Доктора Хинча бросило в жар, и он снова почувствовал приступ головной боли. Он приготовил новый компресс и, вздохнув, положил его на лоб.
Где кончилась его любовь и началась ненависть? Трудно было разобраться.
И еще эта мигрень…
В прихожей раздался звонок. Звук его отозвался в голове Хинча острой болью. Еле волоча ноги и прижимая полотенце ко лбу, он пошел открывать дверь.
— Доброе утро!
Перед ним стоял вчерашний следователь. В ответ на его приветствие Хинч пробормотал что-то неопределенное. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.
— Я не помешал? — спросил Пооч. Тут он заметил полотенце на голове у Хинча. — Что с вами?
— Мигрень, — кисло отозвался Хинч. — Мне сейчас очень трудно разговаривать.
— Мне очень жаль… Я вас не задержу…
— Проходите, — неохотно пригласил Хинч к себе в кабинет раннего гостя. — Чем могу быть полезен?
— У меня всего несколько вопросов. И одна новость. Вчера вечером к нам пришел один молодой человек.
Хинч снял с головы компресс.
— Какой молодой человек? — живо спросил он.
— Н… как вам сказать… Может, вы его знаете?
— Я не знаю, о ком вы говорите!
— А вы о ком подумали?
— Я… — Хинч снял очки, протер их и надел обратно. — В прошлый раз я сказал вам, что у Евы Борошш бывали двое мужчин. Кто же из них?
— А если это третий?
— Кто же? Других мужчин не было.
— Вы в этом уверены? А кого из них вы подозреваете?
— Что это за вопросы? — взорвался Хинч. — Вы хотите поймать меня на слове!
— Да что вы, зачем мне это нужно? — Миролюбиво возразил Пооч. — Правда, мне кажется, что о происшествии вам известно гораздо больше, чем вы нам поведали.
— Я рассказал все, что мне было известно, — отрезал Хинч. — Мне нечего добавить.
— А может, все-таки есть?
— С чего вы это взяли?
— Вчера вы ввели меня в заблуждение.
Хинч прижал полотенце ко лбу.
— Это не входило в мои намерения.
— Может быть, вы просто ошиблись?
— Что вы имеете в виду?
— А вот что. Например, вы сказали, что друзей Евы Борошш знаете только в лицо. Случайно мне стало известно, что один из молодых людей бывал у вас, и не раз. Который же?
Хинч смутился. Взгляд его утратил свое обычное высокомерие.
— Сомневаюсь, чтобы Геза стал об этом рассказывать, — пробормотал он.
Пооч удивленно вскинул брови.
— Значит, признаете, что вы неоднократно встречались с Гезой. Здесь, в этой квартире. Одним словом, вы мне вчера соврали. Зачем?
— Я сейчас объясню, — опустив голову, промямлил доктор.
— Очень вам рекомендую.
— Дело в том, что Геза обратился ко мне за советом. У него с невестой возникли определенные проблемы… так сказать… сексуального характера.
— А почему он обратился именно к вам?
— Ему меня рекомендовала Ева Борошш.
— И что же?
— Естественно, я постарался ему помочь.
— И вам это удалось?
Хинч снова положил на лоб мокрое полотенце. На его лице отразилось облегчение.
— Я рекомендовал длительное лечение.
— Ему или его невесте? — спросил Пооч, но вдруг переменил тему разговора: — Я могу посмотреть ваш журнал? Вы утверждали, что записываете имена всех своих пациентов. Этот самый Геза… гм… под какой фамилией он у вас записан?
Хинч натянуто улыбнулся.
— Ни под какой. Дело в том, что… я его не лечил. Только консультировал. В этом случае я не записываю.
— Вы делали это бесплатно?
— Разумеется, нет.
— Тогда вы должны были зарегистрировать. Ну ладно, не важно. Фамилия его невесты тоже не фигурирует в вашем журнале?
— С какой стати?
— Она не обращалась к вам за советом?
— Нет, не обращалась.
— Значит, с ней вы не знакомы?
— Нет.
— И я должен всему этому верить?
— Вы сомневаетесь в моих словах? — с видом оскорбленного достоинства спросил Хинч.
— Вот именно, сомневаюсь, — подтвердил Пооч.
— Вы не имеете права! — бросился в атаку доктор.
— Не имею права? Но ведь ясно же, что вы хотите меня провести. Я, разумеется, не жду, что вы скажете, зачем вы это делаете. Сам догадаюсь. А пока… Можете вспомнить… ваша единственная вчерашняя пациентка — эта самая Петерди, в котором часу она пришла?
— Ровно в пять часов, — быстро ответил Хинч. — Значит, в момент убийства… — начал было он, но внезапно замолчал.
— Это ваше алиби, вы это хотели сказать?
— Ну что вы!
— Откуда вы знаете, когда произошло убийство?
— Я только предполагаю…
— И еще один вопрос: что за мужчины ходят к вам по вечерам в последнее время?
— Ко мне? — покраснел доктор. И, потеряв самообладание, со злобой крикнул: — Никакие мужчины ко мне не ходят! Ни вечером! Ни днем! Что вы в самом деле обо мне думаете?!
— Я вот что думаю: не исключено, что в последнее время к вам в руки стали попадать вещи, добытые незаконным путем. И эти мужчины, которые заглядывают к вам сюда по вечерам, являются, возможно, скупщиками краденого. Я думаю, что состоящие на учете драгоценности, старинные монеты и медали сбыть довольно трудно. И поскольку у Евы Борошш пропали именно такие вещи… я только хотел узнать, какое отношение вы имеете к этому делу?
