— Ваше величество, не разрешите ли нам смыть с себя дорожную пыль, прежде чем мы удостоимся чести присоединиться к вам за столом?
— О да. Конечно, пожалуйста. Простите меня, прекрасная госпожа, но ваша красота может заставить любого забыть, глядя на вас, о таких мелочах. Ах, Марко-валлах, снова виден ваш хороший вкус. Сразу ясно, что вы действительно восхищаетесь нашей страной и людьми, раз взяли в жены госпожу из наших женщин. — Я открыл рот, а он добавил игриво: — Однако, выбрав себе самую красивую, вы отняли ее у нас, бедных уроженцев, да? — Я не нашелся, что на это ответить, а раджа подошел к управляющему, который все еще, распростершись, лежал на полу, пнул его и прорычал:
— Ублюдок! Чтоб тебе не возродиться дважды! Почему ты не отвел этих высоких гостей немедленно в самые лучшие покои и не позаботился о них? Немедленно сделай это! Приготовь для гостя и его супруги комнаты! Дай им слуг! А затем проследи за приготовлениями к пиру и позаботься об актерах!
Увидев, что в нашей спальне две отдельные кровати, я успокоился. Когда же несколько крепких темнокожих женщин натаскали воды и наполнили лохань, я подумал, что нет ничего неудобного в том, чтобы мы с Тофаа делили одну комнату для омовений. Поскольку я был мужчиной, то воспользовался своим преимуществом и вымылся первым, а затем остался, чтобы проследить за омовением Тофаа. Я руководил служанками, вызвав у них скептицизм своей настойчивостью и скрупулезностью, однако благодаря этому Тофаа впервые как следует вымылась. После того, облачившись в самые лучшие свои одежды, мы спустились в обеденный зал. Сегодня даже босые ноги Тофаа были чистыми.
Прежде чем насладиться застольной беседой, я посчитал своим долгом сообщить маленькому радже и всем остальным присутствующим:
— Госпожа Тофаа Девата мне не жена, ваше величество. — Это прозвучало грубо и нелестно для моей спутницы, и поэтому, чтобы он сохранил к ней уважение как к значительной персоне, я добавил: — Она одна из благородных вдов ныне покойного царя Ава.
— Значит, вдова? — проворчал маленький раджа, моментально потеряв к ней всякий интерес.
Я продолжил:
— Госпожа Дар Богов любезно согласилась сопровождать меня в путешествии по вашей прекрасной земле и переводить мне мудрые суждения и замечания всех ваших людей, которых мы встречали в дороге.
Он снова проворчал:
— Сопровождать, да? Ну что же, у всех свои традиции. Чувствительный и обладающий хорошим вкусом индус, отправляясь в путешествие, берет с собой не женщину, а мальчика, потому что его характер не похож на нрав змеи kaja, да и отверстие у него не как у коровы.
Чтобы сменить тему, я повернулся к еще одному сидевшему за нашим столом мужчине — примерно моих лет и с бородой как у меня; кожа его казалась скорее загорелой, чем черной.
— Я полагаю, это вы музыкант-изобретатель?..
— Это мастер музыки Амир Хусру, — произнес маленький раджа собственническим тоном. — Мастер мелодий, танцев и поэзии, великолепный сочинитель развратных стихов ghazal. Он оказывает честь моему двору.
— Благословен двор его величества, — тихо загудели те, кто выкрикивает и восхваляет. — И благословен он из-за присутствия его величества. — Все это время мастер музыки лишь неодобрительно улыбался.
— Я никогда раньше не видел инструментов с металлическими струнами, — сказал я, и Тофаа, теперь присмиревшая и покорная, перевела, а я продолжил: — Откровенно говоря, я никогда раньше не думал, что индусы могут изобрести что-либо хорошее и полезное.
— Вы, люди с Запада, — заявил маленький раджа сварливо, — всегда смотрите, как бы сделать что-нибудь хорошее. Мы, индусы, стремимся сами стать хорошими. Бесконечно более мудрое отношение к жизни.
— Так или иначе, — заметил я, — этот новый индусский инструмент ситар действительно сделан хорошо. Поздравляю вас, ваше величество, и вашего мастера Хусру.
— Только я не индус, — вставил на фарси мастер музыки. — По происхождению я перс. Я думал, вы догадаетесь об этом по названию, которое я дал инструменту. Ведь в переводе с фарси «ситар» означает «трехструнный». Одна струна сделана из стальной проволоки, а две другие — из медной.
Маленькому радже явно не понравилось, что я узнал, что ситар — это не изобретение индусов. Мне захотелось снова вернуть ему хорошее настроение, и я тщетно пытался придумать хоть одну тему для разговора, которая ни явно, ни скрытно не унизила бы индусов. В отчаянии я принялся восхвалять еду, которую нам подали. Это оказалась какая-то разновидность оленины, как обычно пропитанная соусом карри. Однако этот соус был, по крайней мере, на вид приятного золотисто-желтого цвета и немного лучше на вкус, благодаря куркуме, которая ценилась ниже, чем шафран.
— Это мясо оленя, у которого четыре рога, — пояснил маленький раджа, когда я рассыпался в комплиментах. — Деликатес, которым мы угощаем только самых знатных гостей.
— Я польщен, — сказал я. — Но я думал, что ваша религия запрещает убивать диких животных. Без сомнения, я был введен в заблуждение.
