И конечно, очень помпезный дворец Риоха, где даже останавливалась ее Величество покойная королева Елизавета II.
В Вальпараисо находится также очень стильный особняк чилийского поэта Пабло Неруды, яркий по своим интерьерам и высоко расположенный. В нем хранится редкий портрет Изабеллы Клары Евгении, инфанты Фландрии, портрет девушки за маникюром XVIII столетия, а также два русских кубка. Я любил его посещать. Это одно из мест моего притяжения в Чили.
Одним из сильных впечатлений в Чили стали гастроли части труппы Большого театра во главе с примой-балериной Натальей Бесcмертновой. В Москве эту часть труппы в 1991 году в шутку называли «программой здоровье», так как большинство солистов были пенсионерами. В труппу входили прыгучий красавец Гедиминас Таранда, моя подруга детства Лена Масленникова, солисты Юрий Посохов, Инна Петрова и Мария Былова. Декорации были ничтожно-минималистичными, костюмы выцветшими… При всей моей любви к Большому театру и русскому балету, это были, увы, не лучшие гастроли. Особенно меня удручил Умирающий лебедь в исполнении некогда прекрасной Натальи Бессмертновой. Не спас даже букет цветов, который я передал из первого ряда… Но положительным моментом этого выступления было Гран па из «Дон Кихота» с участием бравурной и техничной молодой балерины Галины Степаненко и довольно блеклого Александра Ветрова. На гастролях присутствовали известный педагог Римма Карельская и сам Юрий Григорович, деспот и царь труппы. Видя вялый прием зрительного зала, он сказал мне:
– Я думаю, что этот город в первый и последний раз видит русский балет!
На что я парировал:
– О нет, уважаемый Юрий Николаевич, Вальпараисо восторгался Анной Павловой и Русским балетом полковника де Базиля на этой сцене.
Слухами, как известно, земля полнится, и вскоре меня стали приглашать наперебой самые разные университеты и школы Чили: университет Сантьяго, за ним – частная Академия моды Инги Коч – немки, чьи родители переехали в Чили в 1945 году.
– Догадываюсь, по какой причине они переехали, – сказал я.
– Правда? – Инга посмотрела на меня с неподдельным интересом. – Расскажите! Я родилась в пятидесятых годах и ума не приложу, почему мои родители так срочно покинули Берлин.
Эта академия была полностью в стиле журнала «Бурда». А одним из преподавателей был хорошо говоривший по-русски чилиец Аксель Монтенегро-Швацнерберг, отучившийся четыре года в Москве в Суриковском училище.
В Чили я жил в самых разных местах и одно время даже снимал комнату в просторной квартире солистов балета Владимира Гелбета и Валентины Щипачёвой. Нашим любимым лакомством в то время были испанская паэлья и свежие крабы, которых так много в Тихом океане. В Чили также переехали и родственники Валентины – кишиневская манекенщица Инесса Сорокина и ее муж регбист. У красивой высокой блондинки Инессы в Чили сложилась прекрасная карьера – она стала топ-моделью, работала на всех престижных показах у аргентинца Рубена Кампоса и у чилийца Хосе Кардоча, с которым я был очень дружен. Впоследствии эта русская красавица устроилась на телевидение и второй раз вышла замуж за помещика в Арике, стала мамой двух исключительных сыновей. Я не люблю, когда быт эмиграции рисуют в темных тонах. Я лично знал множество очень счастливых судеб.
Стрелец по гороскопу, я очень люблю путешествовать, и мне никогда не скучно. Мир для меня открыт благодаря знанию нескольких языков, охоте к перемене мест, любви к музеям, которые я осматривал во всех странах мира и делал множество фотографий, особенно с портретов, так как все время совершенствовал свой курс истории моды. Со мной всегда были книги, я бесконечно много читал в дороге, в отелях, в поездах и самолетах. И музыка всегда сопровождала меня. В ту пору в ушах у каждого модника был «Walkman», и в Чили я бесконечно часто слушал прекрасные южноамериканские романсы – болерос. Это баллады о любви с незабываемыми мелодиями. Их исполняют множество замечательных певцов и певиц – Ольга Гийот, Соня ля Уника, Селия Круз, Соледад Браво, Кармен Прието, Тоня ля Негра, Эди Горме, Нат Кинг Кол, Лос Панчес. Но голос, поразивший меня в 1990-е годы, принадлежал мексиканскому певцу Луису Мигелю, который расцветил мои странствия в этой части света удивительно глубокими и сочными красками.
В выходные дни я, как правило, улетал в Буэнос-Айрес, чтобы посетить блошиный рынок в Сан-Тельмо и погулять по этому красивому и очень запутанному городу, перестроенному в эпоху правления Хуана Доминго Перона. Перон решил прорубить сквозь городские кварталы бульвар шириной 90 метров и назвать его Авенида-да-Либердаде, что переводится как проспект Свободы. Чтобы его пересечь, нужно остановиться по очереди перед четырьмя светофорами.
Огромное впечатление на меня произвел Национальный музей декоративно-прикладного искусства, расположенный во дворце Эррасурис, где выставлена великолепная коллекция графа Зубова, антиквара в эмиграции – одна из лучших зарубежных коллекций русского искусства, ей отведен отдельный зал. В этом уникальном собрании находятся мемориальные вещи графов, а также фарфор, миниатюры и табакерки, принадлежавшие Екатерине II, карандашный портрет Ивана Крылова работы Ореста Кипренского, много произведений Зинаиды Серебряковой. Там же хранится серия последних работ Константина Сомова, умершего в Париже и дружившего с графом Зубовым.
