская часть 45603 относится к Военно-морскому флоту и является Генштабом ВМФ России. Вы все поняли? – донеслось из трубки до Крайнева.
– Так точно, – ответил изумленный этим сообщением подполковник и опустил трубку на рычаг. – Ничего себе! – пробормотал он, закуривая очередную, наверное уже десятую за этот вечер беломорину, – вот тебе, батенька, и стройбат. Генштаб ВМФ, полк ОСНАЗ ГРУ! Ну, Юрий Александрович, ну, скромняга, да ты, брат, оказывается, совсем не прост, ох не прост!
Владимир Степанович понял, что пришла пора несколько сбросить пар и не спеша обдумать создавшуюся ситуацию. Он закончил составление оперативного плана на завтра и, убрав документы в сейф, отправился к себе на проспект Мира, продолжая анализировать на ходу полученную за последние несколько дней информацию.
6 АПРЕЛЯ 1992 г.
В этот день Владимир Степанович пригласил к себе своего заместителя с самого раннего утра. Они сели друг против друга за стол для совещаний и некоторое время молча готовились к разговору, выкладывая на него свои рабочие материалы.
– Ну-с, Илья Федорович, – начал подполковник, – какова же у нас диспозиция?
Хромов взял лежащую у него сверху справку и откашлялся.
– Я, пожалуй, начну с архивных материалов на старшего Сорокина, если Вы, конечно, не возражаете?
Владимир Степанович кивнул и открыл свой ежедневник.
– В Красную Армию были призваны за весь период войны восемь Сорокиных Александров Ивановичей 1918 года рождения, – начал цитировать Хромов справку, присланную ему накануне из расположенного в Подольске Центрального архива Вооруженных Сил. Четверо из них погибли в боях. Еще двое всю войну несли службу на территории Советского Союза в Дальневосточном военном округе и никогда не выезжали за границу. Имеются также и двое других – Илья перекинул из пачки в пачку несколько листочков, – один закончил войну на Балканах и на территории Германии, а тем паче в Кенигсберге, не появлялся, а-а-а другой воевал в авиации, в бомбардировочной, – уточнил он, – и на полевых аэродромах Восточной Пруссии никогда не приземлялся.
Владимир Степанович удивленно поднял брови.
– Ну и?..
– Следовательно, – невозмутимо продолжил Хромов, – либо наш А.И. Сорокин родился не в 1918 году, либо он, будучи призванным на службу, каким-то образом изменил перед этим дату своего рождения.
– Час от часу не легче, – заерзал на стуле Владимир Степанович, – ну и семейка нам попалась!
– Мною был тут же послан второй запрос, – Хромов, поднял со стола второй лист. – Я запросил сведения обо всех Сорокиных, так или иначе участвовавших в штурме Кенигсберга.
– Так, так, – поддержал разговор подполковник, – да не томи же ты душу, майор!
Хромов тонко улыбнулся и, сделав все же крохотную паузу, продолжил:
– Таковых Сорокиных обнаружилось всего-навсего пятеро. Все они стопроцентно принимали активное участие во взятии этого города. Я их сейчас кратко обрисую.
Майор взял третий листок:
– Так вот, у нас имеются: двое танкистов, 1920 и 1916 годов, артиллерист 1919 года, один сапер 1923 года и еще один пехотинец, этот 1921 года рождения.
– Замечательно, ну просто превосходно, – забарабанил по столешнице ладонями Владимир Степанович, – чувствую, нам осталось теперь только установить факт того, что наш Сорокин родился в окрестностях Лондона и на самом деле являлся скромным японским шпионом!
– Вы все шутите, Владимир Степанович, – прыснул Хромов. – В действительности же положение наше не такое уж и безвыходное. В районном совете ветеранов мне довольно быстро удалось выяснить, что Александр Иванович Сорокин, проживавший до недавнего времени на проспекте Маршала Жукова, в действительности был танкистом и был после войны уволен из армии в чине майора запаса.
