– Жаль… у меня была последняя надежда…
– На мое предательство?
– Это не предательство, Вальтер… Нет, это не предательство, это священная месть!.. Конечно, если вы человек чести и не снесете такого оскорбления, нанесенного вам лично, или… – Тюрмахер сделал зловещую паузу. По тому, как деревенело лицо бывшего дворника, Вальтер вдруг отчаянно понял, что перед ним действительно черный вестник! И все самое страшное еще впереди.
– Или… Договаривайте! Что же вы заскользили на словесном льду! – Вальтер набрался решимости, готовый слушать до конца.
– Ну хорошо! Видит бог, я не хотел вас огорчать раньше времени, но обстоятельства… – Вилли резко взмахнул рукой, отсекая оставшуюся последнюю ниточку колебаний. – Закончу прерванную фразу… или вашей возлюбленной Амрите!
«Так я и чувствовал! – беззвучно простонал Вальтер, его размякшее тело, словно растопленный воск, будто растеклось по скамье, и не было воли собрать его в нечто управляемое. – Амрита! Эти сволочи знают, куда меня ударить побольнее! Да, но что он может знать об Амрите, если оставил дом в один час с нами? А-а, скорее всего, грубый шантаж! Ничем он не лучше остальных фашистов! Ну-ка, братец Вальтер, соберись! Теперь тебе надо драться не только за себя, но и за Амриту, за ее честное имя! Посмотрим, куда повернет разговор этот хитроумный перевертыш?»
– И какое же оскорбление нанесено моей жене Амрите? – Вальтер с вызовом поднял голову – теперь у бывшего дворника брови взметнулись над глазами. – О-о, вы этого еще не успели узнать? Тогда ваша задумка могла быть более изуверской, не так ли?
Но Тюрмахер, вопреки ожиданию, сказал совсем другое:
– Бедный мальчик! Так она все же стала вашей женой… Мне вас жаль, но помочь вам уже никто не может, даже Господь…
– Что это значит, Вилли? – Вальтер снова начал терять выдержку, со зловещим лицом повернулся к собеседнику.
– Ну что же… так было угодно судьбе. Но думаю, что теперь у вас еще больше оснований для священной мести! Такого не мог бы придумать даже великий Данте, знавший, как утверждают люди, царство тьмы не только по сказкам! А ваш отец придумал!
Земля качнулась под ногами Вальтера, когда при этих словах он вскочил со скамьи.
– Что? Что придумал мой отец? Говорите, или я за себя не ручаюсь! Перестаньте тянуть из меня жилы!
Тюрмахер сделал над собой еще одно усилие, отваживаясь на крайнюю меру, к которой так долго не решался прибегнуть… А может, как истинный актер, умело подводил Вальтера именно к этой минуте, когда молодой организм мог не выдержать и сломаться даже при самом незначительном нажиме со стороны.
– Помните, я сказал вам, что когда я вошел к Али в каюту, у него в руке было зажато…
– Что у него было в руке? Что, я вас спрашиваю! – и Вальтер помимо воли сделал угрожающее движение правой рукой, как бы собираясь нанести сокрушительный удар…
Тюрмахер спешно, словно и сам опасался таких действий от молодого Дункеля, вынул из грудного кармана пиджака в несколько раз сложенные листки каких-то стандартных бланков, почти насильно вложил их в ладонь растерянного Вальтера – это были бланки телеграмм.
– Зачем мне они? Кому эти телеграммы?
Вилли приподнял над головой шляпу, чуть приметно поклонился, прощаясь. На губах – последнее, что увидел Вальтер в конце этого странного разговора, прежде чем бывший дворник повернулся к нему спиной – явственно заиграла дьявольская усмешка.
– Вы обязательно найдете достойный способ отомстить своему отцу, Вальтер! Теперь я в этом не сомневаюсь! – И неспешно, боковой улицей вдоль сквера пошел к дальнему причалу порта, где стояла его «Виктория».
Вальтера будто руки великана прижали к земле, он упал на скамью, развернул бланки, успел пробежать текст, написанный рукой отца, прежде чем свет померк в глазах и сознание на несколько секунд покинуло его…
– Ну вот… – Вальтер поднял глаза к небу, освещенному луной. – Ну вот, Вилли, как видишь, я сам решил переплыть через подземную реку… Не без твоей, конечно, помощи… Ты хотел, чтобы я отомстил своему отцу. Но есть другой способ. Мне надо быть там, возле Амриты… – Он вспомнил, что совсем недавно и словно бы в каком-то другом теперь мире так неожиданно встретил Вилли Тюрмахера, а теперь Вилли и сам тоже там, ждет его… Хотя нет, Тюрмахеру не место там, где Вальтера ожидает милая жена Амрита.
– Да, чуть не забыл… Надо оставить отцу кусок Деянирового плаща, который он собственноручно смочил в ядовитой крови кентавра Несса и сжег сердце своему сыну! – Вальтер вынул из кармана злополучные бланки телеграмм, сунул под уключину.
– Теперь, кажется, все… Хотя что же это я! Чуть не забыл прихватить необходимый для водолаза багаж! – Он подошел к шлюпке, поднял тяжелый пояс со свинцовыми пластинами, привычно надел на себя, туго затянул на талии. Беззвучно начав читать слова молитвы, он перекрестился, крепко сжал веки и стиснул зубы, потом осторожно ступил ногой на гакаборт. Какой-то миг, словно циркач на канате, он пытался удержать равновесие, но тут яхта завалилась на правый борт, Вальтер взмахнул руками, непроизвольно издал короткий крик и тяжело ухнул в холодную и темную бездну…
Докурив сигару до середины, Клаус решил, что такое блаженство стоит продлить и на другой раз, притушил сигару, сунул в коробку, которую так щедро подарил ему молодой Дункель. Привычно глянул на компас – яхта, слегка рыская на боковой качке, шла почти строго на зюйд, а ей навстречу наползали неспешным чередом каменные рифы загадочных Окленд.
