Значит не Глыба… Шурик? Да, у Шурика есть все основания не любить и даже ненавидеть её. Схлопотав два раза по самому уязвимому месту, он почти наверняка проникся к ней стойким чувством обиды, и не остановиться ни перед чем, чтобы расквитаться… Хотя нет, в этом случае у него появляются все шансы схлопотать в третий раз…
А может быть прав Андрей Фёдорович? Вряд ли кротам нравится наша деятельность. Они считают, что сокровища должны принадлежать им и только им, а мы считаем, что только нам. Их больше, нас меньше. У них сила, у нас маневренность. Но Любаша не смогла увернуться и влипла, и если она у них…
Урчание автомобиля вернуло меня в мир обетованный. Метрах в пятнадцати впереди припарковался жёлтый уазик, дверца открылась, и на тротуар ступил дяденька в фуражке. В свете уличного фонаря тускло заблестели звёздочки на погонах и пуговицы на форменном мундире.
Мент!
Я прыгнул к ближайшему дереву и зачем-то полез на него. Наверное, от растерянности. Однако залезть на дерево я не смог, для этого оно было слишком тонким и чахлым. Тогда я попытался спрятаться за него, но ввиду уже упомянутой тонкости, сделать этого у меня тоже не получилось. Плюнув на всё, я ничком упал на землю и притаился.
Милиционер зевнул на молодой месяц, почесался, достал пачку сигарет и закурил. Потом прошёлся немного по тротуару туда-сюда и вновь обратил взор на месяц. Звёзды он там считает что ли? Я приподнялся на локтях и вытянул шею, чтобы удобнее было следить за ним.
В машине запищала рация, в водительское окно высунулась ещё одна голова в фуражке.
— Товарищ майор, четвёртый на связи.
— Чего им?
— Говорит, что оставили пост у гостиницы, а сами пошли прочёсывать ближайшие улицы…
— Скажи, пусть направят одну машину к вокзалу. И пусть перекроют все дороги на выезде из города… Никуда он от нас не денется, возьмём…
Обложили!
Я сразу понял, что речь идёт обо мне. Кого ещё искать им в гостинице, особенно учитывая тот факт, что кроме меня и Любаши там никто не жил? А этот майор, судя по всему, командует облавой. Вот ведь фон Глыба, будь он неладен! Завалил белого чудика, чтобы организовать на меня эту охоту. И из-за чего, казалось бы? Сам же говорил, что никакой опасности я для него не представляю… Ещё работать предлагал… Ничего себе работка, чуть что — сразу валят!
Вновь запищала рация.
— Товарищ майор, они говорят, что на вокзале его нет. Из города он тоже не выезжал. Спрашивают, что дальше делать.
Майор оказался человеком несдержанным. Он смачно выругался и плюнул на асфальт.
— Вы что, работать разучились?! Пусть ждут, должен же он куда-то прийти?! Допроситесь, всех, премии лишу! Может тогда начнёте мозгами шевелить!
Водитель обиженно засопел.
— А я-то здесь причём? Моё дело баранку крутить…
— Ладно, — смягчился майор, — скажи, сейчас приеду. Пусть ждут.
Когда я работал в одной государственной организации, нас тоже регулярно грозили лишить премии. Зарплата была копеечная, работа опасная, людей вечно не хватало, но начальство с завидным постоянством трепало нам нервы всякими лишениями и выговорами. А на наше вполне обоснованное возмущение отвечало так: Не нравится — увольняйся! Политика у них что ли такая? Сначала завлекают всякими льготами и привилегиями, а потом гнобят и мурыжат… Ну да ладно, проехали. Пусть это останется на их совести, бог потом всех рассудит. Одного только не понимаю — если нас не будет, кому они нужны будут?
Уазик заурчал двигателем, натужно скрипнул покрышками и сорвался с места в карьер. Я выждал минутку, давая ему возможность скрыться с глаз долой, потом встал, стряхнул пыль с рубашки и отправился дальше.
4
Ресторан, где тусовался Шурик со своей бандой, назывался «Пионер». Наверное, в честь Тимура и его команды. Возле дверей стояли двое охранников в камуфляже и с дубинками в волосатых кулаках. Вид у обоих был такой же скучающий, как у рыжего чудика во дворе Пентагона. На парковке против сияющей неоном вывески я разглядел несколько отечественных жигулей и матово чёрный мерседес Шурика. Значит, хозяин был на месте. Сначала я намеревался спрятаться где-нибудь в кустах, дождаться, когда Шурик нагуляется и выйдет наружу и уж здесь поговорить по душам. Темнота вполне соответствовала моему плану. Однако потом подумал, что гулянка может затянуться до утра, а время в этот раз работало не на меня, и я решил идти напролом. Авось прорвусь.
Кроме Шурика меня никто в лицо не знал, поэтому два орла у дверей не обратили на меня никакого внимания. Ну разве что чуть покосились и снова принялись разглядывать звёзды. Если это были шуриковы телохранители, то они здорово просчитались, ибо я собирался пристрелить их работодателя, если тот откажет мне в помощи. Ради Любаши я был готов пойти даже на преступление, пусть это и претило моим жизненным принципам. Но с другой стороны меня и так искали в связи с убийством белого чудика, так пусть ищут и за Шурика тоже. Во всяком случае, если меня найдут и посадят, так хоть будет за что.
