Какие-то предложения о съемках Александр игнорировал сам, считая, что приглашавшие его режиссеры понятия не имеют, как ставить кино, потому что не знают системы Константина Сергеевича Станиславского. Кончилось все печально – ему и вовсе перестали предлагать центральные роли, приходилось довольствоваться эпизодами.
Александра Арбата приглашали в Лондон играть в спектакле об Айседоре Дункан со знаменитой Ванессой Редгрейв. Но и тут роль Сергея Есенина ему не очень понравилась, возник конфликт с режиссером, и Сашу Арбата заменили на Олега Меньшикова. Надо отметить, что в Париже Александр Арбат сотрудничал с труппой Мориса Бежара (чья настоящая фамилия была Берже) и играл мимическую роль в его балете «Сны Петербурга» с яркими костюмами Джанни Версаче. Они сохранили дружеские отношения, мы встречались на корпоративе Школы Арбата с Бежаром и его другом, великолепным аргентинским танцором сербского происхождения Хорхе Донном, в зале Парижской русской консерватории имени Сергея Рахманинова.
Вместе с Александром Арбатом мы создали несколько театральных постановок, в том числе «Собачье сердце» в мае-июне 1984 года – первый в мире спектакль по этой повести Булгакова. Вдова писателя, Елена Сергеевна, к тому времени уже скончалась, поэтому права на постановку покупали у жившей в Париже племянницы Михаила Афанасьевича – дочери его родного брата, балалаечника в русском оркестре. В качестве площадки выбрали очень красивый старинный театр Эписье, находящийся прямо за Центром Помпиду. Все роли исполняли студенты Школы Александра Арбата – Пьер, Мишель, Андре Жилль, Серж Темкин, племянник знаменитого голливудского композитора… Я многих запомнил поименно. Одна из студенток, португалка Тереза-Кристина Перейра, вернувшись на родину, стала звездой национального театра.
Премьера «Собачьего сердца» в Париже состоялась 11 июня 1984 года, и на ней присутствовали граф Толстой, племянница Михаила Булгакова, французская актриса Софи Дарбон, художник Вильям Петрович Бруй, художница Аля Рейбиндер, писатель Кристиан Дюме-Львовский… Всего 80 человек. Все исполнители этого спектакля были учениками школы «Арбат». Честно говоря, я не могу назвать их игру триумфальной или блистательной. Не спасли постановку ни удачные костюмы, ни музыка, ни декорации – я уверен, что актерам просто не хватило ни мастерства, ни таланта. Сам постановщик, Александр Арбат, ушел после первого акта домой… Светлана Самсонова досидела до конца спектакля. Первый блин – комом, а вот второе представление прошло успешно, так часто бывает в театре. Студенты получили взбучку от режиссера и собрались. На спектакле были Женя Поляков, ассистент Рудольфа Нуреева, моя возлюбленная Маша Пойндер, Кароль Манн и художник Андреас Пфайффер, Катя Перцова, искусствовед Кристиан Барто. Вот так, через тернии, маленькими шажками я шел к успеху, к творческой славе.
Моя декорация представляла собой вход на станцию метро «Кропоткинская» в Москве – арку и два павильона по бокам, которые, как я люблю, раскрываются, а там – новый мир. Я чувствовал себя настоящим первопроходцем, потому что никто до меня не брался за «Собачье сердце». Бюджет у постановки был небольшой, однако я умудрился в него уложиться, нарядив персонажей в кожанки и галифе, отыскать которые в Париже оказалось настоящим подвигом. Моей ассистенткой по костюмам была очаровательная исландка Айса Сугурьёнсдоттир.
В качестве вознаграждения за работу Александр Арбат передал в мою коллекцию пять вышитых бисером и блестками вечерних платьев 1920-х годов работы Дома «Китмир», а также платье «Lanvin» из гардероба знаменитой актрисы Клод Женя (настоящее имя Евгения Аронович), созданное в 1946 году для спектакля «Король Марат».
Зная мою страсть к старинным костюмам, семья Самсоновых решила продать мне уникальный гардероб их бабушки, русской водочной миллионерши Татьяны Никитичны Налбандовой-Самсоновой, широко тратившейся в 1910-е годы и в Петербурге, и в Париже на свои гардеробные нужды. Ее супруг, врач-физиолог Николай Самсонов, уехал учиться в Институт Пастера в Париже накануне войны 1914 года. Семья прибыла во Францию с обширным гардеробом в дорожных кофрах, а вот вернуться уже не смогла… После окончания Первой мировой войны роскошные платья вышли из моды, но сохранились в семье, и в начале 1993 года, когда я уже часто работал в Японии и в США и мое финансовое положение позволяло, я приобрел все платья, шляпы, обувь, аксессуары этой российской дореволюционной модницы, став таким образом обладателем уникальной коллекции одежды. Татьяна Никитична одевалась в Париже у «Jenny», «Cheruit», «Brandt», а в Москве в ателье Надежды Петровны Ламановой.
