водой со всех сторон, лишь плавно наклонился, успел опереться на острогу и посветил под ноги. Подзывая Карла, замигал фонарем.
Сын приблизился, направил тусклый сноп света и, похоже, чуть было не вскрикнул: на скользких досках борта валялся круглый, покрытый зеленью водолазный шлем! Сквозь мутные, тиной затянутые стекла слабо просматривались желто-зеленые кости черепа. Вот он, давний спутник Генриха Дункеля! Недалеко от шлема обнаружили останки тела в резиновом комбинезоне: придавлен упавшей железной бочкой.
Отто осторожно вошел в носовой пролом – тьма сгустилась настолько плотно, что свет мощного фонаря едва пробивался на четыре-пять шагов. Карл с острогой наготове шел следом, чтобы в случае необходимости прийти ему на помощь.
Несколько осьминоговых щупальцев мелькнуло в луче фонаря настолько стремительно, что Дункель не успел даже изготовить оружие – левая рука с фонарем, острога и торс оказались перехваченными, словно морской разбойник, как разумное существо, старался в первую очередь лишить противника возможности видеть, двигаться и защищаться. Спина и грудь Отто сразу же покрылись холодной лягушачьей кожей. Едва не теряя сознание не столько от страха, сколько от гадливого омерзения, он рванулся назад, чувствуя, что осьминог могучими тисками сдавливает его тело все крепче и крепче. Будь перед ним дорожные бандиты с ножами, он не растерялся бы так, как теперь, впервые в жизни, а не по книгам Виктора Гюго, ощутив на себе обжигающие крепкие объятия страшного подводного хищника. Отчаянным усилием воли он заглушил в себе испуг. Бросив бесполезную острогу, он правой рукой ухватился за разбитую перегородку и напружинился, решив ни в коем случае, насколько хватит сил, не поддаваться подводному пирату, чтобы тот не затащил его во мрак трюма. Забыв на миг об идущем сзади Карле, он невольно подумал: «Так вот где пролегла моя посмертная переправа через Ахеронт! Ну не-ет, гадина морская, посмотрим, кто кого! Ну-ка, потягаемся, у кого мышцы покрепче окажутся!»
Осьминог, чтобы захватить его правую руку и ноги, вынужден был высунуться из своего укрытия. Он обитал, оказывается, за полуразрушенной перегородкой такелажного ящика…
«Карл, бей его скорее, бей! – едва не закричал Отто, вспомнив, что следом идет сын, да удержал себя: из-под маски акваланга Карл его не услышит. – Ах ты, тварь сатанинская! Снова пошел в атаку!»
Еще один щупалец охватил теперь его правую руку, будто крапивой, обжег голую спину и плечи и гибким концом потянулся к шее, но тут из-за спины Отто мелькнула острога: Карл со всей силы, какую можно было вложить здесь, в толще воды, вонзил трезубец в то, что можно назвать «головой» мерзкой твари. Выдернул, еще раз ударил – из-под стальных зубьев остроги разлилась мутная жижа, Отто с облегчением почувствовал, что гибкие тиски расслабились, скользя по телу, будто толстые, мылом натертые канаты, опустились к ногам, повисли на одном из уцелевших пиллерсов.
Отто мысленно перекрестился, поднял свою острогу, повернулся к сыну и показал большой палец: дескать, молодчина, Карл! Он сделал несколько шагов вперед и теперь сам из предосторожности ткнул острогой во тьму, за следующую перегородку в трюме…
Ткнул и с ужасом ощутил, что трезубец вошел во что-то мягкое!
«Да тут целое семейство этих осьминогов! – мелькнула мысль у Отто. – Вот придется нам потратить силы на их выбивание! Не хватит воздуха в аквалангах!..» Кровь заледенела в жилах, когда он потянул острогу на себя, а в свете фонаря увидел, как за острогой к ним поплыло то, что много лет назад было человеком!
В полуистлевшем мундире, без головы, без кистей рук и ног, «вышел» солдат, когда-то приставленный в караул к золоту… Застигнутый шквалом воды, которая хлынула в огромную пробоину при столкновении со скалой, он не осилил встречного потока и остался у сокровищ, почти целый век ожидая смены караула!
Отто замутило едва не до рвоты. «Как в старинных пиратский романах, – пришло невольное сравнение в голову. – Жестокий Флинт оставил покойников сторожить свой клад…» Он резко дернул острогу, стряхнул останки и, чувствуя, что у него подкашиваются ноги от пережитого ужаса, сделал еще шаг, потом еще… Посветил фонарем, осматривая до предела сузившееся пространство носового трюма. «Где-то здесь должны быть те заветные ящики! Они не могли вывалиться из трюма: левый борт барка не поврежден!» Еще шаг навстречу счастью или горькому разочарованию…
Большие ящики, укрытые налетом морской тины и проникшими сюда водорослями и мелкими ракушками, бесформенной кучей громоздились перед ними! Рухнув при катастрофе барка, они переместились с донной палубы на борт и теперь не представляли собой строго и симметрично сложенного груза.
