Шурик встал, отряхнулся и замахал на братву руками.
— Давайте, давайте отсюда. Видите, разговариваем мы.
Мы сели за стол друг против друга, как послы двух держав на мирных переговорах. Шурик предложил для начала выпить и закусить, но я отважно отказался. Отважно, потому что водка в бутылках соблазнительно потела, а икра в банках была самая что ни на есть зернистая, как в книге по кулинарии сталинской эпохи. Но, во-первых, я уже поел, а во-вторых, где-то в плену (в этом я уже не сомневался) томилась Любаша и с нетерпением ждала своего спасителя, то бишь меня.
— Приступим, — сказал я, отодвигая тарелку с салатом и кладя на её место пистолет. Шурик согласился, и я поведал ему всю историю, как час назад Андрею Фёдоровичу. Выслушал он меня с таким же олимпийским спокойствием, только мысли гонять не стал.
— И ты хочешь, чтобы я разобрался с кротами?
Умный мальчик, хотя по виду не скажешь.
— Угадал.
Вот теперь Шурик задумался. Думая, он опрокинул пару стопок водки не закусывая и пару раз принимался грызть ногти. Дурная привычка. Наконец, когда я уже начал терять терпение, он сказал:
— Лучше застрели меня сразу!
Я воспринял его слова как сигнал к действию и потянулся за пистолетом. Если человек хочет, чтобы его пристрели, значит пристрелим. Делов то! Однако Шурик быстро вскинул руки в предупреждающем жесте. Засуетился, стервец, когда жареным запахло. Понял, что терять мне нечего.
— Погоди, погоди, погоди! — вновь запричитал он и глубоко вздохнул. — Что, и пошутить нельзя? Шуток не понимаешь?..
— В постели со своей болонкой шутить будешь, — ровным голосом ответил я. — Ещё раз так пошутишь — точно пристрелю.
Я был настроен решительно. Весьма! И он это понял.
— Ладно. С шутками покончено. Вы сюда за скифскими сокровищами приехали? Если в долю возьмёшь, я вам помогу.
Про сокровища я ему ничего не говорил, он сам догадался. Любаша просила меня никому про это не говорить, вот я и не говорил. Ради Любаши я бы и под пыткой молчал. Хотя… Хотя под пыткой может быть и сказал.
— А что ещё делать чужакам в нашей дыре? — чувствуя моё недоумение, принялся объяснять Шурик. — Достопримечательностей нет, перспектив для бизнеса тоже нет. Раньше лес был, но его уже лет двадцать как вырубили, даже пеньки выкорчевали. Одни только полезные ископаемые остались: скифские курганы да поля сражений давно минувшей войны. На путешественников по местам боевой славы вы не похожи, вот и остаются сокровища скифов.
Да, действительно умный мальчик. Ему бы детективы писать или шпионов ловить, а он в бандиты подался. Надо будет сказать Любаше, чтобы она из него эту дурь до конца выбила.
— Шурик, ты сейчас не в том положении, чтоб торговаться. Тебе о душе думать надо, а ты о кармане печёшься. Хочешь помочь — помогай, не хочешь — звони своему ритуальному агенту.
— Да что ж ты всё злишься-то? Бог с ней, с долей, я и без неё помогу. Я, вообще, человек покладистый и добросердечный. Возьмём ребят, пару автоматов и двинем за твоей Любашей. Подходит?
— Подходит, — кивнул я. — Только запомни, Шурик, ты у меня всё время на прицеле. Начнёшь выкаблучиваться, я тебе махом дырку в башке просверлю. Реакция у меня кошачья, я с пятидесяти шагов в спичечный коробок попадаю. В армейском спецназе научился.
Про спецназ я, конечно, наврал, но то ложь во благо. Служил я в ракетных войсках простым водилой и оружие только на присяге видел. Однако Шурик этого не знал, а это главное.
Шурик позвонил кому-то и через минуту к нам за столик подсел лысый дядечка лет пятидесяти с лицом Дракулы и взглядом анаконды. Если бы я встретил его где-нибудь на улице, то обязательно перешёл на другую сторону, потому что смотреть на него было страшно.
— Это Кощей, мой начальник штаба, — представил его Шурик.
Страшилка вежливо поздоровался и даже улыбнулся, но общего впечатления это не изменило. Мне показалось, что я мышка, а он кошка и что только мой пистолет не даёт ему возможности пустить в ход свои острые когти.
— Вы всего пять дней в нашем город, а уже вошли в его историю, — дружелюбно заговорил Кощей не прекращая улыбаться. Голос у него оказался тихий и вкрадчивый, как у Каа, когда тот охотился на бандерлогов. — Не каждому удаётся за столь короткий срок настроить против себя сильных мира сего. Всех, кого только можно. Поздравляю, у вас талант. Каких же успехов вы добьётесь, если проживёте ещё хотя бы два дня!
Назвать это комплиментом было сложно, но всё же я поблагодарил его за столь лестную оценку моих скромных возможностей.
— Ладно, давай о деле, — потребовал Шурик. — Мы тут к кротам в гости собрались, что присоветуешь?
Кощей покосился на меня.
— Ваша идея?
— Моя, — кивнул я.
— Так я и понял. Вам, Александр, такое бы и в голову не пришло.
— Почему же? — обиделся Шурик.
— Вы любите жизнь, вам нравиться тратить её на удовольствия. А ваш друг, видимо, решил свести с нею счёты. Не ошибусь, если скажу, что с личной жизнью у вас не всё в порядке? — добавил он уже глядя на меня.