— Нет-нет, вам все правильно объяснили, — ответил маленький раджа. — Но наша религия предлагает нам проявлять смекалку. — Он подмигнул. — Поэтому я приказал всем жителям Кумбаконама брать святую воду из храмов, идти в лес и окроплять там все святой водой, громко объявляя, что все лесные животные впредь приносятся в жертву богам. Это позволило нам охотиться на них: понимаете, подразумевается, что все убитые животные — это ритуальные пожертвования, разумеется, наши охотники всегда отдают заднюю часть или что-нибудь еще храмовым sadhu, так что тем будет весьма затруднительно решить, что мы неправильно толкуем какой-нибудь священный текст.
Я вздохнул. Просто невозможно было найти безобидный предмет для беседы. Но я снова попытался:
— А вот интересно, ваше величество, ваши охотники загоняют зверя верхом на лошади? Я спрашиваю об этом, потому что недоумеваю: похоже, часть ваших лошадей убежала из царских конюшен. Мы с госпожой Тофаа столкнулись с целым табуном, скачущим на свободе на том берегу реки.
— Ах, вы встретились с моим асвамхеда! — воскликнул раджа, и, похоже, хорошее настроение вернулось к нему снова. — Асвамхеда — это еще одна моя придумка. Видите ли, мой враг, другой раджа, владеет той провинцией за рекой Колерун. Поэтому-то каждый год мои загонщики специально направляют туда табун лошадей. Если раджа возмутится из-за этого вторжения и оставит себе лошадей, тогда у меня появится повод для объявления войны, для того, чтобы покорить и захватить его земли. Однако если мой враг разворачивает табун и возвращает его мне — тогда это означает, что он покорился мне и весь мир знает, что я выше его.
Если этот маленький раджа выше остальных, решил я, когда трапеза завершилась, то я был бы рад не встречаться с другими. Потому что тот, с кем мне выпало познакомиться, ознаменовал завершение обеда тем, что наклонился вбок, приподнял свою маленькую ягодицу и с перерывами несколько раз громко испортил воздух.
— Его величество пукнул! — завопили те, кто выкрикивает и восхваляет, заставив меня вздрогнуть еще сильнее, чем прежде. — Еда была хороша, трапеза удалась, его величество великолепно усвоил пищу, его кишки — это пример для всех нас!
Откровенно говоря, я очень сильно сомневался в том, что эта кривляющаяся обезьяна поможет мне в моем деле. Однако когда мы сели за стол, чтобы выпить теплого чая из искусно украшенных драгоценными камнями, но немного бесформенных чаш, я подробно поведал маленькому радже и мастеру Хусру о событиях, которые привели меня сюда, и о предмете моих поисков, а в заключение сказал:
— Я так понимаю, ваше величество, что ловец жемчуга — ваш подданный, который обзавелся зубом Будды в надежде, что тот принесет ему удачу в поисках жемчуга.
Маленький раджа, как я и ожидал, воспринял это как оскорбление его лично, индуизма и индусов вообще.
— Я потрясен, — пробормотал он. — Неужели вы подозреваете, Марко-валлах, что некоторые из моих подданных наделяют сверхъестественной силой какие-то части тела враждебного нам бога? Да, я потрясен тем, что вы думаете, будто индусы сомневаются в силе их собственной веры, веры их отцов, веры их великодушного раджи.
Я произнес примирительно:
— Наверняка новый владелец зуба теперь уже осознал свою ошибку, поняв, что эта вещь вовсе не магическая, и очень сожалеет, что приобрел ее. Ну а поскольку он является добрым индусом, то, наверное, просто выбросил зуб в море. А если еще нет, то ваш добрый подданный, возможно, будет рад произвести обмен и избавиться от него.
— Он наверняка захочет избавиться от зуба! — резко бросил маленький раджа. — Я велю объявить повсюду, чтобы он явился во дворец и отказался от зуба — и отправился в карават!
Я не знал, что такое карават, но, очевидно, мастер Хусру знал, потому что мягко заметил:
— Будет не так-то просто, ваше величество, убедить кого-либо это сделать.
— Пожалуйста, ваше величество, — попросил я. — Не надо ничего требовать или угрожать, сообщите своим подданным лишь мою убедительную просьбу и пообещайте за зуб награду.
Маленький раджа еще какое-то время ворчал, но затем сказал:
— Меня знают как раджу, который всегда держит свое слово. Если я предложу награду, она будет уплачена. — Он покосился на меня. — Вы же ее уплатите, правда?
— Разумеется, ваше величество, и очень щедро.
— Отлично. А затем последует карават. Мое слово нерушимо.
Не знаю, должен ли я был попытаться защитить какого-то незнакомого мне ловца жемчуга. Но в любом случае у меня просто не было времени это сделать, ибо маленький раджа тут же подозвал управляющего и что-то энергично приказал ему. Управляющий быстро ринулся прочь из зала, а раджа снова повернулся ко мне.
— Глашатаи немедленно прокричат мой указ по всему государству: раджа повелевает принести ему во дворец языческий зуб и обещает за это необычайно щедрую награду. Затея увенчается успехом, обещаю вам, потому что все мои подданные честные и благочестивые индусы. Однако на это может потребоваться какое-то время, потому что ловцы жемчуга постоянно плавают туда и обратно между своими родными деревнями и морским побережьем.