– Слава Богу, – оживился подполковник, – хоть какая-то ясность возникла! Я так понимаю, что круг поисков у нас сужается до двух человек. Что там по ним у нас есть?
Хромов снова зашуршал бумагами.
– Вот первый из них. Уроженец города Свердловска, родился в 1920 году, призван в 1943 году, воевал в составе... ну, это пока неинтересно, а, вот здесь! В составе восьмого танкового полка сорок третьей армии участвовал в штурме Кенигсберга, так, капитан, командир роты, затем... ранения, награды...
– Следующего давай, – прервал его подполковник, – с этим более или менее ясно.
Майор быстро пробежал глазами текст на листке до конца и перевернул его на другую сторону.
– Вот и еще один у нас имеется Александр Иванович, этот, как здесь написано, уроженец Рязани, во всяком случае, призван он оттуда в 1938 году. Хм-м воевал еще в финскую кампанию. Ага, вот. В составе девятого танкового полка тридцать первой гвардейской стрелковой дивизии, одиннадцатой гвардейской армии участвовал в штурме Кенигсберга. Тоже капитан. В конце войны командовал батальоном тяжелых танков, имеет награды, в графе ранений прочерк.
– Вот это да! – удивился Владимир Степанович, – повоевал в двух войнах и ни разу не был ранен? Просто редкий случай. Ты продолжай, продолжай.
– А собственно, практически и все. Могу только добавить, что он после окончания войны служил еще три года под Берлином и был уволен в звании майора запаса в 1948 году. Приказ номер...
– Что же, – поднялся со стула подполковник, – картина в общем и целом ясна. Хотя мы и имеем некоторую путаницу с годами рождения, но можем предварительно считать, что именно второй Сорокин, будучи отцом нашего «Толмача», воевал в начале апреля 1945 года в городе Кенигсберге.
Заложив руки за спину, Владимир Степанович принялся кругами ходить по кабинету. Проходя в очередной раз мимо своего рабочего стола, он запасся папиросой, но, забыв ее закурить, в дальнейшем размахивал ей словно указкой.
– Заметь, майор, какая вырисовывается интересная ситуация, – продолжил он свой монолог. – Ровно сорок семь лет назад, день в день, старший Сорокин, кем бы он ни был на самом деле и когда бы ни родился, находился в Кенигсберге, и тут ему, скажем так, повезло: он столкнулся с какой-то тайной. Но, видимо, это была не просто рядовая военная тайна, иначе он попросту доложил бы своему командиру полка, и вопрос был бы исчерпан. Но нет! – подполковник так взмахнул зажатой в руке папиросой, что та едва не переломилась, – скорее это была тайна такого калибра, такой страшной силы, что этот бывалый, можно сказать профессиональный вояка, прошедший за годы войны, надо полагать, огни и воды, человек, ежедневно смотрящий в лицо смерти, молчал о ней как рыба почти полвека.
Владимир Степанович наконец вспомнил о папиросе, усевшись вновь за стол, зажег спичку и, прикуривая, хитро взглянул на своего заместителя. – Вот ты, например, майор, какую тайну был бы способен хранить пятьдесят лет кряду, – подполковник усмехнулся и затянулся едким дымом, – а, Дон-Жуан ты наш отдельский?
Хромов наморщил лоб:
– Да, пожалуй, только тайну государственной важности и был смысл хранить столько лет, все другое просто теряет свою актуальность за такие-то годищи!
– Вот то-то и оно, что государственной, – ткнул в его сторону дымящейся папиросой Владимир Степанович, – и никак иначе!
Он еще раз затянулся и утопил окурок в пепельнице.
– А теперь смотри, майор, что у нас с тобой получается. Сорокин-отец умирает десятого февраля. Прибавим к этому числу девять дней. Какое число будет на нашем календаре?
– Девятнадцатое февраля, – неуверенно пробормотал Илья.
– Вот именно, батенька, – вскричал подполковник и, вскочив со стула, подбежал к столу, на котором лежало раскрытое дело «Толмач», – вот именно!
