– Васильев для меня слишком молод и легкомыслен, поэтому я его замуж не взяла.
Поддерживая отношения с Лилиан Алефельдт-Лаурвиг, я понятия не имел, что состою в листе ожидания и мою кандидатуру рассматривают на место очередного супруга. Она находила, что формой лица, скулами, а также походкой я похожу на Лифаря. А манеру говорить по-французски сравнивала с манерой князя Феликса Юсупова, чем, конечно, немало мне польстила.
Впервые я увидел ее в Сенате Франции 25 октября 1989 года на вручении престижной премии Сергея Лифаря, которую тогда получал выдающийся танцор Владимир Малахов. А какой цветник корифеев балетного мира я там встретил! Майя Плисецкая, Карла Фраччи, Ноэлла Понтуа, Лисетт Дарсонваль, Нина Вырубова, Кирилл Антанасов, Женя Поляков, Милорад Мискович, Ирен Лидова, Нина Тихонова, графиня Жаклин де Богурдон, маркиза Луиза де Персон… Это мой, ушедший в прошлое, прекрасный мир балета XX столетия. Именно там графиня заметила меня и предложила свою визитную карточку.
А первая наша личная встреча состоялась в Париже на улице Костельоне в шикарном отеле «Пьер Лотти», украшенном старинными картинами и раритетной мебелью, где графиня на протяжении десятков лет останавливалась с Лифарем. Сегодня этого отеля не существует.
Лилиан встретила меня в короткой норковой шубке и элегантном костюме из джерси цвета болотной кувшинки с золотыми пуговицами – и сразу же попросила перевести для нее с русского языка на французский одно письмо.
– Это письмо из архива моего мужа, – предупредила Лилиана. – Уверена, что вы справитесь.
Автором письма был Джордж Баланчин, который много лет назад одновременно с Лифарем завел интрижку с балериной Алисой Никитиной. Баланчин спрашивал у своего друга, встречается ли тот в Монте-Карло с Никитиной и в довольно скабрезной форме интересовался подробностями их интимной жизни. Я стал переводить вслух. Графиня пристально наблюдала за тем, смутит ли меня самая сальная часть письма. Но я дочитал до конца ни разу не споткнувшись и ни разу не выказав своего смущения, чем очень расположил к себе графиню.
Когда я закончил, она с улыбкой произнесла:
– На самом деле мне это письмо уже переводили, я просто хотела проверить, насколько вы готовы говорить со мной на эти темы.
Мы виделись множество раз, но самая незабываемая встреча произошла в Лозанне в начале марта 1991 года, когда Лилиан поселила меня в один из самых дорогих отелей в городе и попросила помочь разобраться с архивом Сержа Лифаря. И случилось чудо – передо мной разверзся удивительный мир индийского магараджи, Сергея Дягилева, великих князей и Коко Шанель, мир злых Карабосов номер 1 и номер 2, мир Лифаря, Нижинского, мулатов, непальского короля, Кшесинской и Гранд-Опера. Почему графиня решила исповедаться именно мне, я не знаю. Видимо, есть во мне какие-то черты, располагающие к откровению. Трудно воспроизвести весь ее рассказ в последовательности, но в общих чертах я запомнил следующее, благо я веду дневники.
Лилиан Алефельдт-Лаурвиг, внучка фрейлины двора короля Швеции, провела детство в родной Швеции. Получив блестящее образование, изящная и красивая, она переехала в Париж и пользовалась большой популярностью в великосветском обществе: ее окружали французские аристократы, индийские магараджи, мулаты, завсегдатаи ресторана «Максим», русского кабаре «Шахерезада» и ночных клубов. На одном из таких вечеров Лилиан познакомила свою подругу певицу Людмилу Лопато, разоренную после первого развода, с ее будущим мужем – датским графом Джонни Филипсеном. Тот помог Людмиле открыть в Париже собственный ресторан под названием «Русский павильон». Людмила Лопато, с которой я также очень дружил, однажды пригласила Лилиан пойти на вечер к русским эмигрантам в район Пасси, а именно – в дом великого князя и Матильды Кшесинской.
Матильда Феликсовна Кшесинская, тогда уже маленькая и кривоногая, «княгиня-цыпа», как ее называли в Париже, была, как известно, любовницей великого князя Николая Александровича (будущего императора Николая II) и преподнесена была ему в персидском ковре, как Клеопатра – Юлию Цезарю. Отец балерины Феликс Кшесинский сам приготовил Матильде кровать на веранде их петербургского дома, которая стала любовным ложем будущего императора и балерины. Николай II оставил Матильду во время помолвки с Александрой Федоровной Гессен-Дармштатской.
Кшесинскую передали на поруки двух великих князей – Сергея Михайловича и Андрея Владимировича, за которого Матильда Феликсовна впоследствии выйдет замуж и от которого родит единственного сына Вову. Злые языки утверждали, что Маля сама точно не знала, кто именно его отец.
Эта удивительная женщина славилась своей любовью к драгоценностям. Очень многие украшения дарили ей великие князья. Но чаще всего, как рассказывала мне Лилиан, Кшесинская вспоминала маленький браслетик с бриллиантами, полученный после очередной «Эсмеральды» от… рабочих Уральского завода. К браслету прилагалась записка: «Мы тоже любим красоту».
