— Бенно! Боже правый! — воскликнул душераздирающим голосом сеньор Эрнесто.
Но вот опять раздался сигнал, громче и ближе, и на этот раз испанцы услышали его: они вдруг точно очнулись от какого-то опьянения, точно все разом пришли в себя.
— Сбор! Тревога! — сорвалось у них с губ. Из сада уже не кидали горящих головней, там все вдруг опустело.
— Иеронимо! Мигуэль! Да где вы?
Все солдаты из пещеры устремились к выходу. Барабанная дробь и звуки сигнальной трубы, оглушительно раздаваясь в воздухе, врывались и в пещеру.
Спустя минуту, ни одного солдата не осталось в пещере.
Наступила томительная тишина. Став на колени, сеньор Эрнесто держал обеими руками голову Бенно. Мальчик был без сознания, но доктор, осмотревший его, успокоил гасиендеро, уверяя, что нет ни малейшей опасности и Бенно скоро придет в себя. Слова доктора скоро подтвердились.
— Где же испанцы? Отчего здесь так тихо? — спросил Бенно, открыв глаза.
— Ах, Бенно! Боже правый, благодарю Тебя! — воскликнул сеньор Эрнесто. — Он жив! Вы не очень страдаете, Бенно? — тревожно обратился он к мальчику.
Тот улыбнулся.
— Нет, — сказал он, — завтра я и думать об этом забуду, но где же наши враги?
Между тем Тренте успел уже побывать в саду и во дворе и теперь вернулся с сообщением, что испанцев нет и в помине, точно ветром сдуло.
— Уж не военная ли это хитрость, чтобы выманить нас из пещеры?
— Нет, нет, нигде нет ни души — они, как видно, сами чего-то испугались и бежали отсюда. Ах, если бы вы видели, на что похож ваш сад! — с глубоким сожалением добавил Тренте.
— Ну, это не беда! Все это дело поправимое, пойду-ка посмотрю, что в доме делается!
— Нет, — сказал Обия, которому доктор успел уже сделать перевязку, — нет, пусть ни один белый не выходит отсюда, это, быть может, еще опасно, пойду я и Тренте!
Краснокожие вышли, чтобы окольными путями пробраться в дом, а Педрильо, выглянув из своего слухового окна, заявил, что нигде вокруг не видно не только испанцев, но даже исчезли и палатки их лагеря, и обоз; очевидно, на возвращение испанцев в скором времени нечего было рассчитывать.
Немного спустя, Обия и Тренте вернулись.
— В доме оставалось еще двое солдат, — сказал Тренте, — мы их заперли в погреб, откуда они никуда не уйдут. В доме все переломано, все перебито: и стекла, и зеркала, и стулья, и столы — точно после пожара!
— Все это не беда, все дело поправимое! Но пойдемте в дом, все же там, может быть, найдется хоть одна комната, где, расстелив солому, мы хоть немного отдохнем.
Все двинулись к выходу. Мужчины держали на всякий случай свои ружья наготове, двое из них осторожно несли тело покойного Михаила, а Педро поднял и нес в дом убитую испанцами пуму. Действительно, сад был в самом плачевном виде: все было изрыто, поломано, вытоптано.
Веранда была тоже наполовину разрушена, крыша с нее сорвана, стекла перебиты, сушеные плоды, маис, и другое зерно — все рассыпано по полу и по земле.
По приказанию хозяина дома Тренте и еще несколько человек привели двух пленных испанских солдат в гостиную нижнего этажа, где им предстояло подвергнуться допросу.
— Куда ушел ваш полк? — спросил сеньор Эрнесто.
— В горы! Мы вынуждены были бежать, так как наши разведчики уведомили нас, что сюда идет большой отряд перуанских войск и индейцев-добровольцев.
— Почему же вы остались здесь?
— Нам было приказано разыскать адъютанта его превосходительства, которого в момент отступления нигде нельзя было найти.
— Ну, а что у вас в этих раздутых карманах?
Испанцы сконфузились.
— Это… это… в военное время… знаете ли…
— Часто случается, что крадут серебро! — сказал за них хозяин дома. — Ну да! Но иногда приходится и возвращать украденное. Выложите-ка все это сюда, на стол!
Те начали выкладывать целые дюжины серебряных ложек, вилок, ножей и еще многое другое.
Когда карманы их опустели, солдаты продолжали стоять, уныло опустив головы, в ожидании заслуженного наказания.
Сеньор Эрнесто указал им на дверь.
— Ну, а теперь марш отсюда! — сказал он.
— Как? Неужели ваше превосходительство разрешает нам уйти? Неужели…
— Ну да! И как можно скорее: вид ваших мундиров раздражает нас!
Обменявшись между собой быстрыми выразительными взглядами, оба солдата, точно подстегнутые, выбежали из дверей и пустились бежать что было мочи по пыльной проезжей дороге, и вскоре совершенно скрылись из виду.
— Теперь пойдемте и посмотрим, что у нас делается наверху! — сказал хозяин дома.
Вдруг до слуха всех присутствующих донесся ужасный, душераздирающий человеческий крик. Все невольно вздрогнули. Что бы это могло быть? — невольно спросил себя каждый.
— Это со стороны водопада! — сказал Бенно.
— Там эта страшная пропасть, — прошептал, как бы про себя, Рамиро, — я пойду и посмотрю!
— Тому, кто туда провалился, уже ничем нельзя помочь! — грустно сказал сеньор Эрнесто.
