тся теперь в моем имении в Оверни. Церемония вручения проходила в Карибской опере, вход был строго по пригласительным билетам, поэтому когда моя подруга Назан Бозбаг, та самая владелица приисков бария и стронция, изъявила желание составить мне компанию на этом торжестве, я несколько опешил.
– Назан, дорогая, но есть ведь протокол. По протоколу я не могу вот так запросто взять тебя с собой на встречу с президентом.
– Но ты же не знаешь, какие у нас отношения с президентом, – сказала Назан. – Не бойся, он будет очень рад меня видеть.
После долгих уговоров я согласился взять ее с собой. А теперь представьте мое удивление, когда Сулейман Демирель кинулся к Назан с распростертыми объятиями.
– Назан! Как я рад тебя видеть! – воскликнул он. – Только вчера встречался с твоим папой.
С Мерич Чимиджилер, кроме «Гарема», мы создали еще два спектакля. Один на тему Первой мировой войны – «Галлиполи». Он рассказывает о том, как англичане, французы и американцы напали на турецкую армию и разгромили ее. Действие происходит в проливе Дарданеллы. Костюмы – сплошь военная форма, а декорация – две металлические конструкции в виде военных кораблей, соединенных друг с другом кормой.
Третьим балетом на турецкую тему стал «Королек – птичка певчая», поставленный по знаменитому одноименному роману. Как иллюстрировать на театральной сцене роман со множеством эпизодов, с большим количеством персонажей, с бесконечными домами и дворцами, бричками и фаэтонами, кораблями и лодочками, со школами и мечетями? Чтобы все это показать на сцене, я придумал массу декоративных элементов, благодаря которым картинка бесконечно менялась. Балет «Королек – птичка певчая» до сих пор в репертуаре театра, а хореограф Мерич Чимиджилер – одна из моих самых активных поклонниц в социальных сетях. На каждую новую публикацию она реагирует восторженным комментарием и мечтает снова поработать вместе, на этот раз над балетом о жизни Агаты Кристи в Турции.
После второго присуждения премии «Тобаб» в Анкаринской опере меня разыскал декан отделения декорационного искусства американского университета «Билькент», считавшегося в ту пору одним из самых престижных.
– Мы хотим, чтобы вы у нас преподавали на протяжении семестра.
Эта практика называлась Artist-in-residence, что означало – художник в резиденции. Мне действительно выделили очень хорошую квартиру при университете, расположенном довольно далеко от центра города. Основным педагогом по театральному костюму там была индуска из Дели, которая блестяще, что естественно, рассказывала об индийском национальном костюме, но очень скверно представляла себе европейский стиль. Я должен был восполнить этот пробел в образовании будущих театральных художников.
Чтобы сотрудники университета не отлучались в город за продуктами, при нем работал небольшой магазин с самым нехитрым ассортиментом – хлеб, сыр, вода, яйца… Однажды в этом университетском магазине, куда я зашел вечерком за фруктами, до моего слуха донеслась русская речь, что крайне необычно в 1990-е годы. Это были две русские женщины. Я с ними тут же заговорил. Дамы, сухо поздоровавшись, заинтересовались, что я здесь делаю.
– Преподаю историю моды и декорационное искусство, – ответил я.
Окинув меня скептическим взглядом, одна из незнакомок сказала:
– Вообще не понимаю, зачем туркам нужен иностранный преподаватель истории моды и декорационного искусства, учитывая, что здесь есть великолепные местные художники! Вот мы вчера смотрели балет «Спящая красавица» в Анкаринской опере и восхищались костюмами! Вы бы сходили, молодой человек, на «Спящую красавицу» и поучились! Такие костюмы и декорации – закачаетесь!
На что я ответил:
– Мне очень приятно услышать от вас комплимент, поскольку именно я создал эти костюмы и эти декорации.
Тут уже закачались эти дамы, выронив от неожиданности из рук все свои покупки.
Стамбул, увиденный мною тридцать лет назад, кардинально отличается от Стамбула теперешнего. Он был менее развит, ни о каких небоскребах или современных торговых центрах не было и речи!
В ту уже очень далекую пору Стамбул кишмя кишел бездомными собаками и кошками, которые жили близ мусорных свалок и без конца выпрашивали еду у прохожих. Количество ничейных животных зашкаливало настолько, что Стамбул напоминал один большой питомник для кошек и собак. Много позже всех их переловили, но и сегодня бездомная кошка или собака в Стамбуле не редкость. Например, одна собака живет в старинном пассаже Хаджопуло, который в XIX веке специализировался на моде, а сегодня собрал внутри себя чайные. Эта старая доберманша, которая поперек себя шире (представить не могу, как ей удается держать на своих тоненьких ножках такую откормленную тушу!) совершенно не боится людей, свободно гуляет по улице Пера с биркой на ухе, на которой значится специальный номер, свидетельствующий о том, что она состоит на учете у ветеринара. В свободное от прогулок время она с удовольствием угощается съестными подачками туристов или безмятежно спит.
