– Одно из двух, Фридрих, – негромко прервал своего друга Отто и побарабанил пальцами о закругленные подлокотники кресла. – Одно из двух: либо на нашем острове объявился свой полусумасшедший боцман Айртон, тот самый, которого известный тебе капитан Грант высадил с «Дункана», либо кто-то и наших матросов дважды и чертовски метко метнул в меня со скалы солидными камнями, каждый из которых мог бы торпедировать нашу шлюпку похлеще, чем мы с тобой торпедировали британские малотоннажные пароходики, – и Отто пристукнул ногой от досады, что виновника недавнего происшествия не так-то просто будет найти при круговой поруке всей команды. И даже Клаус ничего не заметил, иначе уже сказал бы…
– Невероятно… Ведь я все время был здесь, смотрел, слушал. Никто из матросов не оставлял яхты. Может, и в самом деле, кроме нас, еще кто-то прибыл на остров чуть раньше… за этими сокровищами?
– Тогда мы нашли бы шлюпку или яхту того самого Айртона. Видишь ли, дружище, почти весь люк в кубрик из кресла не виден. Стало быть, один из них, раздевшись, мог ползком добраться до веревочной лестницы, спуститься в воду, достичь берега, а до него не так и далеко, бегом пересечь остров и быстрее нас – а мы шли против течения, да притом весьма сильного, едва одолели вдвоем! – очутиться у отвесной скалы, под которой я поставил шлюпку. Не зря мне в тумане слышалось сопение разъяренного быка! Швырнув камни и промахнувшись, пока я дожидался выхода Карла из-под воды, пока переодевал его и пока мы гребли вокруг мыса, злодей тем же путем вернулся на яхту, надел сухое белье и встретил нас вместе со всеми, словно рождественский ангел невинный. Это нам с тобой, дружище, хороший урок. Команда догадывается о своей возможной участи и готова к драке. Поворачиваться к ним ахтерштевнем[24] никак нельзя!
– То-то, я смотрю, вернулся удачно, а веселья не больше, чем у царя Пирра после памятной победы над римлянами! Даже не верится, что такое могло случиться, а я проморгал… – Кугель протяжно присвистнул, на скулах еще четче обозначились красные прожилки. Неожиданно в глазах метнулись злые огоньки, и он решительно сказал, кривя в усмешке рот: – Так, может, мы их ночью, не дожидаясь, когда они первыми на нас нападут? И концы в волны, а там никаких отпечатков для полиции. Разве что кости потом в шторм вынесет на гальку!
Отто локтями уперся в колени, отрицательно покачал головой.
– Карл обнаружил барк именно там, где и предполагалось ему лежать. Теперь остается убедиться, что золото в утробе покойного «Генерала Гранта», что его никто не выгреб раньше нас. Если золота нет или его невозможно достать, я высажу матросов где-нибудь на островах, чтобы нескоро добрались до своего хозяина Кельтмана, черт бы его побрал вместе с братцем Рыжей Бородой!.. Проклятущий туман, исчезнешь ты сегодня или нет? – едва не выкрикнул Отто, но притишил голос и поднял голову: солнце над океаном приближалось к зениту…
После обеда появились первые признаки прояснения. С норд-веста потянул ветерок, клубами заворочался туман, начал отрываться от водной поверхности, медленно, нехотя отодвигаться в непросматриваемую даль южной части Тихого океана.
– Майкл! – громко позвал Отто Дункель, и боцман тут же, весь как под электрическим напряжением, вырос перед ним.
– Слушаюсь, господин сенатор.
– Вот ключи. Отопри машинное отделение, пусть Штефан запускает мотор. Ты что это так удивился? Думал, мы и зимовать под этой скалой проклятой будем?
– Уходим отсюда? Домой?
– Уходим, но не домой, а на ту сторону острова. Мы пришли сюда не для того, чтобы полюбоваться этим туманом, не так ли? – и с прищуром посмотрел в маленькие глаза боцмана.
– Есть сниматься с якоря! – неизвестно чему радуясь, Майкл поднес к губам свисток, и звонкая трель аврала прокатилась над палубой «Хепру». Матросы в полминуты были на своих местах, сообща, в четыре вымбовки подняли с грунта якорь. Степан Чагрин прогрел двигатель, выглянул из двери и крикнул, обращаясь к боцману, которому только и считал нужным подчиняться по долгу службы:
– Машина к работе вполне готова!
– Клаус, встань к штурвалу! – приказал Отто Дункель, заметив, но не заострив внимание на выпаде Русского Медведя. Он попросил Карла быть рядом с ходовой рубкой, шепнув на ухо: – Смотри в оба, сынок! И будь трижды осторожен, чтобы ни одна собака не стояла у тебя за спиной! – Сам с Фридрихом остался на баке, свесившись над форштевнем, руками облокотясь о фальшборт.
– Малый вперед! – скомандовал Дункель. Механик покривился, благо, лица его сенатор не видел, но выполнил команду, включил двигатель на малые обороты. Яхта дернулась корпусом от первых толчков винта, разворачиваясь носом к югу, медленно пошла в обход острова.
Отто выпрямился, внимательно осмотрел команду – моряки все на виду, внешне спокойны и деловиты, как, впрочем, и всегда в плавании.