Все это мне открыла хранительница музея Сильвия Сан Сельве-Ланвиль, пустившая меня в запасники музея. Некоторые из работ Константина Сомова считались утраченными в России – последний автопортрет, серия иллюстраций 1926 года к «Манон Леско», одна из «Спящих маркиз» 1916 года… Там же, в музее в Буэнос-Айреса, хранятся эскизы Бенуа, Бакста, Ремизова, Шуры Серебрякова, балетные эскизы труппы де Базиля.
Как-то я даже попал на съезд православной молодежи в Буэнос-Айресе, благодаря содействию Михаила Владимировича Киреева, издателя знаменитой аргентинской монархической газеты «Наша страна». Среди гостей съезда были известный писатель и поэт Владимир Солоухин, выступавший с докладом в Сербском клубе, и моя брюссельская приятельница графиня Лиза Апраксина.
В Буэнос-Айресе я познакомился с замечательной балериной Тамарой Григорьевой (урожденной Сидоренко), одной из звезд Русского балета полковника де Базиля. Высокая, красивая, с царственным апломбом, она была незабываемой Зобеидой в «Шахерезаде». Я знал эту красавицу 1930-х годов в ее бытность директором труппы балета легендарного театра Колон. Она пригласила меня однажды на репетицию и отобедала со мной в буфете театра, где пел Федор Шаляпин и где стоит в фойе его бюст. Мы долго переписывались – я всегда старался поддерживать связь с русским балетом за границей и являюсь живым свидетелем этого уникального явления. Ее коллегой по труппе в Буэнос-Айресе стал известный русский танцор Василий Тупин, жена которого Мерседес Серниано, в замужестве Тупина, была помощницей директора балета в театре Колон и бывшей солисткой труппы маркиза де Куэваса. Она дружила с Сержем Головиным, Владимиром Скуратовым, Юрием Зоричем, Натальей Красовской и Розеллой Хайтауэр – звездами русского балета прошлого века. Профессиональный балет в Аргентине основал Борис Романов, а одно время директором его была несравненная Бронислава Нижинская.
В Буэнос-Айресе возле антикварного рынка Сан-Тельмо стоит русский православный Свято-Троицкий собор, открытый в 1901 году священником Константином Изразцовым, построенный на средства графа Капниста и князя Бобринского. Он отличается прекрасным керамическим иконостасом редкой красоты. На Пасхальной службе в апреле 1990 года меня поразили наряды некоторых дам – высокие прически, тюрбаны и шляпы а-ля Дина Дурбин, приталенные пальто с подкладными плечиками и обувь на платформе. Это были красавицы Второй эмиграции, их много именно в Южной Америке.
Еще одним местом паломничества эстетов в Буэнос-Айресе является старинный католический храм Святого Архангела Михаила, где в сентябре 1913 года великий Вацлав Нижинский скоропалительно обвенчался со своей венгерской невестой Ромолой Пульской. Это стало концом его прекрасной карьеры у Дягилева, который не рискнул отправиться в Аргентину на корабле, так как боялся воды.
Сам блошиный рынок Сан-Тельмо, знаменитый своими тангистами, уютными кабачками и прекрасными антикварными лавками, меня всегда вдохновляет. Я приобрел там несколько ценных предметов для своей коллекции: бисерные вышивки, миниатюры, украшения, а в последнюю поездку в 2020 году купил четыре подвенечных платья 1940-х годов. Для торговли русским антиквариатом в Буэнос-Айресе существовал даже магазин «Самовар Распутина».
Мое счастье пребывания в столице Аргентины было бы неполным, если бы не Музей Эвиты Перон с ее элегантными костюмами, фотографиями и видео – это очень атмосферное место. Ну и, конечно, кладбище Риколетта – просто редкий по сохранности заповедник стилей XIX и XX веков, где склепы представляют собой мини-храмы всех модных стилей. Тут и ирисы модерна, и боксеры 1920-х годов, и ориентализм, и неоготика.
В эпоху моих первых путешествий в Аргентину, я застал пору глубокой инфляции, когда за один доллар давали 10 тысяч песо, поэтому я чувствовал себя очень обеспеченным человеком. С языком проблем никогда не было – в ту пору в Аргентине было 40 % испанцев, 40 % итальянцев и остальные – евреи, русские, украинцы и немцы. В полюбившемся мне очень элегантном Буэнос-Айресе я проводил ночь с субботы на воскресенье, танцевал в ночных клубах и вечером возвращался в Сантьяго. А когда мне становилось скучно, улетал в очаровательное Монтевидео в Уругвай, который меня совершенно поразил обилием на дорогах ретро-автомобилей 1930-х и 1940-х годов.
В Монтевидео мне особенно запомнился построенный в парижском стиле дворец Таранко, в котором находится Музей декоративных искусств. Будучи с детства поклонником творчества испанского художника Игнасио Зулоага, я был счастлив увидеть там его портрет и венецианский ренессансный «Портрет блондинки в черном» XVI века. В прекрасном Музее романтизма и национальной истории мне полюбились старинные миниатюры, веера, вышивки и мужские подтяжки XIX века, к которым у меня как у коллекционера большая слабость. А чего стоит музей Джузеппе Гарибальди, национального героя Италии, масона, который тоже жил в Уругвае! Какая там собрана м