С самым решительным видом я прошёл по зеркальному вестибюлю мимо услужливого швейцара, мимо стайки развязных девчонок в коротких юбках и остановился только когда очутился в зале. Народу было немного, но гомон стоял будто на стадионе. По золочёным канделябрам в углах и чистым коврам на полу я предположил, что ресторанчик не из дешёвых. Вдоль стен стояли лакированные столики, отделённые друг от друга деревянными перегородками, под потолком курился дым сигарет с ментолом, на полукруглой сцене местный ансамбль исполнял популярную песенку. У тощего официанта в рубашке с коротким рукавом и с бабочкой на шее я вежливо осведомился, где найти Шурика, и тот незамедлительно кивнул на компашку слева от сцены. Я поблагодарил его и двинулся в указанном направлении.
Компания была человек семь. Шурика я заметил сразу. Он сидел в пол оборота к сцене, обнимал правой рукой смазливую блондинку с лицом законченной стервы и ржал, как лошадь, которой наступили на хвост. Я сказал «ржал» не потому, что хотел ещё больше очернить его в глазах читателя, а потому, что он действительно ржал и выбивал при этом пыль из ковра своими копытами, пардон, ботинками. Блондинка прижималась к нему, словно нежная лань, и Шурику это очень импонировало, так как в перерывах между ржанием он поворачивался к ней и чмокал её своими мясистыми губами в розовую щёку. В ответ на это блондинка гладила его тонкими пальчиками по небритой щеке, изображая Афродиту Анадиомену, но я-то видел, что в глазах её отражается отнюдь не любовное томление, а две латинские буквы S с двумя продольными полосами.
Я человек воспитанный и в меру учтивый и менее всего хочу, чтобы окружающие считали меня назойливым товарищем, однако ждать, когда эти голуби намилуются, я не мог. Времени не было. Самым решительным образом я подошёл к столику и посмотрел на Шурика холодными глазами наёмного убийцы. Шурик меня не видел. То ли был очень занять любованием своей болонки, то ли ещё по какой причине. Зато увидели все остальные. Три амбала бандитского вида медленно потянулись за полы пиджаков, но я их опередил. Единым движением я выхватил пистолет и наставил его на Шурика. При этом я состроил такое зверское лицо, что они поняли, что я не шучу, и опустили руки. Они же не знали, что я так и не нашёл предохранитель.
После этого всё пошло как по киношному сценарию. Амбалы скрипнули зубами, девки завизжали, народ предался панике, а Шурик наконец-то соизволил повернуть голову в мою сторону.
Вы когда-нибудь видели глаза человека, которому только что засунули в штаны змею? Не видели? А я теперь могу обоснованно утверждать, что видел.
Сначала я подумал, что Шурик тоже завизжит, но нет. Каким-то удивительным случаем он умудрился свалиться со стула, громко икнул, словно провинившийся ребёнок, потом засучил ногами и пополз к сцене. Всё это он проделал быстро, молча и не отрывая глаз от моего пистолета. Девицы при этом не уставали визжать, а амбалы скрипеть зубами. Чтобы прекратить весь этот концерт, мне пришлось нахмуриться. Всё стихло.
Целую минуту Шурик сверлил глазами дуло моего пистолета, в немом ожидании неизбежной кончины, потом до него стало доходить, что вроде бы как стрелять в него никто не собирается, во всяком случае, пока, и он поуспокоился. Взгляд сместился чуть выше, на мою физиономию, и стал более осмысленный.
Он узнал меня, это я определил по следующей фразе:
— Тебя эта сумасшедшая прислала?
Обретя дар речи, Шурик сразу вспомнил Любашу и её обещание. Судя по той беспечной обстановке, которую я наблюдал минуту назад, он ей не поверил, теперь, наверное, жалел об этом.
— Послушай, ты только не нервничай и не суетись! — запричитал он. — Сколько бы она тебе не заплатила, я плачу вдвое! Можешь уехать куда-нибудь на Канары или на Берег Слоновой Кости, будешь пить коктейли, греться на солнышке и разглядывать креолок. А я пошлю к этой сучке своих парней, и гарантирую — она тебя никогда больше не вспомнит! Согласен?
Я не хотел, чтобы Любаша никогда меня не вспоминала, поэтому отказался. Конечно, отказался не только поэтому, но и поэтому тоже.
— Ты дурак! — завопил Шурик. — Чего ты хочешь? Чего ты вообще хочешь?! Пристрелить меня? Ну на, стреляй! Мои парни потом такое решето из тебя сделают, что ни одна поликлиника не залатает!.. Хорошо, кладу сверху ещё столько же, по рукам? Такие деньжищи тебе даже не снились! Подумай!
Много он знает, что мне снилось! Не хочу показаться нескромным, но однажды во сне я ограбил сберкассу возле моего дома и весь остаток ночи считал деньги. Насчитал много. Правда, это были не доллары, не евро и не рубли, а монгольские тугрики, но тоже неплохо вышло.
Не отводя пистолета, я налил в бокал лимонада и выпил. Пить очень захотелось. Шурик тоже хотел пить, потому что он не говорил, а хрипел. По доброте душевной я налил и ему. Не знаю, что ему почудилось в связи с этим, но причитать он перестал.
— Давай присядем? — предложил я. — Что мы всё на полу? И амбалов своих отошли куда-нибудь, чтоб глаза не мозолили. Да и девок заодно. Разговор у меня серьёзный…