Заинтригованный странным поведением начальника, майор тоже поднялся и приблизился к столу, склонившись над которым Владимир Степанович что-то искал, торопливо перебирая страницы дела.
– Вот они! – удовлетворенно сказал он и протянул майору несколько скрепленных вместе документов. Ты посмотри, что здесь пишет некий В.С. Вешкин, дай Бог нам побольше таких начальников отделов кадров. На третьей странице смотри, он там дает выписку из журнала «прихода-ухода» за два последних месяца на нашего с тобой подопечного.
– Не может быть, – воскликнул пораженный майор, быстро просмотрев поданные ему документы, – как же вы догадались?
– Учитесь читать документы, сударь, – самодовольно ответил ему подполковник. Он вынул из рук Ильи пачку листов и положил их в папку. – Ты сам только что видел, что наш фигурант начиная с двадцатого февраля три раза сидел по три-четыре дня в «Ленинке» и догадайся-ка с трех раз, какую же литературу он там штудировал?
Хромов заулыбался – никак он про наш балтийский Калининград материальчик там подбирал?
– Точно! – снова плюхнулся на стул Владимир Степанович. – Про него, голубчик, и только про него! А ведь это у него интерес не праздный, праздный-то интерес он и за один раз мог удовлетворить.
Подполковник достал и высыпал веером на стол перед Ильей несколько прямоугольных листочков.
– А это что такое? – спросил тот, беря один из них в руки.
– Это, брат, копии читательских формуляров. По ним, сам видишь, сразу понятно, что наш «Толмач» сидел в читальном зале от звонка до звонка! Трудился, можно сказать, в поте лица своего. Теперь мы посмотрим сюда. Последний раз он посетил библиотеку двадцать третьего марта сего года, а уже двадцать девятого мне звонят люди, которые по его просьбе разыскивают план Кенигсберга. А посему мы с тобой уже четко понимаем, что наш Юрий Александрович принял некое однозначное решение и начал действовать, так сказать воплощать его в жизнь!
– Выявляется ли по прочитанным им книгам объект его интересов? – задал давно мучающий его вопрос Хромов.
Владимир Степанович заметно погрустнел:
– К сожалению, нет! Книг им в библиотеке за все эти дни просмотрено изрядно. А в каждой из них, как и во всякой книге, освещается великое множество самых разнообразных аспектов. Наверное, нам что-нибудь удалось бы вытащить, если бы он делал какие-нибудь ксерокопии особо нужных ему страниц, но здесь у нас нет абсолютно никаких зацепок, копий он не делал вовсе.
– Опытный конспиратор, – дал свое резюме майор. – Возможно, что часть книг брал просто для отвода глаз, как Вы думаете?
– Ну, это ты перебарщиваешь, Илюша, – отрицательно замахал руками Крайнев. Нет, ну что ты! Он и сам, пожалуй, тогда не знал, к какому выводу придет и что вслед за этим будет делать. Нет, решение свое он принял не ранее чем двадцать третьего, уже проштудировав всю эту литературу, не забывай об этом!
– Тем не менее надо бы нам еще раз сделать анализ как по списку литературы, так и по темам, представленным в этих книгах, – выдвинул идею Хромов.
– Не возражаю, – быстро согласился Крайнев. – И, пожалуйста, отправь кого-нибудь заодно и в его районную библиотеку. Вдруг он и там этим же вопросом интересовался?
– Понял, Владимир Степанович, – безошибочно угадывая окончание разговора, отчеканил Илья и встал со стула. – А не пора ли нам этого «Толмача» взять под наблюдение, раз он уже начал действовать?
Подполковник, насупив в раздумье брови, несколько раз прошелся по кабинету.
– Вообще-то еще рановато, но тут ты, пожалуй, прав. Хорошо, пошли пока, для начала, пару человек из техотдела, пусть его квартиру возьмут под визуальный контроль. И пока нет официального распоряжения, естественно и исключительно, для тренировки стажеров. Коли они засекут что-то существенное, тогда мы его на «ку-ку» возьмем, а уж там как дело пойдет.