«А ведь кто-то из них был там, над обрывом! Был и теперь затаился, ждет еще одной счастливой возможности избавиться от нас. Кто? Если бы знать наверняка. Спрашивал Клауса, а он только глаза вытаращил, ответил, что был в рубке при боцмане, исправляли девиацию компаса. Кто же тогда? Либо азиаты, либо этот Русский Медведь, потому как у негра Джима на такое дело кишка тонка, как говорится!»
Все были на виду, кроме баронессы. В своей каюте, даже во сне не расставаясь с беленькой сумочкой, молодая женщина уютно свернулась на диване под невесомым пуховым одеялом, отдыхала после обеда. Ей снился хороший сон, потому что красивые алые губы то и дело полуоткрывались в счастливой и безмятежной улыбке.
3
Спустя полчаса яхта «Хепру» приткнулась к верительной «пятке» Старого Башмака. Майкл с трудом отыскал удобное по высоте место в расщелине Генриха Дункеля, как мысленно назвал Отто этот приметный ориентир, вогнал в трещину толстый шкворень с кольцом, вдел и тройным узлом завязал швартовый конец. Фридрих, не вынимая правой руки из кармана куртки, где у него лежал пистолет на предохранителе, но с патроном в стволе, занял место на баке у этого швартового. В своем кресле, уютно выстланном теплым верблюжьим одеялом, уместилась баронесса. Отто перед швартовкой разбудил ее ласковым поцелуем и попросил быть рядом с Кугелем.
– Мы с Карлом пойдем под воду осмотреть «Генерала Гранта». А здесь Фридрих остается один, мало ли что… Хорошо, если Клаус сдержит слово и будет нас защищать. Ты не испугаешься, милая моя Пандора, если придется стрелять в матросов?
Марта, все тело которой было наполнено ленивой после сна истомой, слегка побледнела, сжала губы и решительно тряхнула волосами.
– Если они вынудят меня к этому, то не останется никакого выбора… Я буду защищать себя, тебя, мой милый Отто, твоего сына Карла и мою крошку Элизабет! – Она пыталась говорить бесстрастным голосом, но волнение прорывалось через глаза, которые слегка прищурились при этом, через руки – пальцы сжались, словно она уже держала взведенный пистолет…
Отто улыбнулся, стараясь приободрить баронессу, хотя тоже было видно, что оставляет свою Пандору и яхту с тяжелым грузом сомнений и в тревоге. Неожиданно припомнил давно выученные строки и продекламировал их Марте:
Странно, как смертные люди за все нас, богов, обвиняют!
Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто
Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?![25]
Марта с интересом глянула Дункелю в глаза, пожала плечами.
– Какие странные… будто пророческие стихи. Кто сказал эти страшные слова?
– Так давным-давно говорил на совете богов великий Зевс, упрекая людей за их безрассудство, которое они часто совершают… Буду надеяться, что матросы не совершат ничего такого, за что им пришлось бы потом жестоко расплачиваться!
Он наклонился над полулежавшей баронессой, нежно поцеловал ее в твердые губы: Марта не отозвалась на его поцелуй, она словно заледенела перед лицом возможной опасности и под влиянием страшных слов бога Зевса: да, он прав, люди и за тысячи лет мало изменились в своей сути. Но увидела огорченные глаза Дункеля, улыбнулась и успокоила его:
– Это пройдет, милый, просто мне чуточку страшно. Скорее бы поднять наше золото и уйти домой, подальше от опасных скал и от ненадежных моряков.
– Благодарю Бога, что он послал мне тебя, моя милая Пандора! И твердо уверен, что очень скоро мы будем счастливыми, как никто на всей планете!.. Одевайся, мы ждем тебя на палубе. Минут через двадцать я и Карл спустимся во владения моего покровителя Посейдона. Буду лично просить грозного владыку морей отдать мне мое золото! – сказал и почувствовал, что и у него, как недавно у Марты, от нервного напряжения похолодело под сердцем.
Пока отец был в каюте баронессы, Карл от компрессора зарядил свой акваланг. Второй протянул отцу, когда тот, чем-то растревоженный, вышел на палубу и подошел к корме.
– Ну, как говорится, с богом! – сказал фрегаттен-капитан, перекрестился и неторопливо спустился в шлюпку, привязанную к яхте швартовым концом. Помог сыну спуститься, а потом по разные борта шлюпки упали в воду. Карл погружался первым, уверенно опускаясь вдоль скалы. Отто плыл за ним, подсвечивая путь сильным фонарем и подстраховывая сына от всякой возможной опасности: не в зеленых лугах вышли погулять, где каждая травинка на виду… Довольно скоро – Карл ориентировался превосходно – перед ними появился остов барка. Опасаясь завалов рангоута и перепутанного такелажа, которым была загромождена палуба, переместились к форштевню «Генерала Гранта», вернее, к тому месту, где когда-то вызывающе гордо торчал бушприт. Но, прежде чем заглянуть в беспросветную утробу судна, они, подстраховывая друг друга, минут десять разбирали баррикады из блоков, обломков досок. Все это, отброшенное в сторону, уже не всплывало на поверхность, а медленно тонуло, пропитанное морской водой.
Неожиданно Отто наступил на что-то круглое и скользкое. Будь он на суше, непременно шлепнулся бы на спину, а здесь, сдавленный