«Нашли! Нашли наше золото!» Душа Отто готова была воспарить на небеса от радости, и он, не сдержавшись, потыкал острогой в ближний ящик, но тут же сделал шаг назад и попросил знаком Карла посветить вокруг: нет ли поблизости еще непрошенных сторожей. Карл осветил все сомнительные закоулки отсека, но, кроме них, здесь больше никого не было, если не считать мелких рыбешек, неведомо зачем забравшихся сюда. С понятным нетерпением вынул из чехла толстый нож, легко вскрыл ближний ящик – золото! Вот он, тот мираж, который звал Дункелей почти сто лет! Вот он, золотой призрак, который усилием, волей его, Отто Дункеля, превращен в реальность и лежит у ног! Сокровища дождались настоящего владельца! Дождались, и теперь не существует на земле силы, которая заставила бы его, Железного Дункеля, отказаться хотя бы от одного грамма этого золота!
Карл потрогал отца по плечу, приводя в чувство, и пальцем показал на часы: пора подниматься наверх, бой с осьминогом отнял несколько драгоценных секунд, но крепко измотал нервы. И все же без слитков Отто наверх не поднимется! Он знаком подозвал к себе сына, отвязал у него с пояса сетку из толстого капрона, вынул из ящика четыре слитка, в каждом весу не менее десяти фунтов, нагрузил вслед за этим и свою сетку и дал знак: уходим! Перед стеклами маски суетились рыбешки, мелкие и крупнее, и Отто по достоинству оценил смекалку убитого ими осьминога: место для жилья, а тем более для подкарауливания добычи, здесь действительно идеальное.
Сетки с золотом оставили на борту «Генерала Гранта», привязали к ним страховые концы и неспешно поднялись на поверхность. Едва головы оказались над пологими спокойными волнами, как в глаза – нестерпимо ярко! – ударили предзакатные лучи, теплые, ласковые, жизнеутверждающие и особенно приятные после жуткого мрака посейдоновых владений. Отто снял маску, ласты, забросил все это через борт в шлюпку, подтянулся на руках и перевалился через кормовую банку. Рядом Карл, мокрый и сияющий от радости, широко раскрытым ртом хватал свежий и такой ароматный морской воздух.
– Ну как, господин сенатор? – прокричал с яхты Майкл, перегнувшись через фальшборт. – Удачным был поход?
– Еще как удачным, Майкл! Убили огромного осьминога! – Отто прокричал в ответ первое, что всплыло в памяти о недавнем путешествии под воду. «Ну и гонца выслал мне навстречу мой покровитель Посейдон! – вздохнул Отто, снова сжимаясь всем телом в упругий комок. – Как будто хотел еще раз испытать на прочность! Ну ничего, теперь будет более ласковым, убедился, с кем имеет дело! Не робкие парни пришли сюда, от своего не отступят!»
– Ой! – пронзительно вскрикнула Марта, которая, как и любая женщина, не могла спокойно переносить всяких пауков, мышей, а тем более ползучих и подводных гадов. – Страшно было? Вы целы? Он вас не покусал, надеюсь?
– Не волнуйтесь, баронесса! – звонким голосом счастливого человека отозвался Карл, стаскивая акваланг со спины. – Он весьма смелый и симпатичный, этот подводный парень! И очень гостеприимный. Увидел отца, обнял его, как родного брата, и никак не хотел отпускать, не познакомив со своим жилищем поближе!
Марта даже побледнела от услышанного, с отчаянием в голосе и с протестующим жестом руки воскликнула:
– О Боже, он еще и шутить может! Что за человек!
– Так для Карла подводная охота не в диковинку, баронесса, – за младшего Дункеля пояснил Фридрих. – Ему и с акулой не раз приходилось сталкиваться. И не только в кафетериях для любителей деликатесов, а и там, в ее вольных просторах обитания!
Отто, в душе радуясь, что Марта так взволнована услышанным, поспешил успокоить молодую женщину:
– Он наговорит вам, дорогая Марта, слушайте его сказки! Но осьминога мы действительно убили… Майкл, скажи Чжоу, пусть возьмет нож, большую кастрюлю, спустится и нарежет нам на ужин хороших кусочков от щупалец. Хочу попробовать осьминога под соусом!
Баронесса отчаянно замахала руками, Майкл хохотнул. Свесив лохматую голову над фальшбортом, он ответил:
– Этого китайца, господин сенатор, только с колосниками на ногах можно будет послать к тому осьминогу! Сколько я его знаю, он ни разу глубже, чем по пояс, в море не заходил!
Чжоу Чан махнул рукой на болтливого боцмана, что-то сказал японцу и отошел от рубки, подальше с глаз сенатора, словно и в самом деле опасался, как бы тот не послал под воду…
Когда Карл первым поднялся на яхту, оделся и встал рядом с Кугелем, Отто со шлюпки попросил боцмана:
– Майкл, спусти мне страховой конец покрепче!
– Осьминога вязать, господин сенатор? – весело отозвался боцман, сбегал на ют, взял моток веревки, свесил конец в шлюпку.
Отто с заметным усилием поднял обе сетки со слитками в шлюпку, привязал к проушинам конец веревки, махнул рукой.
– Поднимай!
Майкл потянул обвисшие сетки вверх, а Дункель видел, как у боцмана постепенно кривился рот от усилия, а еще больше, похоже, от удивления, готового перерасти в восторг.
– Ого-го! – с выдохом проговорил боцман и вдруг просиял лицом. – Не похоже, господин сенатор, что это ливер от убитого осьминога! Начинка больно тяжеловатая!
– Можно подумать, Майкл, что ты каждый день таскаешь из моря этот ливер и точно знаешь, сколько он весит! – пошутил Карл, опираясь левой рукой о мачту, у которой он стоял рядом с Кугелем.