Хинч явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Да вы что… — слабо запротестовал он.
— У меня пока нет доказательств, — сказал Пооч. — Но я бы вам советовал подумать и дать более приемлемые ответы на мои вопросы, так как в ближайшее время я опять вам их задам. Голова еще болит? Искренне сожалею. И больше не хочу вас беспокоить. Примите две таблетки аспирина. Моя жена считает, что это единственное стоящее лекарство. Ну что ж, в таком случае… — Пооч поднялся, собираясь уйти, но передумал. — Чуть не забыл! Не могли бы вы мне показать ваш нож для разрезания бумаги? Я помню, вы говорили, что у него очень ценная ручка. Я тоже любитель старины. С удовольствием взглянул бы на него еще разок.
Хинч выдвинул ящик стола и тут же задвинул его обратно.
— Что случилось?
— Его уже здесь нет. Вчера после вашего ухода я его куда-то переложил. Подумал, что не стоит держать его в ящике. А куда я его дел, не помню…
— Жаль. Ну ничего, посмотрю в следующий раз, — сказал Пооч и подошел к двери. — Сегодня тоже прекрасная погода, — обронил он на прощанье и направился к лифту.
— Какой унылый пейзаж! — вздохнул Кепеш, выйдя из автобуса на конечной остановке. Поблизости было всего несколько домов; справа вдоль дороги тянулось кукурузное поле, слева — стройплощадка горы строительного материала, известковые ямы и кучи всякого мусора: бумажные отбросы, ржавое железо, битое стекло, старые автомобильные шины. Дома находились за канавой, вырытой под электрокабель. Ветхие одноэтажные домишки за ржавыми проволочными изгородями. В одном из дворов залаяла рыжая собака.
Взглянув на свои начищенные ботинки, Кепеш окинул взглядом море грязи, отделявшее его от домов, и, глубоко вздохнув, сошел с дороги. Ему повезло, — через ров была перекинута доска. На первой же изгороди висела облупившаяся табличка: «Кальман Тисаи, краснодеревщик», и ниже: «Стучите громче!»
В глубине двора виднелся домик, ничем не отличавшийся от соседних, такой же запущенный, убогий. Во дворе лежало несколько досок, прикрытых полиэтиленовой пленкой, из земли торчали пыльные кустики помидоров и крохотные кочаны капусты.
— Эй! Есть тут кто-нибудь?.. — крикнул Кепеш.
Ответа не последовало, и он стал трясти калитку. Вскоре скрипнула дверь, из-за дома вынырнул маленький старичок в широких брюках, державшихся на ярких подтяжках.
— Кто вам нужен?
— Кальман Тисаи, краснодеревщик! — крикнул Кепеш.
— Это я, — сказал старик, но не сдвинулся с места.
— Извольте подойти поближе, — разозлился Кепеш. Ботинки его намокли, брюки были забрызганы грязью.
Старик подошел.
— Так вы ко мне? Кто вы будете? — спросил он, подозрительно щурясь. — Что вам надо?
— Милиция.
— Покажите ваше удостоверение.
Кепеш достал удостоверение, старик внимательно изучил его и только потом достал из кармана брюк ключ и открыл калитку.
— Это другое дело, — пробормотал он. — Заходите Вы небось из-за этой проклятой мебели, да? Жена меня предупреждала, что из-за нее у нас будут неприятности. Уговаривала, чтобы я не брался. Сюда, пожалуйста. — Он засеменил впереди и, то и дело оглядываясь, принялся объяснять:
— Вчера как раз должны были за нее заплатить, вернее — отдать оставшиеся тридцать тысяч, потому что десять я получил вперед. Только вот заказчик не явился. Я тогда сразу подумал, что тут что-то не так. Какой же нормальный человек потащится сюда заказывать мебель? За сорок-то тысяч! Я, конечно, свое дело знаю — сделано на совесть, никаких претензий у заказчицы не будет. Только вот вывезти отсюда — это ж целое состояние! Когда-то я сам доставлял, когда у меня лошади были, прямо к дому. Тогда и дорога здесь была, а сейчас, — он показал рукой назад, — одна грязь. Все перекопали. Подъезжать-то нужно с другой стороны. Машина едва могла проехать.
— А что за машина была, помните?
— А как же! Грузовое такси. Еле развернулось. Грузили мы вдвоем, шофер не помогал, так что мне пришлось.
— Как?! Грузили вдвоем с женщиной? Да как же вы управились? — недоверчиво спросил Кепеш.
— Почему с женщиной? — удивился старик. — Мужчина приезжал, а не женщина, крепкий такой, да все равно тяжело было. — Он открыл дверь и пропустил следователя вперед. — Может, выпьете немного винца?
— Нет, я на службе.
— Свое, домашнее.
— В другой раз.
Они вошли в кухню. Дверь в комнату была прикрыта, оттуда слышался шорох. Старик подмигнул Кепешу.
— Тсс! Только не пугайте мою жену. В последнее время она всего боится. Лучше бы мне вовсе не браться за эту проклятую мебель! Не жаль даже, что не получу за нее остальных денег — на них лежит проклятье! Жена сразу это почувствовала. А что было делать? Думал, отремонтирую на них дом. А то пенсия у меня маленькая, не хватает.