В Стамбуле я бываю три-четыре раза в год. Меня привлекает красота этого города, его простор, запахи, великолепные пейзажи, близость к морю. Чаще всего я посещаю Стамбул в рамках выездной Школы Александра Васильева. Своим студенткам я показываю места, где жили русские эмигранты, где находились их театры, кабаре, рестораны. О русском Константинополе я могу говорить бесконечно, ведь я умудрился застать его обитателей и узнать удивительных людей, живших там с 1920-х годов. Это и баронесса Юлия фон Клодт Юргенсбург, и основательница турецкого балета Лидия Красса-Арзуманова, и балерина Лёля Гордиенко, и графиня София Татищева… Я застал ресторан «Режанс» со всеми русскими владельцами. Конечно, иных уж нет, а те – далече.
Зная во всех подробностях о жизни эмигрантов в Константинополе, я могу сказать, что описание ее в пьесе Михаила Булгакова «Бег» выглядит односторонним и утрированным. Бедствовавших эмигрантов было немало, но и успешных хватало! Например, совсем недавно в Стамбуле похоронили одну русскую эмигрантку, которая прожила до ста лет в доме, расположенном в самом центре города возле церкви Святого Антония Падуанского, куда ее семья заселилась еще в 1924 году! Я был совершенно поражен, увидев эту восьмикомнатную квартиру в доходном доме на последнем этаже, обставленную очень элегантной мебелью в стиле модерн и ар-деко, с великолепным фарфором, с потрясающим воображение набором с клеймами Фаберже. Поэтому, когда ссылаясь на Булгакова, говорят о влачивших жалкое существование эмигрантах, нищете, тараканьих бегах, я могу допустить, что это лишь одна из сторон жизни в Константинополе. Я видел множество богатейших семей, чье пребывание в Турции иначе, как счастливым, не назовешь.
Прилетая в Стамбул, я всегда останавливаюсь в гостинице «Crand Hotel de Londres» – легендарной «Лондре», построенной в 1892 году для пассажиров второго класса Восточного экспресса, воспетого Агатой Кристи. Кстати, сама писательница останавливалась в отеле – «Pera Palace», возведенном хоть и в один год с «Лондрой», но предназначенном для пассажиров первого класса Orient-Express.
Отель «Лондра» – достопримечательность района Бейоглу, который после 1917 года был заселен русской эмиграцией. Улица, где находится «Лондра», когда-то была трамвайной. А сама гостиница находилась напротив старинного оперного театра Пти Шан, сгоревшего в 1960-е годы. Сейчас на его месте находится здание турецкого телевидения, аналог нашего Останкино.
«Лондра» потрясающе оформлена. Конечно, не столь избыточно, как в начале ХХ века, когда интерьер отеля был перенасыщен аксессуарами, изобиловал драпировками в ориентальном стиле и поражал воображение постояльцев количеством кадок с пальмами и множеством клеток с говорящими попугаями и певчими канарейками. Время убило многое. Но и сохранило немало. Например, отопительная система – на каждом этаже и вдоль лестницы до сих пор стоят антикварные печки-буржуйки, которыми раньше отапливались номера. Во многих комнатах осталась старинная мебель, а в лобби – ретропроигрыватель с музыкальными пластинками. Бросаешь монетку, а он начинает играть мелодии 1950-х годов.
Попугаев на всю «Лондру» осталось только два. Но зато каких! Поскольку отель принимает гостей со всего мира, наши пернатые друзья научились разговаривать на самых разных языках, а заодно имитировать звонки всех мобильных телефонов. Особенно виртуозно им удается изображать пронзительную трель айфона, тем самым вводя в заблуждение окружающих, которые тут же начинают судорожно хвататься за свои смартфоны. Но больше всего один попугай любит мяукать, потому что в Стамбуле много котов. Коты бесятся, особенно в марте, ведь они ищут, где же та самая кошечка, которая их подзывает. А этот старый облезлый попугай сидит в клетке и знай себе вопит: «Мяу, мяу…».
Благодаря своей ностальгической обстановке, «Лондра» часто становится объектом пристального внимания кинематографистов. Время от времени гостиница превращается в съемочную площадку для шпионских сериалов: повсюду расставлены софиты, на полу валяются кабели, а в баре сидят какие-то дамы в ретрокостюмах 1940-х годов… Настоящее потрясение пришлось пережить мне однажды из-за этих съемок. Как-то раз, вернувшись в гостиницу после прогулки, я обратил внимание, что дверь в мой номер приоткрыта. Заглянув в комнату, я оторопел. На моей кровати в самом неестественном положении лежал залитый кровью труп! Перепугался я тогда не на шутку. И в тот момент, когда я уже собрался звать на помощь портье, убиенный вдруг поднял голову и, приложив палец к губам, прошептал:
– Только тихо! Нам осталось доснять последнюю сцену.
Особое удовольствие для меня спуститься в лобби отеля и наблюдать за царящим здесь вечным движением – кто-то уходит, кто-то приходит… Это безумно увлекательное занятие! Частенько встречаются колоритнейшие персонажи! Как-то я разговорился с одной американкой весьма преклонных лет, которая проводит в «Лондре» семь месяцев в году. Пенсию она получает в США, а тратит в Стамбуле.