Потеряв после большевистского переворота свой особняк в Петербурге, ярко описанный издателем журнала «Столица и усадьба» Владимиром Крымовым в книге «Хорошо жили в Санкт-Петербурге», Кшесинская с великим князем и сыном в 1920 году отправилась во Францию. Там, на Лазурном берегу, в Кап-д'Ай около Монте-Карло у «княгини мазурки» оказалась полностью меблированная вилла «Алам», куда она ранее свезла часть гардероба и драгоценностей. Свезла и… забыла о существовании виллы – настолько была богата. И лишь случайная встреча на одной из улиц Ниццы с юристом позволила ей получить копию ключей от собственного дома, куда она с радостью переехала.
Но радость длилась недолго. Увлекаясь страстно рулеткой в Монте-Карло, Кшесинская проигралась вконец и была вынуждена продать свою виллу и переехать в Париж, где великий князь и Матильда Феликсовна купили особняк, со слов графини, похожий на курятник, но курятник в три этажа в районе Пасси. Там поселились Матильда Феликсовна, князь, их сын Вова и сестра Матильды Юлия, Кшесинская-вторая, тоже бывшая балерина.
Лилиан вспоминала, что Кшесинская жила уроками в своей школе, презирала французов и говорила ей низким, ломаным голосом:
– Лилианушка, почему вы не выйдете замуж за моего сына Вову? Он все-таки Романов, а это Votre Altesse Impériale, «ваша светлость». Он в вас влюблен!
– Вова мил, но он не мужчина для меня.
– Какая разница! – отмахнулась Матильда Феликсовна. – Мой муж, великий князь, тоже никогда не был мужчиной для меня, но я все-таки вышла за него замуж!
В ту пору в эмиграции жили семеро великих князей. Их постоянные ночные выезды в клубы, дансинги и рестораны назывались «Тур де лe гранд Дюк» – «тур великих князей». Они прожигали жизнь в заведениях «Казанова», «Шато Каво Коказьен» и «Шахерезада», привлекая сюда все больше и больше посетителей, мечтавших посмотреть на то, как кутят великие князья. Не сомневаюсь, что владельцы ресторанов сами с радостью оплачивали все их ужины – шампанское, пирожки, осетрину и икру… Тогда же появилась книга «Тур великих князей» и даже пластинка с тем же названием, состоявшая из любимых романсов членов императорской семьи. Они стали настоящей туристической достопримечательностью, как Лувр или Эйфелева башня.
Великие князья превращали свои пятнично-субботние выходы в настоящие представления. Они облачались в парадную форму, появлялись не только в сопровождении роскошно наряженных жен, но также в окружении свиты – нынешних парижских таксистов, а в прошлом – офицеров императорской армии, одетых в белые кители, украшенные золочеными пуговицами с двуглавыми орлами.
Графиня Алефельдт-Лаурвиг поведала мне еще одну уникальную историю, связанную с кончиной в 1956 году великого князя – супруга Матильды Феликсовны. Разбирая после смерти отца его бумаги, сын Вова наткнулся на розовое письмо, адресованное в Брюссель одной русской баронессе. В письме сообщалось, что эта самая баронесса была единственной настоящей любовью Андрея Владимировича. Обескураженный Вова показал письмо матери. И вот разъяренная донельзя Кшесинская на такси отправляется в крипту собора Александра Невского на Рю Дарю в сопровождении графини Лилианушки. Приблизившись к гробу еще не преданного земле великого князя, она принимается колотить клюкой по крышке гроба, проклиная усопшего. Вскоре она выбилась из сил и, обращаясь к графине, сказала:
– Впрочем, он мне не дарил много драгоценностей. Вот Ники и его дядя, другой великий князь, те дарили много, а этот – нет! Но стоило мне показать эти подарки, он почему-то стал щедрее.
Однако и Кшесинская не была слишком верной супругой. Частым партнером по карточному столу у балерины был супруг Любови Николаевны Егоровой, также балерины Мариинского театра, красавец князь Никита Сергеевич Трубецкой. И когда в 1963 году князь ушел в мир иной, Кшесинская в самом глубоком трауре явилась на его отпевание в Кафедральный собор Александра Невского, плакала и пыталась вызвать соболезнования к себе, а не к супруге – балерине Любови Егоровой.
Прекрасно зная, что графиня Алефельдт-Лаурвиг не стеснена в средствах, нуждавшаяся в них Матильда Феликсовна предложила той снимать комнату в своем доме и больше не останавливаться в отеле «Плаза Атенее». Графиня так и поступила. Это решило ее судьбу. Потому что именно в доме Кшесинской в 1958 году Лилиан познакомилась с Сергеем Лифарем. Матильда Феликсовна ценила его как танцовщика и хореографа, часто приглашала в гости.
Лилиан сразу заинтересовалась этим красавцем, одетым в черный свитер под горло, с орлиным профилем, черными волосами, зачесанными назад. Вскоре Лифарь пригласил ее в свою гарсоньерку, забитую доставшимися в наследство от Дягилева книгами, эскизами, бумагами, костюмами, балетными пуантами и множеством сувениров, принадлежавших великим русским балеринам. Там же стояли три неразобранные новогодние елки. Все эти сокровища покрывал толстый слой пыли.
Когда Лилиан предложила навести порядок, Лифарь сказал:
– Не тревожьте пыль веков.