Успех «Собачьего сердца» нам показался настолько значительным, что мы всей труппой школы «Арбат» поехали в Авиньон на фестиваль, знаменитый своими театральными премьерами. Конечно, мы не входили в официальную программу, арендовали небольшой театр Le Cheval fou (Сумасшедшей лошади), но гастроли прошли финансово неудачно. Светлана Самсонова вернулась в Париж с долгами в 48 000 франков – а в те времена это была огромная сумма.
На Авиньонском фестивале в июле 1984 года шел и другой мой спектакль – пьеса Корнеля «Галерея суда», которую поставила труппа Евы Левинсон. Костюмы к нему представляли собой живопись по джуту в стиле барокко, их исполнительницей была моя ассистентка Патриция Дарвенн. Я был крайне горд, что на самом престижном театральном фестивале Франции одновременно висят афиши сразу двух моих спектаклей.
Затем последовала другая постановка с Арбатом – пьеса Мольера «Смешные жеманницы». Я нарисовал очень забавные костюмы в стиле Людовика XIV и практичные декорации; премьера состоялась в великолепном месте – в Новой Опере на площади Бастилии. Для нас это было и почетно, и престижно.
Многие удивляются, как мне удавалось выпускать так много спектаклей по всему миру? Просто я рисовал эскизы везде – в отелях, в аэропорту, в поездах, возил с собой всегда карандаши, бумагу, акварель и гуашь.
Дальнейшая жизнь Александра Арбата складывалась, увы, бесславно. Он пытался поставить шекспировскую пьесу «Ричард III», но не нашел финансирования. В 1989 году Арбата пригласили играть в спектакле со знаменитой французской юмористкой-стендапером Сильви Жоли, но постановка провалилась и спектакль сыграли два с половиной раза. Несмотря на то что ему удалось получить от муниципалитета новую, более просторную двухэтажную квартиру в район Ле-Аль, счастья она ему не принесла. В кино не приглашали, крошечные эпизоды на телевидении не радовали, школу актерского мастерства пришлось в конце концов закрыть… К ним стали регулярно наведываться приставы с требованиями погасить долги за коммунальные услуги. Семья нуждалась, потому что работала главным образом одна Светлана, святая женщина!
– Ты должен устроиться хотя бы в кафе! – требовала она.
– Я актер системы Станиславского и не могу работать в кафе! – отвечал Арбат.
Надо сказать, что Александр действительно был очень талантливым человеком. Ему мешала типичная русская безалаберность, которая позволяет опаздывать на деловые встречи, громко хлопать дверьми, не сходиться характерами с людьми, от которых зависит будущее… Этого допускать нельзя ни в коем случае! Он всякий раз спрашивал у меня:
– Как Вам удается везде работать и всюду быть уместным?
Наверное, это врожденное. Пусть этот рассказ будет хорошим назиданием всем эмигрантам из России: не ленитесь и будьте сговорчивее в работе.
Александра Арбата не стало в 2016 году. Он скончался от рака, завещав себя кремировать и похоронить одну часть праха в Париже, а другую – в Москве.
Экскурсовод, актер, певец
Первые месяцы моего пребывания в Париже совпали с гастролями театра «Ленком». Весь город был заклеен афишами рок-оперы «Юнона и Авось». Спонсором гастролей выступил Пьер Карден, который увидел спектакль во время своего визита в Москву. Постановка Марка Захарова так его ошеломила, что он решил во что бы то ни стало показать ее французам со сцены собственного театра Эспас Карден. Сегодня это культурный центр, перешедший после смерти великого кутюрье в собственность города, а в те годы – одна из самых модных площадок Парижа, где выступали в свое время Марлен Дитрих, Майя Плисецкая и многие другие звезды первой величины.
Театр был оформлен в любимом Карденом футуристическом стиле – простые формы, темно-синие тона, отделка деревом… Фойе украшали афиши. На просторной сцене Эспас Карден была установлена сложная конструкция, которую создал любимый художник Марка Захарова – Олег Шейнцис, – как и я, выпускник постановочного факультета Школы-студии МХАТ. Зрительный зал с восторгом принимал потрясающую музыку Алексея Рыбникова, исполнителей главных ролей – Николая Караченцова и Елену Шанину.
С Марком Захаровым я был знаком еще в Москве. Вместе с моим отцом они сделали на сцене Театра Сатиры и Ленкома два очень удачных спектакля – «Мамаша Кураж» и «Темп 1924». Кроме того, я дружил с Андреем Леоновым, сыном Евгения Павловича – нашего соседа по Комсомольскому проспекту. Словом, этих гастролей я ждал с большим нетерпением! Это был первый за несколько месяцев контакт с театральной Москвой. Кроме того, одна из актрис, которая училась у моей мамы, должна была передать мне большой саквояж со старинными платьями – часть моей московской коллекции.
Себя на тот момент я чувствовал почти коренным парижанином. За полгода моего пребывания во Франции я выучил названия улиц, расположение магазинов и ресторанов, стал разбираться в хитросплетениях муниципального транспорта и внутреннего устройства города. Вообще Париж имеет свойство поглощать и перевоспитывать людей. Не зря Хемингуэй сказал: «Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней останется с тобой, потому что Париж – это праздник, который всегда с тобой». Ощущение праздника действительно не покидало меня ни на минуту. Особенно после Москвы – пусть и очень любимой, но в ту пору такой мрачной и тусклой.