– Отлично! Еще час времени и взойдет солнце, а там…
Ему почудился короткий, как у молодой чайки, крик за кормой. И вроде бы послышался легкий посторонний всплеск – к ровному ритмичному шуму воды у борта ухо уже привыкло и не замечало его, а ночью чайки не кричат над яхтой!
– Что такое, герр Дункель? – Клаус машинально зафиксировал штурвал и резко толкнул дверь рукой. Его неожиданно охватил лихорадочный озноб предчувствия непоправимой беды – вдруг вспомнил о недавно бывшем путанном разговоре, который вел Вальтер, лист бумаги, вырванный из судового журнала… А тут еще этот мертвецки желтый сноп лунного света, который упал через дверной проем на пол рубки и на сапоги рулевого – Клаус вышел на палубу, обошел рубку.
– Господин Дункель… – начав заикаться, Клаус хотел спросить «где вы?», но тут же осекся, увидев пустой стульчик, прикрытый желтой фанерой, пронзенную рогом уключины шляпу и дико закричал, догадавшись, что стряслось нечто ужасное, страшное для всех пассажиров яхты.
– Господин Дункель! – Клаус завопил во всю мочь легких, скорее по выучке, нежели осознанно сорвал со стены рубки спасательный круг и подбежал к фальшборту. – Господин Дункель! – Отчаянный крик рулевого вслед за спасательным кругом полетел над тяжелыми океанскими волнами и затих невесть в каких краях… Оттуда, где мог быть Вальтер, в ответ ни звука…
– Что случилось, Клаус? – крикнул Степан Чагрин от мачты, где на подстилке из старого паруса он сидел вместе с китайцем, вспоминая каждый о своем оставленном на родине доме.
– Какой беда? – так же встревожился проворный на ноги Чжоу Чан и в два прыжка был у рубки.
Клаус не ответил, с остервенением надавил на кнопку сирены, подключенной к аварийному аккумулятору. Пронзительный в ночной тишине вой ревуна взбудоражил, казалось, не только людей, но и подводную нечисть. В полминуты полураздетая команда и пассажиры окружили рубку. Со всех сторон неслись нескончаемые вопросы без ответов…
– Что случилось? Авария, да?
– Клаус, ты что увидел? Мину?
– Мы в рифовой ловушке? Надо убрать срочно паруса!
– Ты будешь говорить? Ошалел, что ли, совсем?
Распихивая моряков, к рулевому подбежал Отто Дункель – лицо в свете луны казалось лишенным кровинки, как будто над сонным сенатором только что пировала стая вампиров…
– Что случилось? Почему включал сирену?
Клаус с усилием махнул рукой в сторону кормы и, заикаясь, ответил на все вопросы сразу:
– Там… Там был только что господин Вальтер… А теперь его нет… Совсем нет!
– Как это – нет? Что ты мелешь, братец? Где мой сын? – Дункель схватил моряка за грудь – затрещала крепкая материя, потому как сенатору почудилось, что в команде заговор и первой жертвой этого заговора стал его младший сын. – Где Вальтер – убью!
Рулевой не посмел даже подумать о сопротивлении, так был подавлен случившимся.
– Не знаю, господин сенатор… Он сказал, что хочет покурить… Взял стульчик вот отсюда, из-за нактоуза… А теперь стульчик есть, шляпа надета на уключину, но молодого господина… нет! Смотрите, там какие-то листки бумаги на стульчике, ветром край поднимает!
Степан Чагрин хотел было пройти на корму, но Отто Дункель резко, словно на военном судне, скомандовал:
– Всем стоять! – Еще не зная ничего конкретного, он интуитивно почувствовал, что случилось такое несчастье, какого он и предвидеть себе не мог. – Я сам посмотрю, что там такое…
Экипаж и пассажиры замерли, кто где стоял. Приметив, что Фридрих взял перепуганную баронессу под руку и вместе с ней отошел от рубки к мачте, где был и Карл, прошел на корму к стульчику, поднял уключину и едва успел прихлопнуть рукой листки бумаги, когда ветер попытался смести их за борт. Один из бланков он узнал сразу – это была та самая злосчастная телеграмма, которую он написал, но не отправил, а выбросил в мусорную корзину там, в гостинице. На втором листке – копия телеграммы, слово в слово – от Гюнтера Цандера с роковым известием от верного соратника из Виндхука! Как она попала к Вальтеру? «От проклятого Тюрмахера! Это он подсунул ее Вальтеру, и сын все узнал!» – Отто машинально пробежал глазами до буквы знакомый текст, словно еще раз хотел убедиться, что никакого подлога нет! «Мельбурн, почтамт, до востребования, Отто Дункелю лично. В день вашего отъезда куда-то пропал Вилли Тюрмахер. Веду розыск в больницах и моргах. Дома несчастие, под машину попала Амрита, скончалась, все убиты горем. Гюнтер Цандер».
Отто перекривил рот в запоздалом сожалении, в сердцах скомкал телеграмму, сунул ее в карман брюк, развернул третий лист, сложенный вдвое – из него на палубу упала фотография Вальтера, вернее, часть семейной фотографии, которая до этого часа стояла у него на столике. На разлинованном листке из судового журнала рукой Вальтера было написано его предсмертное послание. «Отец, я знаю исполнительность фашиста Цандера, ег