Рамиро вышел, а все остальные стояли неподвижно, точно окаменевшие. Никто не проронил ни единого слова до самого возвращения Рамиро.
Он молча вошел и также молча положил на стол перед хозяином офицерскую фуражку и сорванный орден, который все они видели на молодом адъютанте. Рамиро был страшно бледен, он прислонился к притолоке двери и закрыл глаза.
— Где вы это нашли?
— На краю пропасти. Я бросил в нее камень, но до меня не донеслось ни малейшего звука.
Сеньор Эрнесто вздрогнул.
— Суд Божий свершился! — сказал он и осенил себя крестом.
X ПЕРУАНСКИЕ БОРЦЫ ЗА СВОБОДУ. — ПОХОД И РЕШИТЕЛЬНОЕ СРАЖЕНИЕ. — КУЗНЕЦ ИЗ КОНЦИТО. — ВЗЯТИЕ ГОРОДА
Ночь прошла спокойно. Все спали крепким сном после мучительной осады, подорвавшей силы большинства осажденных.
У Бенно был легкий жар; он временами бредил и тревожно метался из стороны в сторону.
— Дорогой доктор, ведь это не опасно? — каждые четверть часа справлялся сеньор Эрнесто и всякий раз получал успокоительный ответ.
— Ведь он получил удар вместо меня, он нарочно подвернулся, чтобы удар миновал меня!
— Да, конечно, Бенно чудный мальчик, я его очень люблю!
— И я тоже, — сказал гасиендеро.
Рамиро тоже тихонечко подкрался к изголовью больного.
— Скажите, доктор, ведь этот случай не является серьезным?
— Ну, еще вас недоставало, идите вы себе, ложитесь спать, ведь на вас лица нет, а Бенно совершенно здоров, можете быть спокойны!
Под утро все обитатели дома были разбужены конским топотом, от которого дрожала земля. В первую минуту всеми овладел невольный страх: впечатления недавнего погрома были еще слишком свежи в памяти у всех. Но вскоре оказалось, что это был многочисленный отряд конных индейцев, вставших на защиту Перу и действующих заодно с добровольцами-перуанцами.
Все вышли на террасу приветствовать эту шумную пеструю толпу. Они неслись, как вихрь, на своих маленьких конях, в ярком уборе из разноцветных перьев, без малейших признаков одежды, с большими луками и колчанами за спиной, с длинными копьями наперевес.
С пронзительным воинственным криком подскакала тысяча нагих воинов к дому сеньора Эрнесто.
— Да здравствует Перу! Долой испанцев! — крикнул один из них, мчавшийся впереди остальных.
Ему ответили тем же.
— Есть с вами и белые добровольцы?
— Да, их немного и все пешие, потому мы и выехали вперед, а они следуют за нами. Но где же испанцы, мы рассчитывали застать их здесь, наш разведчик подал нам сигнал именно отсюда!
Сеньор Эрнесто рассказал обо всем происшедшем и сказал, что испанцы обобрали его подчистую и что в данный момент он не только не может угостить, чем-нибудь своих избавителей, но даже сам со своими гостями нуждается в продовольствии.
В ответ на это индейцы указали на свои туго набитые сумки и вынули сушеные овощи, маис и вяленое мясо.
— Мы рады поделиться, потому что у нас большие запасы всего и целые стада волов и овец!
— Теперь скажите мне, вы собираетесь идти на Концито?
— Да, конечно, мы хотим выгнать их из Концито и не позже, как завтра. А вот и наши добровольцы!
Действительно, на дороге показалась пестрая толпа, состоявшая из людей всех наций, начиная от коренных перуанцев и кончая неграми южной Африки, во всевозможных костюмах и головных уборах. Им предшествовал хор музыкантов, составленный из усердных любителей, весело игравший патриотические песни, в которых верные и фальшивые ноты дружно сливались в общем мотиве. Замыкали шествие вьючные мулы, нагруженные самыми разнообразными вьюками.
— Да здравствует Перу! — весело крикнули добровольцы.
Громкое «ура!» раздалось им в ответ с веранды дома сеньора Эрнесто.
Минуту спустя наши друзья радостно приветствовали своих белых спутников, Альфео и Карлоса, и всех остальных, с которыми они расстались в горах у охотников за шиншиллами.
С обеих сторон приветствия были самые горячие, самые искренние.
Решено было провести здесь одни сутки, чтобы, отдохнув, двинуться на Концито. Войска эти не получали никакого вознаграждения от правительства и существовали сами по себе, ведя беспрерывную войну гверильясов с испанцами, отбивая у них добычу, где только можно, и существуя чем попало и как попало, встречая всюду радушный прием и действуя отдельно от регулярных войск.
— Мы все отправимся вместе с вами, — сказал сеньор Эрнесто, отыскивая глазами Рамиро, — здесь нам нельзя оставаться, потому что усадьба моя представляет теперь собою груду развалин!
— Бенно, — шепнул Рамиро, — Бенно, завтра мы отправимся в Концито! О, неужели это не сон?
— Дай Бог, чтобы все исполнилось по вашему желанию, сеньор!
Между тем Тренте и Люнц разыскали где-то среди развалин непочатую бочку вина и выкатили ее для угощения желанных гостей. Те поделились своими съестными припасами, зарезали быка и несколько баранов, разложили веселые костры, и незатейливый пир начался. Индейцы поочередно несли сторожевую службу, образовав вокруг своего лагеря сплошную частую цепь, сквозь которую не могла прокрасться незамеченной ни одна кошка.