— Ближе к телу! — потребовал Шурик.
— Вот я и говорю: в войнушку, мальчики, решили поиграть? Правильно я понял ваши намерения?
— Правильно.
— А место под могилку уже застолбили?
Мы, я и Шурик, дружно вздохнули. Когда всякая Квазимода начинает сыпать глупыми вопросами, это нервирует.
— Достал, — сквозь зубы процедил Шурик. — Ты же знаешь, Кощей, я таких шуток не понимаю. Удавлю собственными руками!
Кощей пожал плечами. По всему выходило, что Шурика он не боялся, наверное, тот был добрее, чем хотел казаться. Однако испытывать судьбу больше не стал и дальше говорил по существу вопроса.
— У Гуся полсотни бойцов, парни обстрелянные, крепкие, не в одной передряге побывали и голыми руками их не возьмёшь. Заводик, где они сидят, обнесён кирпичным забором и колючей проволокой. Вся прилегающая территория просматривается видеокамерами, по периметру каждые пятнадцать минут проходит патруль с собаками, так что подойти к забору незамеченным нельзя. Гусь будто специально к обороне готовился, когда сооружал себе это логово. Войти туда можно только через ворота, но их охраняют человек шесть с автоматами. Берут на прицел любую машину в пределах видимости. Вход строго по личному распоряжению Гуся и всех обыскивают, даже своих. Как вам такой расклад? Продолжать?
— Продолжай, — хмуро сказал Шурик.
— Продолжаю. На территории завода два корпуса. В одном, в том, что слева от ворот, Гусь организовал нечто вроде цеха по производству «дури». Надо же как-то содержать свою охрану. Второй корпус обустроен под жильё. Там у них всё: и ресторан, и ночной клуб, и девочки. Гусь оттуда никогда не выходит, все переговоры ведёт по телефону или через интернет. Я разговаривал кое с кем из авторитетных людей: у Гуся много врагов, слишком часто лезет он не в свои дела и не без успеха. Достать его пытались многие, но пока ни у кого не получилось. Проникнуть в это гусиное гнездо невозможно ни по земле, ни по воздуху, даже милиция туда носа не суёт, потому как куплена за очень хорошие деньги. Единственный человек, которому Гусь, если не доверяет, то хотя бы благоволит, это Отто фон Глыба. Что их связывает — неизвестно, но кроме него Гусь никого к себе не подпускает. Если вы отважитесь войти туда, вас просто пристрелят.
Картина, нарисованная Кощеем, праздничными красками не блистала, и по лицу Шурика я понял, что энтузиазм его несколько поубавился. Пришлось сердито хмыкнуть и постучать пальцем по пистолету, чтобы вновь поднять ему настроение. Шурик намёк понял.
— И что нам делать? — спросил он голосом приговорённого к смерти.
— Забыть обо всём и жить дальше.
— Не подходит, — отказался я. — У них моя девушка.
Кощей причмокнул губами.
— Это уже серьёзно. Значит, отговорить вас не удастся. Что ж, ребятки, в добрый путь. Ни пуха вам, ни пера, а я пока подготовлю всё для похоронной процессии.
На этот раз Кощей Квазимордыч не шутил, и я не обиделся.
— Где он может её держать?
— В подвале, во втором корпусе, но вам это не поможет.
Поможет — не поможет, это уже мне решать. Ответ на подобный вопрос можно найти лишь на поле боевых действий, а не за столиком в ресторане. Практика — великая вещь, только она способна расставить все точки над «и».
— Посмотрим.
В моей голове созрел план. Я повернулся к Шурику, подмигнул ему и спросил:
— А где живёт этот Отто фон Глыба?
Через двадцать минут мы стояли возле двухэтажного особнячка с черепичной крышей и вишнёвым палисадником. Мы — это я, Шурик и три амбала, которые сидели с Шуриком в ресторане. Как оказалось, это они были его телохранителями, а вовсе не те двое с дубинками у входа. Один из амбалов ловко вскрыл замок, и мы вошли в широкий прохладный холл. Я сразу принялся шарить рукой по стене в поисках выключателя, но Шурик остановил меня.
— Не надо, — и отодвинулся, пропуская вперёд своих боевых товарищей. — Пусть этим займутся профессионалы. А мы здесь подождём.
— Только осторожно, он ещё тот перец, — предупредил я, вспомнив рассказ Любаши.
Амбалы ушли в темноту, неслышно растворившись в тишине дома, а я нащупал какое-то сиденье, нечто среднее между пуфиком и табуреткой, и уселся. Шурик попытался пристроиться рядом, но я сунул ему под нос кулак и он остался стоять.
— Как считаешь, наши думные дьяки когда-нибудь начнут думать о народе? — вдруг спросил Шурик.
Я не сразу понял, о чём это он, в голове крутились планы освобождения Любаши, поиски сокровищ, любовь и всякая прочая дребедень, потом сообразил и ответил:
— Когда-нибудь начнут. Только сначала набьют сусеки баксами — но не раньше.
— А когда они их набьют?
— Ну-у! — протянул я. — Ты такие вопросы задаёшь! У них же дети, племянники, любовницы… Такую канитель сразу не накормишь. Каждому квартира нужна, машина, банковский счёт, тёплое местечко. Как не порадеть родному человеку пока есть возможность? А потом уже у этих пойдут дети, племянники, любовницы. Им тоже кушать захочется…